Баррикады на Пресне. Повесть о Зиновии Литвине-Седом

Переправляя Зиновия в Москву, товарищи дали ему явку, по которой можно было разыскать одного из секретарей Московского комитета партии — Розалию Самойловну Землячку.

В письме, которое он должен был передать ей, Литвин характеризовался как опытный агитатор, неоднократно с успехом выполнявший самые трудные поручения партийного комитета.

Розалия Самойловна не спеша прочитала письмо, канула на Зиновия быстрый, но пристальный взгляд поверх пенсне.

— Нижегородские товарищи рекомендуют вас использовать как агитатора. Они высокого мнения о вас.

Зиновий пожал плечами, дескать, не ему судить.

— Нам нужны опытные агитаторы, — продолжала Землячка. — Чтобы вам было понятнее, я расскажу о положении дел в нашей московской организации. На Третьем съезде партии отмечали, что в Москве почва для социал-демократии самая благоприятная. И прямо сказано было: нужны только умелые сеятели. Влияние большевиков растет, но еще много рабочих до сих пор в плену меньшевистских убеждений. Нужно усиливать агитацию на заводах и фабриках. Но наша беда, не хватает агитаторов, которые умеют говорить с рабочими. Вы понимаете меня?

— Хорошо понимаю, — сказал Зиновий.

— Нижегородские товарищи пишут, что вы из рабочих…

— Правильно пишут, — подтвердил Зиновий.

— Это очень важно, — сказала Розалия Самойловна. — А где вы работали?

— На разных заводах, — ответил Зиновий. — Гужона, Вейхельта, Густава Листа…

— Так вы москвич! — обрадовалась Розалия Самойловна.

— С детских лет, — ответил Зиновий. — И в тюрьме здесь сидел, в Таганке…

— Так вам же цены нет, голубчик! — воскликнула Розалия Самойловиа. — И вы уж не обижайтесь на нас. Мы сразу впряжем вас в работу.

Зиновий только руками развел,

— За тем и ехал.

— Хотела я с вами сразу договориться, куда вас направить, — сказала Розалия Самойловна, — но лучше будет познакомить вас с председателем комитета товарищем Маратом.

— Маратом?.. — удивился Зиновий. — Во Франции, я знаю, был такой вождь…

— А это наш русский Марат, — улыбнулась Землячка, и стало понятно, что к этому человеку она относится с особым уважением. — Настоящая фамилия его Шанцер, Виргилий Леонович. Маратом его нарекли за преданность революции.

— Заслужил, значит, — сказал Зиновий, тоже проникаясь уважением к этому человеку. — К нему меня пошлете?

— Да. Он лучше знает, где сейчас особенно нужна крепкая подмога, — пояснила Розалия Самойловна. И тут же спросила: — Вы сюда прямо с вокзала?

— Сразу с поезда.

— И конечно, еще не завтракали? Зиновий промолчал.

— Не изображайте скромницу, — улыбнулась Розалия Самойловна. — Вы теперь наш работник. А настоящий хозяин прежде всего должен позаботиться, чтобы работник был сыт. Сейчас принесут чаю и еще что-нибудь. Вы поедите и подождете здесь. Скоро за вами придет наш связной. К концу дня подыщем вам жилье.

Едва Зиновий управился с завтраком, в дверь постучали. Вошел паренек лет семнадцати, одетый просто, но опрятно, и сказал, что можно ехать.

— На чем? — шутливо поинтересовался Зиновий,

— Извозчика нанял, — ответил паренек и, уловив удивление, промелькнувшее во взгляде Зиновия, пояснил: — Наверно, багаж какой ни на есть имеете, да и безопаснее. Кто на извозчике едет, за тем меньше догляд.

— Багажа негусто, — усмехнулся Зиновий, — можно и пешком донести. А что меньше догляду, тут ты, пожалуй, прав.

— Не пожалуй, а на самом деле, — возразил паренек и даже подмигнул Зиновию.

«Веселый мне достался провожатый», — подумал Зиновий. И еще подумал, что в организации и порядок (вон как быстро и четко все делается), и настроение веселое, а значит, боевое. Вовремя он возвращается в Москву.

У подъезда ждала пролетка. Гнедой рысак нетерпеливо бил копытом… На козлах восседал кряжистый мужик в синей поддевке.

Загораживая собой приезжего, паренек пропустил вперед Зиновия, с тем чтобы самому сидеть ближе к тротуару.

— Куда ехать-то? — спросил извозчик, внимательно разглядывая пассажиров.

— Прямо поезжай, — сказал паренек.

— Далеко ли прямо-то? — извозчик явно не удовлетворился полученным ответом.

— Как надумаем свернуть, сразу скажем, — невозмутимо ответил паренек.

Прямо проехали не более двух, от силы трех кварталов. Потом свернули налево, потом направо, потом снова налево. Ехали быстро, и Зиновий довольно скоро перестал ориентироваться. Догадывался лишь, что едут по Замоскворечью.

— Как тебя звать-то? — улучив минуту, спросил Зиновий вполголоса.

— Павлушей, — ответил паренек.

— Далеко ли ехать, Павлуша?

— Столько, да еще полстолько, да еще две версты, — отшутился Павлуша.

На самом же деле почти доехали. Еще несколько поворотов, и Павлуша велел извозчику остановиться у нарядного трехэтажного дома. Расплатился с извозчиком не торгуясь и быстрым шагом провел Зиновия в подъезд.

Но едва ступив в просторный коридор, в глубине которого виднелась нарядная парадная лестница, тут же повернул обратно на выход. Извозчик уже уехал.

— Теперь проворнее, пока глаза никому не намозолили, — сказал Павлуша Зиновию и взял у него из рук дорожный плоский чемоданчик.

— Не тяжелый, — возразил было Зиновий.

— Так надо, — сказал Павлуша. — Не отрывайтесь от меня. — И пошел спорым шагом чуть впереди Зиновия.

Прошли вдоль нарядного фасада, миновали еще один дом и свернули в проходной двор.

— Не пойму, кого ты путал? — спросил Зиновий, пока шли по узкому полутемному двору. — Извозчика или меня?

— Обоих, — невозмутимо ответил Павлуша. Зиновий только головой покрутил.

— А чемодан зачем взял?

— Установленный факт, — сказал Павлуша солидно. — Если идут двое, всегда обратят внимание на того, кто чего-то песет. Значит, на меня. А не на вас, понятно?

2

Несколько раз они ныряли в подворотни, пересекали проходные дворы. Наконец посреди очередного проходного двора Павлуша остановился.

— Дошли, — сказал он Зиновию.

Потом подвел его к тыловой стене длинного двухэтажного дома, узкая подворотня которого светлым пятном обозначала выход из двора.