Базар житейской суеты. Часть 1

— Какъ?! Ребекка! Гувернантка! Нуль! За моего племянника! Вонъ изъ моего дома, Бриггсъ, сплетница, идіотка, пустомеля… какъ ты смешь?.. Вы были за-одно, Марта… вашъ тутъ умыселъ… заставили его жениться… думаете, что теперь я не оставлю ему своихъ денетъ — вздоръ — вздоръ! визжала бдная старуха, разряжаясь истерическими сентенціями.

— Что я слышу, Боже мой, что я слышу? Я, Марта Кроли, заставляю члена нашей фамиліи жениться на кочующей дочери оголлаго живописца!!

— Ея мать была урожденная Монморанси! вскричала старуха, дернувъ изо всей силы за сонетку.

— Мать ея была танцовщицей, и она плясала на театр, если еще не хуже, сказала мистриссъ Бьютъ.

Миссъ Кроли взвизгнула окончательно, и повалилась безъ чувствъ на спинку креселъ. Сердобольныя дамы принуждены были отнести ее назадъ въ ту комнату, которую она только-что оставила. Начались истерическіе припадки, слдовавшіе одинъ за другимъ съ необыкновеннай быстротою. Послали за докторомъ, и въ аптеку. Мистриссъ Бьютъ вступила теперь въ должность сидлки при болзненномъ одр.

— Вотъ теперь-то истинная родственница должча показать все свое усердіе, проговорила достолюбезная дама.

И лишь только миссъ Кроли была уложена въ постель, въ чертогахъ, ея появилось новое лицо, которому тоже надлежало сообщить роковую всть. Это былъ не кто другой, какъ самъ еэръ Питтъ Кроли.

— Гд Бекки? сказалъ онъ, при вход въ корридоръ: гд ея багажъ? Я пріхалъ отвезти ее на «Королевину усадьбу».

— Неужьто вы еще не изволили слышать, на какой пассажъ отважилась ваша бывшая гувернантка? съ изумленіемъ спросила миссъ Бриггсъ.

— Какъ не слышать? слышалъ, сказалъ сэръ Питтъ: да мн какая нужда? Я знаю, что она замужемъ. Это для меня все равно что трынь-трава. Пусть она сбжитъ внизъ, и не задерживаетъ меня. Я тороплюсь.

— А! такъ, стало быть, вы не знаете, сэръ, что она оставила нашъ домъ, къ душевному прискорбію миссъ Кроли, которая даже слегла въ постель, когда услышала объ этомъ убійственномъ пассаж.

— Да какой же это пассажъ? чортъ васъ побери!..

— Какъ же не пассажъ, сударь, когда собственный вашъ сынъ, ваша, такъ сказать, плоть и кровь, Родонъ Кроли, осрамилъ себя, женивйшсь на безродной гувернантк?

Лишь-только сэръ Питтъ услышалъ эту громовую всть, изъ груди его вырвались такія неистовыя фразы, которыя даже не могутъ быть повторены въ этомъ джентльменскомъ роман, Миссъ Бриггсъ заткнула уши и опрометью бросиласъ къ себ наверхъ, оставивъ такимъ образомъ грязного старичину на произволъ бшеной злобы, затопившей его мозгъ. Разстанемся и мы съ нимъ.

Однажды, по возвращеніи на «Королевину усадьбу», онъ какъ бшеный вбжалъ въ комнату бывшей своей гувернантки, разбилъ ея зеркало, разгромилъ туалетъ, притопталъ ногой бумажную картонку, и разбросалъ по всему полу ея бумаги, платья и другія вещщы, оставшіяся посл нея. Нкоторыми изъ нихъ завладла миссъ Горроксъ, буфетчикова дочка. Пичужки сэра Питта употребили ея платьица для нкоторыхъ уморительныхъ спектаклей. Это случилось черезъ нсколько дней посл того, какъ бдная ихъ мать отправилась на свою вчную квартиру въ могильномъ склеп, гд положили ее, неоплаканную, среди чуждого народа…

–

— Ну, а если, паче чаянія, старуха повихнется, сказалъ Родонъ Кроли своей молоденькой жен, когда они сидли вдвоемъ въ своей уютной хижин въ Бромптонскомъ квартал.

Ребекка все это утро пробовала свое новое фортепьяно. Перчатки пришлись какъ-нельзя лучше по ея миньятюрнымъ ручкамъ; новыя шали пристали къ ней чудесно; новыя кольца сверкали на ея пальчикахъ удивительнымъ блескомъ; французскіе часики тиликали превосходно подъ ея малиновымъ корсажемъ.

— Ну, а если, Бекки… а? вдь чемъ чортъ не шутитъ! что ты на это скажешь?

— Ничего; мой милый, я устрою твое счаетье, сказала юная Далила, обхватывая шею своего богатыря.

— Ты все можешь сдлать, ей-Богу, сказалъ онъ, цалуя ея маленькую ручку: подемъ-ко теперь въ гостинницу «Звзды», и закатимъ такой семибашенный обдъ, чтобы — знаешь? Ну, Бекки!

ГЛАВА XVII Кептенъ Доббинъ купилъ фортепьяно

Бываютъ на базар житейской суеты такія чудныя выставки, гд сатира и элегія путешествуютъ вмст, рука объ руку, встрчая на каждомъ шагу поразительные контрасты смха и слезъ, гд вы, мой возлюбленный читатель, можете, если угодно, приходить въ трогательное умиленіе или хохотать до-упаду, не подвергаясь опасности обратить на себя вниманіе равнодушной толпы. Къ числу такихъ выставокъ принадлежатъ особенно т публичныя собранія, о которыхъ газета «Times» каждый день извщаетъ на своей послдней страниц, и которыми еще такъ недавно управлялъ съ превыспреннимъ достоинствомъ покойный мистеръ Джорджъ Робинсъ. Немногіе — да, я знаю — весьма немногіе изъ жителей Лондона не присутствовали на этихъ интересныхъ митингахъ, вызывающихъ на размышленіе каждую чувствительную душу. Были на нихъ и вы, мой читатель, и, вроятно, такъ же какъ я, думали иной разъ съ нервической дрожью, что вотъ, дескать, быть можетъ, дойдетъ очередь и до меня, когда неутомимый господинъ Moлотковъ, врный предписанной инструкціи, будетъ рекомендовать благородному соревнованію почтенной публики мою библіотеку, мебель, посуду, гардеробъ и отборную коллекцію отечественныхъ и заграничныхъ книгъ. Увы!

Вы не сыщете на цломъ рынк житейскихъ треволненій такого закоренлого эгоиста, который мотъ бы оставаться совершенно безчувственнымъ при взгляд на эту грязную сторону послднихъ почестей, воздаваемыхъ усошпему другу. Умеръ милордъ Лукуллъ, и бренные его останки покоятся въ могильномъ склеп: монументный художникъ вырзываетъ на памятник эпитафію съ правдивымъ исчисленіемъ добродтелей покойника и краснорчивымъ изображеніемъ скорби въ душ наслдника, владльца всхъ его сокровищъ. Какой гость за столомъ Лукулла можетъ теперь, безъ сердечнаго сокрушенія, проходить мимо этого знакомого дома! Вдь вотъ еще такъ недавно горли здсь цлыя сотни свчь, чуть ли не каждый день съ семи часовъ вечера парадныя двери отворялись настежь, и лишь-только начинали вы всходить по ступенямъ комфортэбльной лстницы, ливрейные лакеи звучно провозглашали ваше имя изъ одной комнаты въ другую до тхъ поръ, пока, наконецъ, не долетало оно до мраморного апартамента, гд веселый старичокъ Лукуллъ принималъ своихъ друзей.

И что это за общество собиралось въ дом милорда Лукулла! У него было несмтное множество друзей, и вс они имли, такъ сказать, кратчайшій доступъ къ его сердцу. Суровые и кислые за дверью, они были, однакожь, вс до одного чрезвычайно остроумны въ этомъ мст, и еслибъ видли вы, какъ любезничали здсь между собою многіе почтеннйшіе джентльмены, которые ненавидли другъ друга насмерть и еще недавно перебранились самымъ площаднымъ образомъ! Милордъ Лукуллъ былъ немножко обжорливъ; но чего, съ такими поварами, не могъ переварить его джентльменскій желудокъ? Случалось, повременамъ, онъ бывалъ довольно скученъ; но кого не могло развеселить такое чудное вино, изобртенное для оживленія модной бесды?

— Думайте, что хотите, а я непремнно добуду, для собственнаго употребленія, дюжины дв бургундскаго изъ погребовъ этого туза, говоритъ синьйоръ Пинчеръ, одинъ изъ его траурныхъ друзей, закуривая сигару въ своемъ клуб. Вотъ мн ужь удалось пріобрсть изъ его вещей этотъ миньятюрчикъ — помните? портретъ любовницы знаменитого бандита, котораго сынокъ погибъ на вислиц!

Затмъ интересная бесда принимаетъ оживленный характеръ, и закадышные друзья длаютъ вычисленія, скоро ли сынъ покойного милорда промотаетъ свое наслдство.

Измнился чертогъ Лукулла. Весь фасадъ залпленъ объявленіями, гд колоссальными буквами рекомендуются вниманію публики вс статьи превосходной домашней мебели новйшаго фасона. Изъ оконъ верхняго этажа выставляются богатйшіе ковры, служившіе нкогда украшеніемъ кабинета и будуаровъ; дюжины носильщиковъ слоняются взадъ и впередъ по грязнымъ лстницамъ съ предложеніемъ своихъ услугъ; въ парадной зал толпятся и снуютъ грязные гости съ восточными физіономіями, подавая вамъ печатныя карточки, только-что оттиснутыя типографскими станками. Диллетанты и старухи нахлынули толпами въ комнаты верхняго этажа, гд они взапуски передергиваютъ постельныя занавсы, взбиваютъ перины и подушки, колотятъ матрацы, роются въ шкафахъ и комодахъ. Предпріимчивые молодые хозяева заглядываютъ въ зеркала и ощупываютъ гардины, желая удостовриться, точно ли все это пригодится для ихъ обзаведенія въ новомъ дом. И затмъ, какой-нибудь шалопай или мщанинъ на дворянств будетъ хвастать всю свою жизнь, что такая-то вещица досталась ему посл милорда Лукулла.