Беатриса в Венеции. Ее величество королева

— Не мы, а другие, — вся трепещущая, возразила Альма. — Все равно, спасайтесь. Видите, что у меня и платье разорвано, и руки расцарапаны. Меня с вечера отец запер в спальне на замок, я этого не знала. Мне было необходимо вас предупредить... Я не успела вовремя... Свив простыню, я спустилась в сад... окно вашей уборной было отперто, камеристки забыли.

Взор Рикардо, глубоко нежный, любящий взор, обратился к молодой девушке, которая решилась на такой поступок ради него, как ему мнилось. И он не ошибался. Только он не знал, что любящее его существо, уверенное, что застанет его у королевы, спасало его жизнь, отрекшись от возможности принадлежать ему, ибо между ними стояла ее величество.

— Значит, я не ошибался, заподозрив опасность, — тихо произнес он.

— Берегитесь, если вы оба все это подстроили... Вы знаете, что я умею мстить и ни того, ни другого не пощажу! — воскликнула Каролина.

Ее зубы были стиснуты, бледные уста дрожали; глаза были злобны, налиты кровью.

Раньше, чем молодые люди успели ответить, послышались какие-то звуки, суматоха и в саду, и внутри королевской виллы.

— Потрудитесь прислушаться, ваше величество, — гордо кинула Каролине до нельзя оскорбленная последними словами ее юная чтица и подруга.

— Неужели же это возможно! — пробормотала королева, объятая и яростью, и ужасом.

— Постойте, молчите, — остановил ее Рикардо, к которому в непосредственной опасности вернулись его обычные энергия и смелость. — Прислушайтесь.

— Ловите, ловите!.. Вор в покоях ее величества королевы! — кричало несколько голосов в стороне парка, на которую выходила веранда.

— Вы понимаете, государыня, — пояснила Альма, — что под предлогом изловить вора они хотят пробраться в ваши комнаты.

— Пусть попытаются схватить меня, — отозвался Рикардо, — пробьюсь, хотя бы их были сотни. Мне не впервые...

Он обнажил свой кинжал и приблизился к двери, ведущей в сад. Королева бросилась к нему; крепко ухватив за руку, оттащила от двери и прошептала:

— Нет, не нужно... Они не вора ищут, а моего любовника.

Теперь она все постигла: ее враги подготовили для нее неминуемый скандал. Ей придется покинуть Сицилию; все планы ее рушатся.

— Как же, ваше величество, прикажете мне поступить? — спросил полковник. — Если моя смерть может облегчить ваше положение, то я готов... Вы можете им сказать, что я сам себя убил, желая избежать позора; что я вор...

В большую входную дверь парадных комнат королевы громко постучали, и послышался голос мажордома:

— Ваше величество, какой-то дерзновенный осмелился проникнуть в ваши покои... Соблаговолите отомкнуть дверь, ваше величество!

Она уже успела понять, что напрасно обвиняла молодых людей. Невзирая на свою тревогу, она чувствовала их преданность и была почти тронута ею. Теперь она серьезно взглядывала то на того, то на другого, как бы ожидая от них совета: как ей следует поступить?

— Неужели это конец всем моим усилиям, предприятиям, замыслам? — прошептала она. — Неужели изгнание, позор?

— Во всяком случае, это позорная смерть для того, кого вы любите, — добавила Альма.

Каролина словно встрепенулась. Раньше она об этом не подумала.

— Что ты сказала? — спросила она.

— Я сказала, — отвечала Альма, — что сын герцога Фаньяно попадет на виселицу как вор и разбойник, но не как любовник вашего величества...

— Я? Ты ошибаешься, дитя мое, — отозвался ее двоюродный брат, — прежде чем я погибну, многим придется расплатиться своей жизнью за мою.

— Вы обе скройтесь в соседней комнате, — почти скомандовал он вслед за тем, причем лицо его почти преобразилось, это был прежний атаман калабрийских шаек. — Мой час настал, и вы должны мне повиноваться,

— Мы должны спасти королеву, — возразила Альма.

Стучавшие в дверь после короткого промежутка повторили стук еще настойчивее.

— Да, спасти государыню. Но как спасти? — воскликнул Рикардо.

— Если ты что-нибудь придумала, Альма, скажи мне: я до гроба не забуду твоей услуги, — сказала королева, в уме которой блеснул слабый луч надежды.

— Есть единственное средство... Мне оно может стоить моей девической чести, но зато спасет добрую славу вашего величества и жизнь его...

С этими словами Альма быстро вышла в приемные комнаты и отперла дверь, в которую давно стучались.

— Что вам угодно, господа? — спросила она, обращаясь к стоявшим впереди.

XXIX

Сердце разбито, но честь спасена. — Фердинанд IV доволен

Обширная передняя была полна. Крики: «Воры у королевы!» — раздававшиеся в парке, подняли с постелей тех, кто не был посвящен в заговор, а посвященные еще вовсе не ложились в ожидании интересного, для одних желанного, для других забавного происшествия. Все они сбежались к дверям апартаментов ее величества.

— Что вам угодно, господа?

— Мы ищем вора, герцогиня, — объясняли двое-трое из предстоящих, — может быть, даже убийцу, замышляющего святотатственное дело. Он проник в королевскую виллу, через веранду пробрался на половину государыни. Его видели сторожа, охраняющие парк.

— Здесь нет никого, кто бы мог возбуждать подобные подозрения, — спокойно отвечала Альма.

— Да вот он! Вот! — воскликнули несколько голосов, указывая на Рикардо, который стоял в дверях за нею. Он, пораженный смелым поступком девушки, последовал за ней, когда она пошла отомкнуть дверь.

Затем толпа придворных и знати, словно побуждаемая непреодолимым рвением, словно жаждавшая только спасти королеву, и не имевшая времени стеснять себя строгим этикетом бурбонского двора, почти ворвалась через парадные комнаты в комнату Каролины.

У нее подкосились ноги, и она невольно опустилась в кресло. До самого этого момента она как бы находилась под влиянием слов, произнесенных Альмой, хотя и не могла объяснить себе их сути. Однако, увидя перед собой ворвавшуюся в ее уборную толпу, она вновь почувствовала себя дочерью непреклонной Марии Терезии.

— Что вам здесь нужно, господа? — горделиво спросила она. — Мы находимся в королевском дворце, но, по-видимому, вы уже более не считаетесь с прерогативами короля и королевы.

Эти слова подействовали на большинство придворных. Что бы ни было на уме у каждого из них, никто не мог забыться до непочтительного обращения с высочайшими особами. Несколько секунд все молчали. Наконец выступил вперед герцог Фаньяно и, низко склонясь перед государыней, произнес:

— Ваше величество, нас всех разбудили крики сторожей, на обязанности которых лежит безопасность и спокойствие наших государя и государыни. Теперь оказывается, что сторожа не напрасно подняли тревогу. Лучшее доказательство представляет присутствие этого молодого человека. Мы считаем нашим долгом перед монархом и монархиней потребовать от него объяснения, зачем он здесь находится.