Баррикады на Пресне. Повесть о Зиновии Литвине-Седом

— Это необычный митинг, — сказал он. — Мы посылаем вас на митинг охотнорядских мясников… Среди них сильно влияние черносотенцев…

— Скажем проще, — добавил только что вошедший в комнату Мартын Лядов, тоже член Московского комитета. — Добрая половина из них — отъявленные черносотенцы. Вы идете, товарищ Седой, в осиное гнездо.

— Мартын прав, — подтвердил Марат. — Но мы не можем упустить случая. Мясники собрались по необычной причине. Решили организовать свой профессиональный союз. Надо помочь определить им свое место в предстоящих событиях. Мы пошлем в ваше распоряжение дружину. Будьте готовы ко всему и сами вооружитесь.

Зиновий ринулся на этот митинг, как на бой. Меньше всего он думал об опасности полученного задания. Льстило, что именно ему поручили агитировать охотнорядцев. И понимал, что тут надо именно агитировать, а не просто рассказывать…

В залу Зиновий вошел, когда все уже были в сборе. Окинул взглядом помещение и, хотя отлично знал, куда шел, стало не но себе… Особенно при взгляде на первые ряды. Тут, видимо, разместились вожаки, все, как один, рослые, можно сказать, дородные, с раскормленными красными лицами, в синих и черных чуйках и картузах. На многих белые фартуки, а за поясом — набор ножей — орудия производства.

И почти все с цигарками и папиросами в зубах. Некоторые несколько смущены, не приходилось еще сидеть в таком роскошном зале. Но большинство бодрятся, перекидываются шуточками, сквернословят без всякого стеснения. Словом, в огромном зале дым, шум и гам. Особенно возле дверей, где уселись опоздавшие и среди них многие под крепким градусом.

Сразу надо их брать в руки, сразу… Но как? С какого боку подойти? И тут же мгновенно пришло решение: не с боку. А прямо, лобовой атакой.

Вышел на авансцену и сказал:

— А вот курить здесь нехорошо. Ведь в церкви вы не курите!

И сам удивился тому, как дружно все бросили на пол папироски и цигарки. И тут же схлынула вся скованность, пришла уверенность, та самая смелость, что города берет. К тому же понимал, что ни хитрить, ни ходить вокруг да около времени нету. Пришел говорить с мясниками, орудуй по-ихнему: бери сразу быка за рога.

— Вас учили бить рабочих за то, что они бунтуют. А почему они бунтуют? От хорошей жизни бунтовать не станешь. Откуда пришел рабочий в город? Из деревни. Почему пришел? Нужда погнала. И в городе не легче. И здесь впроголодь, от получки до получки. Назад в деревню податься, там своего хлеба до пол-зимы чуть достанет, а после — жмых да лебеда. Рабочему голодно, крестьянину голодно… А кому сытно?.. Помещику, фабриканту и купцу. Эти с жиру бесятся, а народ голодает! У кого защиты искать? У бога? Так он только богатых любит. Да еще попов, потому что они с богатыми заодно. У царя? Пошли в Питере рабочие к царю, поп Гапон сговорил. По-доброму пошли, с семьями, с малыми детьми. С хоругвями, с иконами, с царскими портретами. А царь их встретил пулями! Всю площадь перед дворцом кровью залило! Вот какая защита рабочему от бога и от царя! Как же тут не бунтовать?

Остановился, как бы ожидая ответа. Перевел дух и произнес, покачивая головой, словно укоряя:

— А вас, товарищи мясники, посылают бить рабочих, своих братьев! — И крикнул уже гневно, в полный голос: — И бьете! Смертным боем бьете! А сами-то? Такие же рабочие. Так же из вас жилы тянут купцы-охотнорядцы. Вон их сколько там, полна улица магазинов и лавок. И все эти купцы и лавочники вашим трудом живут, вашим потом.

Зиновий спрыгнул со сцены в зал, приблизился к первому ряду и сказал:

— Вы слушали большевика и теперь знаете всю правду. Я один, а вас сотни, можете расправиться со мной.

— Да чего там! Правильно говорил!

— Вестимо так!

10

От дружинников, сопровождавших Зиновия, комитету стало известно, как блистательно выступил он в «Аквариуме».

— Впору направить его в охранку, чтобы всех филеров и провокаторов обратил в нашу веру, — смеясь, сказал Марат.

— В охранку, пожалуй, не стоит, — в тон ему заметил лектор комитета Станислав Вольский, — а если всерьез, то я охотно взял бы его с собой в Спасские казармы.

Речь шла о предстоящем митинге в казармах Ростовского гренадерского полка.

Этот полк был самой мощной воинской частью в Московском гарнизоне. На складах полка хранилось до двух тысяч запасных винтовок, огромное количество патронов и двенадцать пулеметов (примерно половина всех пулеметов, имевшихся в Московском гарнизоне). Если бы удалось поднять солдат Ростовского полка на вооруженное восстание, это могло бы решить дело.

Были основания надеяться, что полк перейдет на сторону революции. Известно было, что часть солдат уже вышла из повиновения начальству. Когда в конце ноября две роты были посланы в Сокольники на подавление волновавшихся саперов, ростовцы отказались выполнять приказ, и командование полка вынуждено было вернуть их в казармы.

Брожение в полку все усиливалось, и утром 2 декабря командир полка приказал арестовать самых видных агитаторов — Черных, Ульянинского и Серебрякова. Аресты вызвали общее возмущение, обстановка еще больше накалилась. В ротах прозвучала команда: «В ружье!» Солдаты устремились на митинг с оружием в руках. Был избран полковой комитет, и решено было сместить всех офицеров и подчиняться только комитету.

В тот же вечер полковой комитет обратился с воззванием к солдатам полка. Воззвание гласило:

«Товарищи! Вся Россия восстала против правительства, втянувшего страну в бессмысленную войну и доведшего ее до разорения. Крестьяне, рабочие, солдаты — все ведут дружную борьбу за лучшее будущее, за освобождение всего народа».

Воззвание призвало всех солдат Московского гарнизона присоединиться к требованиям ростовцев, выбрать депутатов, отстранить начальство.

Заканчивалось оно лозунгами:

«Да здравствует свободный народ, да здравствует свободная армия!»

Волнения в Ростовском гренадерском полку вызвали переполох и смятение среда властей.

Ретивый в расправах с безоружным населением, градоначальник барон Медем доносил министру внутренних дел: «Обязываюсь доложить вашему превосходительству, что Ростовский полк в полном восстании; в Несвижском полку и саперном батальоне сильное брожение; остальные воинские части наготове на случай военного бунта, так что столичный порядок поддерживаю двумя тысячами измученных полицейских чинов и жандармским дивизионом».

В эти же часы 3 декабря командующий Московским военным округом генерал Малахов просил военного министра побыстрее прислать надежные войска, ибо на гарнизон Москвы рассчитывать было уже нельзя.

А Ростовский полк продолжал бурлить.

На митинге обсудили и приняли требования солдат. Начинались они с пунктов политических: созыв Учредительного собрания, повсеместная свобода собраний, отмена смертной казни, освобождение политических заключенных. И завершались рядом требований, касающихся материального и бытового положения солдат.