Базельские колокола

Но военное шествие, проходившее через XX округ ²⁵, вызвало инциденты совсем другого рода. Толпа рабочих, собравшаяся на улицах, устроила бурную манифестацию. На улице Бельвиль, на улице Жюльен-Лакруа шествие встретили криками: «Да здравствует Руссель! ²⁶ Долой армию!» Свист и крики раздавались из окон; когда оркестр заиграл «Марсельезу», откуда-то грянул «Интернационал». По всему ходу шествия вспыхивали драки, и даже пришлось изменить предусмотренный маршрут и форменным образом бежать от толпы. Весь округ был на ногах до поздней ночи; пели, ликовали. Полиция арестовала тринадцать человек; они были жестоко избиты.

На следующий день после этих инцидентов правительство решило больше не опубликовывать маршрута шествия. Это значило выдать свой страх перед населением. По всей вероятности, людям собирались привить патриотизм без предупреждения. Эта тактика даёт хорошие результаты в начале войны. Меркюро рвал и метал против синдикалистов и против правительства за то, что оно не закрыло немедленно биржу труда и не заняло помещение «Юманите», «Батай синдикалист» и «Герр сосиаль».

И действительно, над событиями в Бельвиле следовало подумать. На собрании «Недвижимостей Марокко» Кенель в разговоре с членом правительства очень резко отозвался о слабости Пуанкаре. Хотя критиковать последнего не было причин. Достаточно было читать газеты, чтобы, как заметил Жорис де Хутен, отдать себе отчёт в том, что развивается новая линия: начиная с 15 марта газеты явно старались навести панику. Хотя не было ни одного нового преступления, которое можно было бы приписать Бонно и его друзьям, психоз на почве бандитов в автомобиле вдруг удесятерился во всей печати. Не было ни одного инцидента, который бы не связывали с Бонно, и полиция, несмотря на многочисленные аресты, подвергалась резким нападкам за то, что главные виновники ещё не арестованы. Уже больше не говорили: «бандиты, шайка Бонно», говорили — «ОНИ!» В то же время всё чаще требовали чистки рабочих организаций, анархистских и антимилитаристских кругов; требовали усиления полиции. К заботам патриотов прибавились ещё новые причины для беспокойства. Движение среди шахтёров в Англии вызвало, около 10 марта, забастовку в Германии, и она стала разрастаться. Во Франции, в бассейне Анзен, после длительных переговоров и несмотря на то, что профсоюз тормозил дело, 17-го числа шахтёры решили бастовать. Даже после того как в Германии приступили к работе, забастовка в Анзене продолжалась. В Англии 20-го был арестован Том Манн за подстрекательство к беспорядкам. Двадцать первого забастовка из Анзена перекинулась в Аниш. Уже говорили о забастовках в Богемии и Бельгии. Эта международная зараза нависла настоящей угрозой.

В Берк до Катерины долетали отголоски борьбы в Анзене и Анише. Зятя Мелани посадили; жену его избили прикладами; получив несколько ударов в грудь, она свалилась в жестокой лихорадке, и у неё испортилось молоко. Как-то утром пальцы ребёнка беспокойно зашевелились, и он умер. Это было в тот день, когда Жуо выступал в Денене. На следующий день шахтёры приступили к работе.

В ночь на 23 марта на Гиншара из союза транспортников напала группа штрейкбрехеров и ранила его. В консорциуме сильно боялись забастовки солидарности, обещанной на митинге в манеже Сен-Поль. Рабочая пресса открыто обвиняла членов консорциума, всяких Жозефов Кенелей, Лорансов, Жерамеков, Сед-де Лиеу, в том, что нападение на секретаря транспортников было организовано ими.

Виснер был возмущён. Наглость вожаков не знает пределов. Нет, действительно пора с этим покончить! Для охраны новых шофёров была мобилизована полиция, рядом с шофёрами сажали гвардейцев. Между тем такси продолжали переворачиваться и гореть. А теперь уже начинают угрожать руководителям консорциума! К кому же консорциуму обратиться за защитой, и неужели они напрасно будут взывать о помощи, когда их жизнь в опасности?

Жозеф Кенель устроил министерству внутренних дел, по телефону, один из тех скандалов, которые заносятся в анналы полиции. Да и вообще в полиции начинало попахивать гарью: 23 марта помощник начальника Сюртэ, Жуэн, был у Лепина и подал в отставку. Всем было ясно, что состояние здоровья только предлог, так же как было известно, что между Жуэном и Гишаром нелады. И Жуэн на два часа заперся с префектом: не для того же, чтобы прислушиваться к биению ею сердца…

Часов в восемь вечера Жаннетта, убирая со стола в маленькой квартире в Леваллуа, сказала Виктору:

— Если мы сегодня вечером не пойдём в кино на Ригадена ²⁷, — тебе несдобровать!

Дегенен с удивлением посмотрел на неё. Она покраснела и стала к нему ластиться:

— Понимаешь, я не могу себя пересилить, я всё время об этом думаю. Должно быть, это потому, что я в положении. Но лучше уж сделай по-моему, а не то — вдруг ребёнок будет похож на Ригадена!

Они вышли на улицу, но так как было ещё немного рано, то они зашли в кафе «Барер». Там как раз шло собрание общества шофёров «Авто-аэро». Виктор поздоровался с одним, с другим. Они сели с Жаннеттой отдельно, у окна. Сидели, болтали. И сколько бы они ни говорили о забастовке, они всегда возвращались всё к той же теме: ребёнок. Как изменится их жизнь! Они смотрели друг на друга и смеялись. Виктор держал Жаннетту за руку.

— Чудно, — говорила она, — я как-то устала.

Виктор забеспокоился: может быть, лучше вернуться домой? Нет, нет: а как же Ригаден!

Жаннетта пила кофе, когда на улице раздалось два выстрела, и пуля, пробив стекло, разбила на столе стакан Виктора.

XVIII

Что случилось? На улицах почти что никого не было. Со всех сторон, из кафе, из домов, высыпал народ. Штрейкбрехеры с площади Коланж направлялись в гараж Боден, «Французской компании». Их было четверо. Среди ночи слышался топот бегущих. Что ж, теперь уж штрейкбрехеры стали убивать нас в открытую! Виктор оставил Жаннетту в кафе и вышел на улицу. Но она беспокоилась и побежала за ним. Он тщетно уговаривал её вернуться, может начаться снова стрельба. Раздался крик: «Ayuda!» ²⁸ Это были корсиканцы.

Смятение было велико. Куда они девались? Рядом с Виктором разговаривали трое шофёров. С одним из них он был знаком, совсем молодой парень по фамилии Бедом.

— Присмотри за моей женой, а я сбегаю…

— Нет, — сказал Бедом, — я сам схожу.

Бедом шёл к гаражу Боден. Он встретил бегущих людей, они кричали ему — «берегись!». В темноте раздались выстрелы. Из гаража Коланж на подмогу товарищам выбежал с револьверами в руках целый отряд корсиканцев консорциума. Они стреляли. Бедом видел, как они повернули на улицу Кормей.

В эту минуту просвистела пуля. Появившийся было обалдевший полицейский отскочил в сторону.

— Что это значит? — крикнул он Бедому.

Бедом ответил:

— Они спрятались на улице Кормей, они стреляют оттуда!

Оба направились к перекрёстку.

Там, по одну сторону улицы, стояли друг за другом вдоль стены какие-то мужчины. Первый из них, бритый, молодой, небольшого роста, в синей куртке и в чём-то вроде серой кепки, крикнул:

— Стой! Стрелять буду!

Раздался выстрел, и Бедом упал к ногам полицейского. Тот нагнулся над телом, а пока что стрелявшие с улицы Кормей исчезли, и подоспевшие люди могли подумать, что Бедома убил полицейский.

Леваллуа кипело. Несмотря на мелкий дождичек, который превращал переулки в нечто вроде холодной паровой ванны, всё население было на улице. Вчера ранили Гиншара, сегодня шофёра. Неужели он умер? Никто не хотел этому верить. Но он был несомненно мёртв. Кто же его всё-таки убил — фараон или штрейкбрехеры? Корсиканцы? О них говорили с дикой ненавистью. На Корсике набирают большую часть полиции. Виктор и Жаннетта не пошли смотреть Ригадена. У Жаннетты начались боли в животе. Они вернулись домой.

На следующий день депутат-социалист Вилльм подал в бюро палаты заявление с просьбой, чтобы правительство возобновило переговоры с консорциумом. Убийство в Леваллуа вызвало большое волнение. На этот раз убийцы были не анархисты. В консорциуме опасались последствий этого дела. В тот же день всем стали известны внутренние нелады в полиции. Сам начальник Сюртэ, Гишар, не хотел больше скрывать положение и объявил журналистам:

— С тех пор как я работаю в Сюртэ, провалили два дела: дело улицы Мелей и дело улицы Орденер. Для того чтобы занимать должность помощника начальника Сюртэ, недостаточно быть хорошим полицейским — отличительное свойство мосье Жуэна — нужно также быть хорошим чиновником, то есть уважать распоряжения начальника, и чиновником дисциплинированным, как это полагается подчинённому. Нужно, кроме того, уметь распоряжаться людьми. Я не спорю, что всё дело улицы Орденер, с начала до конца, вёл мой сотрудник, мосье Жуэн, и это делает ему честь. Официальная причина, скорей предлог, выставленный моим сотрудником, — это состояние его здоровья. Но есть и другие причины, которые я не могу вам здесь изложить. Я являюсь и буду начальником Сюртэ, и я требую, чтобы мои подчинённые меня слушались.

В этот критический момент новое кровавое нападение шайки Бонно дало правительству Пуанкаре возможность действовать. Около восьми часов утра, через два дня после убийства Бедома, в Сенарском лесу произошло нападение на автомобиль; шофёр убит, спутник его ранен. Шесть человек захватывают машину и исчезают. В десять часов они оказываются в Шантильи. Четверо из них проникают в агентство «Всеобщей компании», убивают одного служащего, ранят двух других; четвёртый служащий спасается бегством. Бандиты уносят содержимое несгораемых шкафов и под охраной одного из бандитов, который стоит на улице с винтовкой, садятся опять в машину. Собравшиеся зеваки не смеют вступиться. Человек с винтовкой влезает в машину. Один из его товарищей вырывает у него винтовку и стреляет в толпу. Машина уезжает.