Басни

1813-1814

XII. Стрекоза и Муравей

Попрыгунья СтрекозаЛето красное пропела;Оглянуться не успела,Как зима катит в глаза.Помертвело чисто поле;Нет уж дней тех светлых боле,Как под каждым ей листкомБыл готов и стол и дом.Всё прошло: с зимой холоднойНужда, голод настаёт;Стрекоза уж не поёт:И кому же в ум пойдётНа желудок петь голодный!Злой тоской удручена,К Муравью ползёт она:«Не оставь меня, кум милой!Дай ты мне собраться с силойИ до вешних только днейПрокорми и обогрей!»«Кумушка, мне странно это:Да работала ль ты в лето?» —Говорит ей Муравей.«До того ль, голубчик, было?В мягких муравах у насПесни, резвость всякий час,Так, что голову вскружило».«А, так ты…» – «Я без душиЛето целое всё пела».«Ты всё пела? это дело:Так поди же, попляши!»

1808

XIII. Лжец

Из дальних странствий возвратясь,Какой-то дворянин (а может быть, и князь),С приятелем своим пешком гуляя в поле,Расхвастался о том, где он бывал,И к былям небылиц без счёту прилыгал.«Нет, – говорит, – что я видал,Того уж не увижу боле.Что здесь у вас за край?То холодно, то очень жарко,То солнце спрячется, то светит слишком ярко.Вот там-то прямо рай!И вспомнишь, так душе отрада!Ни шуб, ни свеч совсем не надо:Не знаешь век, что есть ночная тень,И круглый божий год всё видишь майский день.Никто там ни садит, ни сеет:А если б посмотрел, что там растёт и зреет!Вот в Риме, например, я видел огурец:Ах, мой творец!И по сию не вспомнюсь пору!Поверишь ли? ну, право, был он с гору».«Что за диковина! – приятель отвечал, —На свете чудеса рассеяны повсюду;Да не везде их всякий примечал.Мы сами вот теперь подходим к чуду,Какого ты нигде, конечно, не встречал,И я в том спорить буду.Вон, видишь ли через реку тот мост,Куда нам путь лежит? Он с виду хоть и прост,А свойство чудное имеет:Лжец ни один у нас по нём пройти не смеет;До половины не дойдёт —Провалится и в воду упадёт;Но кто не лжёт,Ступай по нём, пожалуй, хоть в карете».«А какова у вас река?»«Да не мелка.Так, видишь ли, мой друг, чего-то нет на свете!Хоть римский огурец велик, нет спору в том,Ведь с гору, кажется, ты так сказал о нём?»«Гора хоть не гора, но, право, будет с дом».«Поверить трудно!Однако ж как ни чудно,А всё чуден и мост, по коем мы пойдём,Что он Лжеца никак не подымает;И нынешней ещё веснойС него обрушились (весь город это знает)Два журналиста да портной.Бесспорно, огурец и с дом величинойДиковинка, коль это справедливо.Ну, не такое ещё диво;Ведь надо знать, как вещи есть:Не думай, что везде по-нашему хоромы;Что там за домы:В один двоим за нужду влезть,И то ни стать, ни сесть!»«Пусть так, но всё признаться должно,Что огурец не грех за диво счесть,В котором двум усесться можно.Однако ж мост-ат наш каков,Что Лгун не сделает на нём пяти шагов,Как тотчас в воду!Хоть римский твой и чуден огурец…»«Послушай-ка, – тут перервал мой Лжец, —Чем на мост нам идти, поищем лучше броду». [45]

45

По преданию, навеяна рассказом какого-то приезжего помещика за обедом в Английском клубе – см. с. 400 наст. изд. – о необыкновенной величины стерляди. Сюжет о лжеце был чрезвычайно популярен в фацециях, жартах, подписях к лубочным картинкам. Использовался он и русскими писателями («Хвастун» А. Сумарокова, «Лжец» И. Хемницера, «Лгун» В. Левшина). Портной упомянут в басне в соответствии со многими русскими пословицами типа: «Не столько купец на аршине, сколько портной на ножницах унесёт», «Нет воров супротив портных мастеров».

1811

XIV. Орёл и Пчела

Счастлив, кто на чреде трудится знаменитой:Ему и то уж силы придаёт,Что подвигов его свидетель целый свет.Но сколь и тот почтён, кто, в низости сокрытый,За все труды, за весь потерянный покой,Ни славою, ни почестьми не льстится,И мыслью оживлён одной:Что к пользе общей он трудится.Увидя, как Пчела хлопочет вкруг цветка,Сказал Орёл однажды ей с презреньем:«Как ты, бедняжка, мне жалка,Со всей твоей работой и с уменьем!Вас в улье тысячи всё лето лепят сот:Да кто же после разберётИ отличит твои работы?Я, право, не пойму охоты:Трудиться целый век, и что ж иметь в виду?..Безвестной умереть со всеми наряду!Какая разница меж нами!Когда, расширяся шумящими крылами,Ношуся я под облаками,То всюду рассеваю страх:Не смеют от земли пернатые подняться,Не дремлют пастухи при тучных их стадах;Ни лани быстрые не смеют на полях,Меня завидя, показаться».Пчела ответствует: «Тебе хвала и честь!Да продлит над тобой Зевес свои щедроты!А я, родясь труды для общей пользы несть,Не отличать ищу свои работы,Но утешаюсь тем, на наши смотря соты,Что в них и моего хоть капля мёду есть».

1811

XV. Заяц на ловле

Большой собравшися гурьбой,Медведя звери изловили;На чистом поле задавили —И делят меж собой,Кто чтo? себе достанет.А Заяц за ушко медвежье тут же тянет.«Ба, ты, косой, —Кричат ему, – пожаловал отколе?Тебя никто на ловле не видал».«Вот, братцы! – Заяц отвечал, —Да из лесу-то кто ж, – всё я его пугалИ к вам поставил прямо в полеСердечного дружка?»Такое хвастовство хоть слишком было явно,Но показалось так забавно,Что Зайцу дан клочок медвежьего ушка.Над хвастунами хоть смеются,А часто в дележе им доли достаются.

1813

XVI. Щука и Кот

Беда, коль пироги начнёт печи сапожник,А сапоги тачать пирожник,И дело не пойдёт на лад.Да и примечено стократ,Что кто за ремесло чужое браться любит.Тот завсегда других упрямей и вздорней;Он лучше дело всё погубитИ рад скорейПосмешищем стать света,Чем у честных и знающих людейСпросить иль выслушать разумного совета.Зубастой Щуке в мысль пришлоЗа кошачье приняться ремесло.Не знаю: завистью ль её лукавый мучил,Иль, может быть, ей рыбный стол наскучил?Но только вздумала Кота она просить,Чтоб взял её с собой он на охоту,Мышей в анбаре половить.«Да, полно, знаешь ли ты эту, свет, работу? —Стал Щуке Васька говорить. —Смотри, кума, чтобы не осрамиться:Недаром говорится,Что дело мастера боится».«И, полно, куманёк! Вот невидаль: мышей!Мы лавливали и ершей».«Так в добрый час, пойдём!» Пошли, засели.Натешился, наелся Кот,И кумушку проведать он идёт;А Щука, чуть жива, лежит, разинув рот, —И крысы хвост у ней отъели.Тут, видя, что куме совсем не в силу труд,Кум замертво стащил её обратно в пруд.И дельно! Это, Щука,Тебе наука:Вперёд умнее бытьИ за мышами не ходить. [46]

46

Направлена против адмирала П. В. Чичагова, который, отступив от Борисова, дал возможность Наполеону переправиться через Березину и избежать плена.

1813

XVII. Волк и Кукушка

«Прощай, соседка! – Волк Кукушке говорил, —Напрасно я себя покоем здесь манил!Всё те ж у вас и люди и собаки:Один другого злей; и хоть ты ангел будь,Так не минуешь с ними драки». —«А далёко ль соседу путь?И где такой народ благочестивой,С которым думаешь ты жить в ладу?»«О, я прямёхонько идуВ леса Аркадии [47] счастливой.Соседка, то-то сторона!Там, говорят, не знают, что война;Как агнцы, кротки человекиИ молоком текут там реки;Ну, словом, царствуют златые времена!Как братья, все друг с другом поступают.И даже, говорят, собаки там не лают,Не только не кусают.Скажи ж сама, голубка, мне,Не мило ль, даже и во сне,Себя в краю таком увидеть тихом?Прости! не поминай нас лихом!Уж то-то там мы заживём:В ладу, в довольстве, в неге!Не так, как здесь, ходи с оглядкой днёмИ не засни спокойно на ночлеге».«Счастливый путь, сосед мой дорогой! —Кукушка говорит. – А свой ты нрав и зубыЗдесь кинешь, иль возьмёшь с собой?»«Уж кинуть, вздор какой!» —«Так вспомни же меня, что быть тебе без шубы».Чем нравом кто дурней,Тем более кричит и ропщет на людей:Не видит добрых он, куда ни обернётся,А первый сам ни с кем не уживётся.

47

Аркадия – центральная область Пелопоннеса в Греции, легендарная страна райской невинности и мирного счастья.

1813

XVIII. Петух и Жемчужное зерно

Навозну кучу разрывая,Петух нашёл Жемчужное зерноИ говорит: «Куда оно?Какая вещь пустая!Не глупо ль, что его высоко так ценят?А я бы, право, был гораздо боле радЗерну Ячменному: оно не столь хоть видно,Да сытно».Невежи судят точно так:В чём толку не поймут, то всё у них пустяк. [48]

48

На сюжет басни Лафонтена «Петух и Жемчуг», восходящей к Федру («Петух к жемчужине»).

1809

XIX. Крестьянин и Работник

Когда у нас беда над головой,То рады мы тому молиться,Кто вздумает за нас вступиться;Но только с плеч беда долой,То избавителю от нас же часто худо:Все взапуски его ценя?т,И если он у нас не виноват,Так это чудо!Старик Крестьянин с БатракомШёл под вечер лескомДомой, в деревню, с сенокосу,И повстречали вдруг медведя носом к носу.Крестьянин ахнуть не успел,Как на него медведь насел.Подмял Крестьянина, ворочает, ломает,И, где б его почать, лишь место выбирает:Конец приходит старику.«Степанушка, родной, не выдай, милой!» —Из-под медведя он взмолился Батраку.Вот новый Геркулес, со всей собравшись силой.Что только было в нём,Отнёс полчерепа медведю топоромИ брюхо проколол ему железной вилой.Медведь взревел и замертво упал:Медведь мой издыхает.Прошла беда; Крестьянин встал,И он же Батрака ругает.Опешил бедный мой Степан.«Помилуй, – говорит, – за что?» – «За что, болван!Чему обрадовался сдуру?Знай колет: всю испортил шкуру!»

1815

XX. Обоз

С горшками шёл Обоз,И надобно с крутой горы спускаться,Вот, на горе других оставя дожидаться,Хозяин стал сводить легонько первый воз.Конь добрый на крестце почти его понёс,Катиться возу не давая;А лошадь сверху, молодая,Ругает бедного коня за каждый шаг:«Ай, конь хвалёный, то-то диво!Смотрите: лепится, как рак;Вот чуть не зацепил за камень; косо! криво!Смелее! Вот толчок опять.А тут бы влево лишь принять.Какой осёл! Добро бы было в горуИли в ночную пору, —А то и под гору, и днём!Смотреть, так выйдешь из терпенья!Уж воду бы таскал, коль нет в тебе уменья!Гляди-тко нас, как мы махнём!Не бойсь, минуты не потратим,И возик свой мы не свезём, а скатим!»Тут, выгнувши хребет и понатужа грудь,Тронулася лошадка с возом в путь;Но только под гору она перевалилась,Воз начал напирать, телега раскатилась;Коня толкает взад, коня кидает вбок;Пустился конь со всех четырёх ногНа славу;По камням, рытвинам, пошли толчки,Скачки,Левей, левей, и с возом – бух в канаву!Прощай, хозяйские горшки!Как в людях многие имеют слабость ту же:Всё кажется в другом ошибкой нам;А примешься за дело сам,Так напроказишь вдвое хуже. [49]

49

Отклик на мудрую, осторожную тактику Кутузова в кампании 1812 г., вызвавшую раздражение Александра I. В словах «А примешься за дело сам» и пр. – возможно, намёк на неудачное командование армией Александра I в кампании 1805-1807 гг.

1812

XXI. Воронёнок

ОрёлИз-под небес на стадо налетелИ выхватил ягнёнка,А Ворон молодой вблизи на то смотрел.Взманило это Воронёнка,Да только думает он так: «Уж брать так брать,А то и когти что марать!Бывают и орлы, как видно, плоховаты.Ну, только ль в стаде что ягняты?Вот я как захочуДа налечу,Так царский подлинно кусочек подхвачу!»Тут Ворон поднялся над стадом,Окинул стадо жадным взглядом:Из множества ягнят, баранов и овецВысматривал, сличал и выбрал, наконец,Барана, да какого?Прежирного, прематерого,Который доброму б и волку был в подъём.Изладясь, на него спустилсяИ в шерсть ему, что силы есть, вцепился.Тогда-то он узнал, что добычь не по нём.Что хуже и всего, так на баране томТулуп такой был прекосматый,Густой, всклокоченный, хохлатый,Что из него когтей не вытеребил вонЗатейник наш крылатыйИ кончил подвиг тем, что сам попал в полон.С барана пастухи его чинненько сняли;А чтобы он не мог летать,Ему все крылья окорналиИ детям отдали играть.Нередко у людей то ж самое бывает,Коль мелкий плутБольшому плуту подражает:Что сходит с рук ворам, за то воришек бьют. [50]

50

На сюжет басни Лафонтена «Ворон, желающий подражать орлу», восходящий к Эзопу.

1811

XXII. Слон на воеводстве

Кто знатен и силён,Да не умён,Так худо, ежели и с добрым сердцем он.На воеводство был в лесу посажен Слон.Хоть, кажется, слонов и умная порода,Однако же в семье не без урода:Наш ВоеводаВ родню был толст,Да не в родню был прост;А с умыслу он мухи не обидит.Вот добрый Воевода видит —Вступило от овец прошение в Приказ [51] :«Что волки-де совсем сдирают кожу с нас».«О плуты! – Слон кричит, – какое преступлен!Кто грабить дал вам позволенье?»А волки говорят: «Помилуй, наш отец!Не ты ль нам к зи?ме на тулупыПозволил лёгонький оброк собрать с овец?А что они кричат, так овцы глупы:Всего-то придет с них с сестры по шкурке снять;Да и того им жаль отдать».«Ну, то-то ж, – говорит им Слон, – смотрите!Неправды я не потерплю ни в ком:По шкурке, так и быть, возьмите;А больше их не троньте волоском».

51

Приказ – в допетровскую эпоху правительственное место, равное новым коллегиям (министерствам).