Бег времени. Тысяча семьсот

Она стояла мертвецки бледная и смотрела на меня в отражении. Ее домашнее платье, как тогда было порвано и испачкано, а на груди разрасталось кровавое пятно. Это была секунда, даже меньше, когда наши взгляды встретились, потому что потом с оглушающим звоном, брызгами осколков, ранящими, как иглы, летящими мне в лицо, гладь зеркала взорвалась. Я еле успел отвернуться, защищая глаза, но чувствуя, как стеклянное крошево ранило, впиваясь и разрезая мою кожу. Не открывая глаз, действуя интуицией, я выбил плечом дверь и вылетел в коридор. Пару ударов сердца, и я уже несся к Джулии на скамейке, наблюдая, как она впитывала мою панику, менялась в лице и бежала навстречу. Мороз кусал свежие царапины, кровь теплыми струйками стекала со лба на правый глаз и мешала видеть, лиясь за шиворот.

Мы удирали, как оголтелые. Заворачивая с подъездной дорожки на главное шоссе, я кинул взгляд на дом: не знаю, показалось или нет, но в окне галереи я четко увидел мертвенно-бледную Гвендолин, смотрящую на убегающую от нее пару.

========== В этом доме нет ни души. Гвендолин ==========

Я знаю, что происходит. Вижу это сквозь пелену дыма.

Дом пуст. В нем ни души.

Лишь мы.

Лишь мы…

Призраки прошлого.

Убитые.

Потерянные.

Ничтожные.

За нами никто не придет.

Никто не отыщет.

Одни.

Мы в этом доме одни.

И все же нас тысяча.

Мертвые.

Безызвестные. Брошенные.

Кто мы?

Кто ты?

Не услышишь ответа.

Нас нет. У нас нет имен.

Лишь лица. Сплошные лица.

Гуляют по дому как ветер.

Они – ветер. Вы чувствуете его кожей.

Холодные.

Ждущие.

Уставшие.

Вот дверь. Она ведет на волю.

Но ни один не преступил порога.

Без воли человека

(есть иль…)

Нет деянья Бога?

Застряли. Мы тут застряли.

И пепел вокруг – забор наш.

Который не в силах мы перелезть.

Кто я?

Не помню.

Зеркало молчит, не видит меня, игнорирует.

Пройдусь мимо, а оно не дышит. Так же как я.

Вот, кто я.

Кто. Я.

Мертвец. Всего лишь мертвец.

Убитая.

Потерянная.

Ничтожная.

И тело мое спалило пожарище.

Дотла. До чертова дна.

Адова пропасть на сотню иль тысячу акров.

Вниз.

И пепел. Он сыпется сверху.

И нас застилает, как пух.

Коим земля для нас стала.

Я знаю, что происходит. Вижу это сквозь толщу пепла.

Дом пуст.

В нем давно ни души.

Лишь мы.

Лишь мы.

…

Я слышала крики. Крики перерастали в топот. И вот уже никого.

Лишь пустота заброшенного дома.

И обрывки воспоминаний.

Комнаты были пустыми.

Мебель все еще стояла на местах. На нее медленно оседала пыль, видимая под лучами восходящего солнца, просачивающаяся сквозь щели наспех задвинутых штор.

Зеркала не отражали ни единого силуэта, лишь комнату и пустые кресла, на которых все еще лежали раскрытая книга и чья-то шаль, уже давно не обнимавшая женские плечи.

В этом доме не было ни одного живого.

Лишь тени, витающие по стенам вместе с рассветами и закатами.

И я, что сидела в углу, обняв руками колени. Не помню, сколько времени я провела в таком положении. Сто лет. Двести. Триста. Все потеряло значение вместе со смертью.

Люди сновали туда-сюда.

Жизнь их начиналась с рождением.

Они убегали от цепких рук гувернанток. Учили алфавит. Взрослели. Женились и навсегда покидали отчий дом.

Они появлялись в монастыре маленькими и напуганными. Они учили Писание Бога. Становились послушными монахами.

Они рождались богатыми и ни в чем себе не отказывали. Взрослели, понимая, что мир будет у их ног.

Все было простым и таким сложным одновременно.

Жизнь проскальзывала мимо меня, не замечая.

Жизнь ничего более не требовала, оставляя на попечение мыслям.

И ужасу, что я проживала каждый день.

Люди рождались, взрослели и умирали.

Их гробы вносили в дом пустыми, а выносили закрытыми.

Пока я терялась все больше.

Сходила с ума.

Кто я?

Где я?

Я кричала, а никто не слышал. Захлопывала ставни, а они винили ветер. Кричала так, что разбивались стекла, а они молились Богу.

Их телефоны разрывались от звуков. Я просила найти меня. Просила простить меня.

Я не знала, где я.

Потерялась. Я совсем потерялась.

Вы видели призрака? Это я. Бледная, убитая, забытая.

Я проскальзывала мимо зеркал вместе с вами.

Я засыпала рядом с вами, когда вы выключали свет.

Переставляла вещи.

Открывала двери.

Выла в подвалах.

Я царапала стены поломанными ногтями и дышала вам в ухо.

Вы всегда чувствовали мое присутствие рядом, потому что я умела срастаться вместе с вами костями и духом. Мне нужно было чувствовать контроль, и я использовала ваше тело, заставляя делать вещи, которые вы бы никогда не сделали.

Мысли путались, но я не могла себя контролировать. Мне нужны были лишь секунды, чтобы сойти с ума и годы, чтобы вспомнить, кто я на самом деле.

Больше не хотела помнить.

Зачем мне были нужны бесполезные воспоминания?

Но однажды все изменилось. Словно по щелчку пальцев.

Я блуждала по дому, стараясь найти себе занятие, хотя в лучшие секунды своего времени я не могла сдвинуть с места даже пылинку. Она, словно смеясь надо мной, продолжала лежать на своем месте, пока я не выйду из себя, вбирая в себя весь гнев, что таится в больших домах.

Я находила это забавным.

Вот девушка. Длинные темные волосы, острый нос и тонкие губы. Она всегда пила чай у себя в комнате, не закрывала дверь ванной и так неосторожно выключала свет на ночь.

Она ненавидела ложь, но часто врала своему отцу.

Не терпела наглости, но часто переходила границы дозволенного.

Я ходила за ней попятам по всему дому.

Заставляла дышать запахом гари.

Забиваясь в угол, я заставляла переживать ее вместе со мной дикий ужас. Она слышала мой вой каждую ночь.