Беглец на задворках Вселенной

– А я хотела бы быть сдержаннее, – призналась Баожэй. – Но меня словно чёрт каждый раз за язык дёргает… Слова могут сильно и больно ранить, люди обычно плохо ко мне из-за этого относятся. А ты вот нет. Почему?

– Потому что я чётко понимаю, когда ты это делаешь нарочно, а когда в тебе говорят эмоции. Но, повторюсь, в целом обнадёжить тебя нечем: я правда не знаю, что да как у нас будет. Может, поругаемся, разойдёмся со скандалом, а может, и нет. Сложно сказать. В каком-то смысле я такая же морально незрелая личность, как и ты. Вспомни, как я психанул и сбежал из дома после твоего свидания. Одно могу сказать точно: пока никаких таких планов, о которых вещает твоя нейросеть, у меня нет.

– Но были?

– Были.

– А почему были?

– Без комментариев.

– Хотел свалить с Лонгом, ясно. Сволота, он всё-таки подсуетился, соломки себе заранее подостлал, драконяка поганая. Надеялся, что я отстану. Причина такого решения какова?

– Без комментариев.

– А я бы как раз послушала эти твои комментарии, – вздохнула Баожэй. – Как по мне, они и есть самое интересное.

– Шпилька, я, по-моему, довольно чётко дал тебе понять, что из коммуны мы уйдем именно втроём, а не вдвоём с Женькой.

– И на том спасибо. Ничего против Лонга не имею. Наверное, нам стоит с ним наладить общение, раз так. Как считаешь?

– Считаю, что ты права. Хватит с ним собачиться, он хороший мужик и отличный друг. И очень добрый и понимающий человек.

– Хоть и шмоточник, – хихикнула Баожэй. – Но, с другой стороны, что взять с этого самовлюблённого нагламуренного дракона…

– У всех свои недостатки, дорогуша. Никто не без греха. Никто. Даже на солнце есть пятна. И хватит называть Лонга драконом.

– Ой, папуля Лонг такой по сути и есть.

– И папулей дразнить тоже прекращай.

Глава 50. Упаднические мотивы

Три дня спустя Лонг осторожно присел на мою кровать в спальне.

– А ты так и будешь в своей комнате безвылазно валяться? Как долго это продлится в этот раз?

– Ну до конца недели точно, а что?

– Почему?

– Сложно объяснить, – признал я. – Много чего произошло, так скажем. Мне нужно всё переварить, как питону кролика. Это не быстро.

– Ясно. А ты не в курсе, почему Баожэй переехала ко мне в комнату? Нет, я не против, тем более, она вообще в углу спит на коврике, но… Вы в Москве поругались, не пойму? Ведёте себя оба так странно…

– Да нет, не ругались. Просто мне нужно побыть одному, вот и всё. Шпилька мешает. Считай, хочу кое-что переосмыслить. Для меня это важно.

Лонг потеребил плед и признал:

– Мне вообще не нравится твоё настроение. Просто натуральная депрессия на ровном месте. Как по мне, ты радоваться должен, что Кабанова и его напарников задержали, а ты смерти предаёшься.

– Не скажешь Шпильке? – покусал губы я. – Просто она и так на нервах… Она с чего-то решила, что я непременно вздёрнусь со дня на день.

– Я могила, – уверил Лонг.

– Я говорю, что вздёрнусь, ты говоришь, что могила, – криво ухмыльнулся я. – Чёрный прикол. Я оценил. Понимаю тебя: чем больше суицидников, тем меньше суицида. Короче, Лонг... дело вот в чём. У меня исчез стимул к жизни. Раньше я видел цель – месть за брата; вернее, нет, не так: глобальное торжество справедливости. А теперь её нет. Знаешь, если бы я был таким же суеверным, как Шпилька или тот же Эльф, я б сказал, что моя жизненная миссия завершена. Ну типа я реально должен был умереть на операционном столе, но меня сама смерть временно отпустила на поруки, чтобы довести дело до конца. Я довёл. Отомстил. Теперь мне пора обратно, к брату и семье. Вероятно, они меня заждались.

– Не сходи с ума, – рассердился Лонг. – Ты же понимаешь, что порешь чушь?

– Понимаю. Но мысль эта есть. Плюс возраст соответствующий. Я бы хотел каждое утро просыпаться вместе с любимой, вот правда, но пока просыпаюсь только с желанием умереть.

– Блин, – задумался Лонг. – Это что, меня в 33 человеческих года так же колбасить будет? Ужас какой... Знаешь, что я тебе скажу? Ты просто устал. Тебе нужно сменить место.

– Возможно, ты прав, – признал я. – Но по сути ничего не поменяется. Даже если мы и свалим, Шпилька увяжется за нами.

– Я был прав? – заулыбался Лонг. – Наконец-то ты признал очевидное. Она не отстанет. Кто угодно, но не она. Липучая всепроникающая зараза.

– Шпилька не понимает, к сожалению, что именно от неё я хочу в первую очередь отдохнуть. Как по мне, её в моей жизни слишком много. Невероятно много. Мне почему-то кажется, что это неправильно. Так не должно быть. Я не могу это объяснить, вот правда. Но какой-то голос в голове упорно твердит, чтобы я срочно прекращал наше общение с подругой. А другой голос утверждает, что я не прав. Уверяет, что Баожэй – это... не важно. Важно, что это противоречие рвёт меня на части. Спорящие до хрипоты голоса в голове сводят с ума…

Коротколапая кошечка Лонга запрыгнула на кровать и начала моститься на коленях хозяина. Мужчина принялся поглаживать толстенькое животное, а потом сказал:

– Не сочти за наглость тебя учить жизни, всё-таки ты немного старше меня, гэгэ, но мне кажется, что ты ошибаешься. Насколько я понимаю Шпильку, она не «мельтешит» ни перед кем другим в таком объёме именно потому, что, во-первых, интуитивно знает истинное отношение людей к ней, а во-вторых, сама давным-давно переняла особенности этих людей. Они ей попросту неинтересны. Мутно объясняю, наверное, попробую переформулировать.

Ну вот смотри… На словах все, за исключением меня, тебя, Жаргала и Эльфа, вроде бы с ней дружат. Защищают. Носятся, как с маленьким непутёвым ребенком. Когда между тобой и Баожэй возник конфликт, все ваши друзья приняли её позицию, а не твою. Есть лишь одно «но»: а любят ли они её? Не-а. Терпят. Понимают. Принимают. Но особой любви к ней нет. Есть лишь сочувствие и желание помочь. Типа есть условно-нормальные «мы» и есть особенная «она». Владельцы коммуны и многие её обитатели тоже неосознанно противопоставляют себя и её, хотя и стараются помочь. По крайней мере, на словах. И Бао это понимает. Что бы там ни говорили, она в бытовом плане не дурочка. Просто многого не знает по объективным причинам, но учится. Активно учится. Восстанавливается. Ты сам так говорил.

Я согласно кивнул головой.

– Второй момент, – продолжил Лонг. – Когда наша малышка чрезмерно активно взаимодействует с людьми и начинает к ним лезть? Если ей что-то от них нужно. Например, она приставала к Егору, когда хотела понять, как варить НАИЛУЧШИЙ кофе. Ко мне, когда изучала особенности китайской северной кухни. К Лёхе, когда заинтересовалась, как правильно подбирать одежду. К Жаргалу, когда училась делать ремонт. К Сене и Эльфу, когда не могла разобраться с переменными в коде. Она в этот момент была довольно назойлива, знаешь ли. Просто мозги выносила. И больше всего выносила мозги, когда уговаривала специалиста на требуемое действие. Меня эта чаша миновала, потому что я, зная особенности её незрелой психики, сразу согласился учить. Но даже в процессе учёбы она зудела и истерила. И так продолжалось до тех пор, пока у девушки не стало получаться что-то более-менее сносное. Короче говоря, когда она понимала, что она такая же, как и её учителя, то просто теряла к ним интерес. Типа скилл прокачан. Я думаю, когда она докрутит свою нейронку, то тут же отстанет от тебя. Просто подожди.