Базар житейской суеты. Часть 4

Стыдно злословить честныхъ людей, и я торжественно протестую передъ публикой противъ всхъ этихъ клеветъ, взведенныхъ на мою героиню. Десятая разв доля могла заключать частичку правды изъ всего, что о ней говорили. Что же изъ этого? Неужели мы станемъ выгонять изъ своего общества всхъ и каждаго, кто попадетъ въ неоплатные долги? Но въ такомъ случа, поврьте мн, міръ превратится въ необозримую пустыню, и на Базар Житейской Суеты будетъ страшная тоска. Еслибы мы стали заглядывать въ кошелекъ своего собрата, и допытываться, чмъ и какъ онъ промышляетъ, ближній тогда возсталъ бы на ближняго, милостивые государи, и плоды современной цивилизаціи уничтожились бы навки. Ссорамъ, сплетнямъ, дракамъ не будетъ и конца; дома наши превратятся въ пещеры, и мы принуждены будемъ ходить въ рубищахъ и лохмотьяхъ. Балы и вечернія собранія прекратятся; купечество обанкрутится; промышленность исчезнетъ. Вино, восковыя свчи, блила, румяна, брильянты, парики, наколки, ленты, булавки, бронза, фарфоръ, блестящія коляски съ вороными конями, все, все безъ исключенія отправилось бы къ чорту, еслибы свтъ вздумалъ принимать только тхъ, кто нравится, и тщательно избгать тхъ, кого злословятъ. Но этого не будетъ. Взаимная терпимость утверждена съ, незапамятныхъ временъ на обоихъ полушаріяхъ планеты, и такой порядокъ длъ будетъ продолжаться до скончанія вковъ. Позлословить своего ближняго не мшаетъ отъ скуки, или, отъ нечего длать, и вы можете даже назвать его иногда негодяемъ; но неужели вы станете желать, чтобы повсили его на первой вислиц? Нтъ, нтъ, вы этого не хотите. Совсмъ напротивъ, вы терпите его въ своемъ обществ, и пожимаете ему руку при встрч съ нимъ на дорог. Если, притомъ, у него отличный поваръ и хорошее вино, вы рады обдать у него чмъ чаще, тмъ лучше. Вотъ отчего торговля процвтаетъ, цивилизація идетъ впередъ, модистки торжествуютъ, магазинщики блаженствуютъ, и виноградники мистера Лафита съ каждымъ годомъ принимаютъ обширнйшіе размры.

Въ т блаженныя времена Георга IV, которыя мы имемъ ечастіе описывать, великосвтскія леди носили gigots и вплетали въ свои волосы огромныя гребенки наподобіе черепаховыхъ лопатокъ, между-тмъ какъ ныньче у нихъ — простенькіе рукавчики и плнительные внки на головахъ. Вотъ, кажется, и вся существенная разница, произведенная четвертью вка въ нравахъ и обычаяхъ модныхъ людей. Ихъ образъ жизни и эстетическія наслажденія такія же теперь, какъ были и тогда. Неизмняемость основаній и незыблемость принциповъ — ихъ существенныя свойства. Никто, по крайней мр, не будетъ опровергать этой истины въ отношеніи къ наилучшимъ представительницамъ прекраснаго пола. Когда мы, скромные члены средняго сословія, смотримъ на этихъ воздушныхъ нимфъ, он прсдставляются намъ существами неземными, снизлетвшими сюда изъ другой планеты, и наслажденія ихъ отуманивають. наши взоры. Вотъ почему, имя въ виду доставить сердечное утшеніе своимъ братьямъ и сестрамъ по происхожденію, я ршился описать здсь похожденіе возлюбленной нашей Бекки, ея борьбу, тріумфы, надежды, неудачи, съ которыми она, какъ и всякая смертная, одаренная талантливою душою, должна была сталкиваться на подмосткахъ житейскаго базара.

Въ эту эпоху перешла къ намъ изъ Франціи весьма пріятная забава играть въ шарады, быстро распространившаяся въ джентльменскомъ кругу, такъ-какъ многія леди находили въ ней для себя превосходный случай обнаружить свои прелести, и нкоторыя даже могли тутъ выставить напоказъ свою проницательность и умъ. Милордъ Стейнъ, дйствуя по указанію мистриссъ Бекки, считавшей себя равномрно и прекрасною и остроумною, ршился задать въ Гигантскомъ дом блестящій балъ, гд, между прочимъ, будутъ представлены нкоторыя изъ этихъ миньятюрныхъ драмъ, доставляющихъ столько богатой пищи и сердцу, и уму, и воображенію, и чувству. Мы осмливаемся отворить для читателя двери въ это великолпное собраніе, причемъ съ прискорбіемъ извщаемъ всхъ, кому вдать надлежитъ, что это уже послднее soir'ee въ джентльменскомъ вкус, гд благосклонный читатель будетъ присутствовать на Базар Житейской Суеты.

Часть блистательной залы, составлявшей картинную галлерею Гигантскаго дома, превратилась въ шарадный театръ. Для этой же цли употребляли ее въ бывалыя времена еще при Георг III. Здсь былъ, между-прочимъ, портретъ самого маркиза Гиганта, нарисованнаго во весь ростъ, съ напудренными волосами и розовыми лентами, въ римскомъ вкус, какъ думали тогда. Художникъ уловилъ тотъ моментъ, когда маркизъ торжественно выступаетъ на сцену въ роли Катона изъ трагедіи мистера Аддисона. Эта трагедія была разыграна здсь въ присутствіи принца валлінскаго, принца Вилльяма Генриха, и епископа оснабургскаго. Кулисы и декораціи были опять, для этого торжественнаго случая, примесены сюда съ чердаковъ, гд он лежали дсколько десятковъ лтъ, покрытые густыми слоями пыли,

Молодой Бедуинъ Сандсъ, въ ту пору изящный денди и восточный путешественникъ, сдланъ главнымъ распорядителсмъ спектакля. Титулъ восточнаго путешественника звенлъ вообще слишкомъ громко въ тогдашнихъ ушахъ, и мистеръ Бедуинъ, прожившій нсколько мсяцевъ подъ палатками пустыни, и потомъ издавшій свои путевыя впечатлнія in-quarto, справедливо считался весьма замчательнымъ джентльменомъ между лучшими людьми. Должно замтить, что къ его изданію приложены были разнообразные рисунки восточныхъ костюмовъ, и притомъ онъ путешествовалъ въ сопровожденіи Негра весьма непривлекательной наружности, точь въ точь, какъ другой Бріанъ де-Буа-Гильбертъ. Такой путешественникъ, какъ Бедуинъ, съ его костюмами и чернымъ слугою, послужилъ, въ настоящемъ случа, драгоцннйшею находкой для Гигантскаго дома.

Онъ выполнялъ первую шараду. Знатный Турокъ, съ огромнымъ тюрбаномъ на голов (предполагается, что янычары еше существуютъ, и тарбушъ не вытснилъ древняго и величественнаго головнаго убора правоврныхъ), лежитъ на диван и куритъ наргиль, то есть, благовонный курительный порошокъ, изъ уваженія къ щекотливому обонянію дамъ. Турецкій сановникъ зваетъ немилосердо, и обнаруживаетъ разнообразные признаки скуки и лни. Вдругъ онъ хлопаетъ въ ладоши. Является Мицраимъ, Нубіецъ, съ голыми руками, кинжаломъ, ятаганомъ и другими восточными украшеніями. Онъ высокъ, дороденъ, отвратителенъ, гадокъ. Мицраимъ длаетъ селямъ передъ милордомъ-агой.

Смшанныя чувства наслажденія и ужаса овладваютъ публикой. Дамы перешептываются. Черпый невольникъ подаренъ Сандсу Бедуину египетскимъ пашою въ промнъ за три дюжины бутылокъ мараскина. Мицраимъ такъ часто зашивалъ одалисокъ въ мшки и топилъ ихъ въ Нил.

— Пусть войдетъ продавецъ невольницъ, говоритъ турецкій ага, длая повелительный жестъ рукою.

Мицраимъ представляетъ продавца невольницъ передъ ясныя очи аги. Съ нимъ входитъ женщина, закрытая покрываломъ. Купецъ сдергиваетъ покрывало. Трепетъ восторга пробгаетъ по всей зал. Невольницу представляетъ мистриссъ Уинкъуорсъ, леди съ прекрасными волосами и глазами. На ней великолпный восточный костюмъ: ея черные локоны унизаны брильянтами; золотые піастры блестятъ на ея плать. Ненавистный поклонникъ Мухаммеда плняется ея красотой. Она падаетъ на колни, и умоляетъ агу возвратить ее въ горы, туда, гд она родилась, гд возлюбленный ея, молодой Черкесъ, оплакиваетъ отсутствіе своей Зюлейки. Но закоснлый Гассанъ не внемлетъ мольбамъ красавицы. Онъ смстся, когда она говоритъ ему о своемъ жених. Зюлейка закрываетъ руками свое лицо, и принимаетъ позу очаровательнаго отчаянія. Уже нтъ для нея никакой надежды, какъ… какъ вдругъ выступаетъ на сцену кизляръ-ага.

Кизляръ-ага приноситъ письмо отъ султана. Гассанъ получаетъ и кладетъ себ на голову страшный фирманъ. Смертельный ужасъ потрясаетъ его члены, между-тмъ какъ лицо Негра (тотъ же Мицраимъ, только въ другомъ костюм) проникается дикою радостью. «Пощади! пощади!» кричитъ паша; но кпизляръ-ага, длая страшную гримасу, вынимаетъ роковой снурокъ.

Занавсъ опускается въ ту минуту, когда начинаютъ приводить въ исполненіе фирманъ повелителя правоврныхъ.

— Первые два слога! кричитъ Гассанъ, и мистриссъ Родонъ Кроли, выступая теперь на сцену для выполненія своей роли въ шарад, поздравляетъ мистриссъ Уинкъуорсъ съ блистательнымъ успхомъ, и разсыпается въ комплиментахъ ея роскошному и вполн изящному костюму.

Начшіается вторая часть шарады. Дйствіе опять происходитъ на Восток; Гассанъ, въ другомъ костюм, стоитъ подл Зюлейки, совершенно примирившейся съ нимъ. Кизляръ-ага превратился въ чернаго невольника. Восходитъ солнце въ пустын. Турки обращаются головами къ востоку и преклоняются къ песку. За неимніемъ дромадеровъ, музыкальный оркестръ играетъ — «верблюды идутъ». На сцен появляется огромная египетская голова. Это — голова музыкальная, и къ удивленію восточныхъ путешественниковъ, она поетъ комическую псню, сочиненную мистеромъ Уаггомъ. Восточные путешественники отплясываютъ, какъ Папагено и Маврскій Король въ «Волшебной Флейт«.

— Послдніе два слога! проревла голова.

Эгистъ, трепещущій и блдный, прокрадывается на цыпочкахъ. Но что это за страшная, зловщая фигура выставляется изъ-за перегородки? Эгистъ заноситъ свои кинжалъ на пораженіе спящаго воина, который, въ эту минуту, поворачивается въ постели и открываетъ свою широкую грудь, какъ-будто подставляя ее подъ ударъ. Рука Эгиста дрожитъ, и у него недостаетъ духа поразить благороднаго вождя. Клитемнестра быстро проскользаетъ въ комнату, какъ призракъ. Ея обнаженныя руки блы какъ снгъ, темнорусые волосы волнуются по ея плечамъ, лицо покрыто смертною блдностью, и глаза ея сверкаютъ такою убійственною, адскою улыбкой, что зрители проникаются невольнымъ трепетомъ при взгляд на нее.

— Великій Боже! Неужели это мистриссъ Родонъ Кроли? раздался чей-то голосъ изъ толпы.

Трепетъ ужаса пробгаетъ по всей зал. Клитемнестра между-тмъ съ презрніемъ выхватываетъ кинжалъ изъ рукъ Эгиста, и подходитъ къ постели. При мерцаніи лампы, она склоняется надъ головой спящаго воина… лампа гаснетъ… раздается стонъ. Все темно.

Внезапный мракъ и быстрота совершившейся сцены перепугали всхъ джентльменовъ и леди. Ребекка выполнила свою роль такъ натурально и съ такимъ демонскимъ искусствомъ, что зрители онмли отъ изумленія, и никто изъ нихъ не могъ произнести ни одного звука, пока снова не засвтились лампы. Но тутъ уже оглушительныя рукоплесканія послужили самымъ искреннимъ выраженіемъ всеобщаго восторга.