Бедный Павел. Часть 2

— Молодцы! — прохрипел Картрайт, раненный в плечо, — Вот только что нам теперь делать? Куда нам, чёрт побери, деть это тряпьё и ружья?

Манифест «О казачьей пограничной службе» прошёл хорошо. Потёмкин умудрился удовлетворить большинство запросов, и не разорить этим казну. Казаки получали уверенность в довольствии, приобретали обязанность охранять границы империи и выступать в качестве иррегуляров в случае войны. Образовывались Войска с собственными Уставами и управлением, башкиры тоже получали своё. Калмыки, бедняги, из-за глупой степной войны не дождались. Их осталось мало, и они разделились уже на четыре враждующие части.

Но камень с души у меня упал. Обещание я сдержал. И спокойствие на окраинах было установлено. Освоение наместничеств шло хорошо, переселение дворян из Прибалтики, Малороссии и Молдавии соответствовало ожиданиям. Всё было бы неплохо, но вот личные дела расстраивали.

Отношения с Прасковьей меня серьёзно волновали. Сестрёнка Машенька зимой снова болела, мама нервничала. Врачи советовали сменить ей климат.

Мы сидели с Екатериной Алексеевной, Гришей и Машенькой. Прасковья не любила Петергоф и под любым предлогом избегала поездок туда. Такие семейные посиделки. Мама с супругом переживали и изливали свои страдания на мою голову.

— Машеньке рекомендуют смену климата! — бубнил Потёмкин, — Говорят, на юг надо, лучше в Италию! А как же в Италию?! Положительно невозможно!

— Поезжайте в Таврическое наместничество. Там климат неплохой, чем не Италия!

— Ты думаешь, это будет хорошо? — спросила очень тихая сегодня мама.

— А что, если от границы подальше, да ещё и на Азовском море, а не на Чёрном, чтобы турки не пугали, то Маше там будет хорошо. По возврату запрошу у Щепина, чтобы подыскали место.

— Ты знаешь, Павел… — мама сказала тихо и как-то грустно, — Знаешь, сынок, я ведь снова непраздна… — Потёмкин так и замер, вытаращив глаза. Я улыбнулся и в шутку погрозил ему пальцем.

— Это прекрасно, мамочка! Я очень рад за вас с Гришей!

— Только я думаю, что пока мне уезжать не стоит.

— Конечно, мама, куда ты поедешь беременной!

— Я не поэтому… Что у тебя происходит с Прасковьей?

— Не знаю, мама. Не могу я пока её найти…

— Я вижу, сынок. Ты уверен, что она не изменяет тебе? — вот опять она на больную мозоль наступает. А как иначе? Хоть и плохо, а надо — наследник же я…

— Уверен, мама. Захар не зря свой хлеб ест. Присматривают за ней.

— Может, дитя вас соединит?

— Я сам на это надеюсь, мама.

— Ох, боюсь я, что с выбором для тебя ошиблась. Я думала, что она будет тебя хорошей женой, а пока…

— Посмотрим, мамочка, посмотрим…

Я смог уговорить Екатерину пока не отрекаться. Ей уезжать сейчас никак нельзя, да ещё и с супругой у меня непонятно что — так что лучше, чтобы мама рядом была.

— Охотск, твоя милость! — радостно заорал казак, который выступал проводником переселенцев. Панин, в ожидании города ехавший в первых рядах, погладил свою отросшую пегую бороду:

— Вот эта деревня и есть тот самый Охотск?

— Ну, почему деревня, Никита Иванович! — весело ответил ему едущий рядом Александр Куракин, — Домов сто-то будет. А с нами так совсем городом станет! Нам здесь всё одно придётся порт строить. Ибо без этого не будет нам никаких поставок!

— Саша, ты лучше подумай, что сейчас уже конец июня, а нам надо успеть на Камчатку людей переправить. Месяца четыре всего осталось нам на плаванье!

— Да, Никита Иванович, времени в обрез, но мы и так об этом знали! Хотя Вы посмотрите! — стала видна гавань, в которой стояли два судна, — Корабли в Охотске есть, может, ещё всё получится!

— Смотрите, ваши милости! — перервал их беседу крик казака, — Скачет кто-то к нам! Вона-вона! — к каравану действительно приближалась группа конных.

— У Вас глаза помоложе, Саша! — Панин, щурясь, пытался разглядеть приближающихся, — Не видите, кто там?

— Что-то я сомневаюсь, Никита Иванович! Похож на того иркутского купца, что вился вокруг, но откуда он тут взялся? Александр Ильич, Вы-то его видите?

— Вижу, Саша, вижу! И глазам своим не верю! — усталым голосом ответил третий член их компании — бывший генерал-поручик Бибиков.

Наконец встречающие достигли каравана, и оказалось, что среди них действительно был Шелихов.

— Какими судьбами, милейший?!

— Господа! Я здесь по делу, порученному мне Его Императорским Высочеством!

— Это Ваши корабли в гавани? — поинтересовался Куракин тем, что считал сейчас самым важным.

— Ну, в общем, они ваши!

— Наши?

— Бригантины [84] Святой Пётр и Святой Павел были заложены ещё в прошлом году как первые корабли Камчатской флотилии… Однако, я бы просил вас разрешить ими пользоваться и моим людям, благо у меня есть на это разрешение от Павла Петровича!

84

Бригантина — двухмачтовое парусное судно с прямыми парусами на передней и косыми парусами на задней мачте.

— Так, давайте-ка, любезный, обсудим этот вопрос в Охотске. Что так, сгоряча, серьёзные дела вершить!

В городе разобрались, что сам Шелихов тоже строил два судна для своих нужд, бригантину Святой Николай и галиот [85] Святая Екатерина, но они ещё не были готовы и он предлагал пока совместно использовать готовые суда. Всё равно, большая часть каравана должна остаться в Охотске для строительства жилья, портовых сооружений и расширения верфей почти до конца навигации, и только по завершении основных работ их имело смысл переправлять на саму Камчатку.

85

Галиот — двухмачтовое парусное плоскодонное судно для прибрежного плавания.

Так что Шелихов получил Святого Павла, а Камчатские переселенцы должны были использовать Святого Николая. Все остались вполне довольны. К Шелихову также на взаимной основе переходила часть учёных. Долгая дорога и лишения избавили руководство ссыльных от иллюзий, касаемо неисчерпаемости человеческого ресурса. Истина, что надо помогать друг другу, чтобы выжить, доходила уже до самых упрямых.

Глава 14

В мире меж тем происходили преинтереснейшие события. Противостояние между английским правительством и американскими колонистами нарастало и уже перешло в фазу активных военных действий. Как я понимал, это было начало той самой Войны за независимость США.

Английский посланник при нашем дворе Роберт Ганнинг, начал обхаживать Маврокордата на предмет русской помощи Британской короне в этом конфликте. Константин Николаевич дипломатично уверял почти союзника в нашей лояльности, но не давал никаких обещаний, ссылаясь на тяжёлое экономическое положение. Но этот Ганнинг оказался очень странным персонажем, который слышал только то, что хотел, а памятуя о мозаике, которую я преподнёс его королю, и, посчитав её знаком высочайшей преданности России идеям союза с Великобританией, уверил своего монарха в нашем искреннем желании вмешаться.