Бегство со Светлого берега

Четвертым в этой не слишком жизнерадостной компании был Сильвер, рыба-гольян. В гостиной дедушкины часы с маятником отмеривали секунды, а те слагались в часы, возвещавшие о себе тяжелым звоном; но раскатистые удары, от которых углублялись морщины на лицах обеих мисс Гулливер и чья тяжесть давила даже на более упругую плоть Нельсон, что могли они сделать с двухдюймовой рыбкой, то и дело выскакивавшей из гущи крохотных водорослей и снова погружавшейся воду в тот самый миг, когда казалось, она уткнется своим тупым носом в бортик аквариума? Глаза Сильвера оставались выпуклыми, ни одна бороздка не пролегла по его сверкающей броне, и его четкие обводы не расплывались от возраста. Гости иногда удивлялись, почему мисс Гулливер не заведут попугая. Птица не лучше, но и не хуже, чем рыба, годится для совместного проживания с кошкой, но зато она способна доставить гораздо больше радости. Когда-то Сильвер был им «послан», оставлен чьей-то неведомой рукой в банке у задней двери дома, и у них не хватило духа отослать его обратно. Да и куда бы его можно было отослать? И они внесли банку в дом и поставили ее на пол в кухне. Тут же появилась Нельсон, хотя перед этим в ее поисках был тщетно перерыт весь дом. Словно завороженные, они смотрели, как кошка запустила лапу в сосуд, быстро выдернула и стряхнула с нее холодные капли. Машинальным движением она облизала подушечки под когтями, не отводя хитрого, злобного взгляда от маленького серебряного бумеранга в банке. Во второй раз жестокая лапа погрузилась в воду глубже и появилась на поверхность не пустой, но гольян набрал в жабры воздух, метнулся вверх и камнем упал обратно в сосуд. Нельсон сделала еще одну попытку, проведя по поверхности воды лапой, но струйка, плеснувшая вверх и ударившая ее в нос, казалось, отбила у нее всякую охоту Раздосадованная и сбитая с толку (мисс Джессика и мисс Мадж знали и умели понимать все выражения ее мордочки), Нельсон подняла лапу, быстрым коротким движеньем языка облизала ее, грациозно поставила на пол и засеменила из кухни. Мисс Джессика сделала ужасное предложение сварить рыбу Нельсон на ужин, но мисс Мадж поняла, что она говорит не всерьез. Она сказала это «нарочно», чтобы подразнить сестру. Мисс Мадж поняла это по тому движенью, с каким мисс Джессика подняла банку из-под варенья и выгнала на задний двор Нельсон, которая к тому времени вернулась и смотрела на сосуд блестевшими глазами.

Сильвер был водворен в аквариум, который мисс Мадж достала из шляпной коробки, хранившейся на чердаке. Об этом аквариуме сестры вспоминали с угрызениями совести, которые трудно передать словами. Когда-то в нем томились три золотые рыбки, утешение последних лет их прикованной к постели матери. Все они померли вскоре после ее похорон, ибо ни одна из сестер (они были так молоды и так бессердечны) не могла согласиться с тем, что именно она должна давать рыбкам корм…

Мисс Мадж долго сидела на полу чердака и, держа в руках аквариум, смотрела на него со слезами на глазах. Сквозь его стеклянную грань ей была видна блестящая черная стенка шляпной коробки; поуже внизу, она изящно расширялась кверху, подобно распускающемуся цветку; или, быть может, она была похожа на перевернутую шляпу, точнее, цилиндр. Когда-то в ней и в самом деле находился цилиндр, и на дне ее, завернутая в шелковистую бумагу, еще лежала зеленая бархотка, предназначенная для того, чтобы приглаживать глянцевитые бока шляпы. Цилиндр принадлежал ее отцу; будучи истинным воплощением его достоинства, шляпа извлекалась на свет лишь по поводу свадеб и похорон, а также для периодического осмотра. Еще долгое время после смерти отца коробка стояла под супружеской кроватью, но когда умерла и мать, мисс Джессика отнесла коробку на чердак, а сам цилиндр отправила на распродажу. Единственный раз в году, в день Гая Фокса^[118], за покупками отправлялась лишь одна из мисс Гулливер; другая оставалась дома с Нельсон, закрыв окна и задернув шторы, — хлопки петард и хриплые крики приводили Нельсон в истерическое состояние, и они не любили оставлять ее дома одну. И вот как-то раз в день Гая Фокса мисс Мадж узнала цилиндр своего отца, пляшущий над страшным бледным ликом чучела, которое провезли мимо нее на тележке. Позже днем она прошла к тачке, брошенной в углу пивной. На ней осела фигура с надвинутым на лицо цилиндром. Этой ночью ей снились сны, в которых смешались Панч, Джуди, собачка Тоби^[119] и вместе с ними безвольная фигура, устремляющаяся вниз, всё вниз, во мрак. А теперь она сидела с хрустальной чашей аквариума на коленях и вспоминала, как отец любил ее больше всех и как они с Джесси дурачились, и целовались, и ссорились, но Джесси всегда делала все по-своему… И как проходила жизнь, а с ними так, по сути, ничего и не случилось.

Сильверу угрожало скорее чрезмерное внимание, чем пренебрежение. Мисс Мадж проявляла к нему больше заботы, чем того требовали его примитивные нужды; она вечно беспокоилась, что он выглядит голодным или что вода несвежая. Мисс Джессика настаивала на том, чтобы каждый день на два часа зажигать электрический свет над аквариумом, — где-то она вычитала, что рыбы нуждаются в ультрафиолетовых лучах. Мисс Мадж опасалась, что яркий свет вызовет у Сильвера головную боль, и купила синюю лампочку огромной мощности. В душе мисс Мадж не заглохла поэзия; простое созерцание могло доставить ей радость, чего она едва ли не стыдилась (она была из тех немногих женщин, которые могут наблюдать за играющим ребенком, не испытывая желания потискать его). Однажды, вернувшись из церкви с утренней службы, она обнаружила, что цветок дикого ириса в бутылке на подоконнике вылез из своего кокона; не пойди она в тот день в церковь, она могла бы стать свидетелем того, как с тихим щелчком раскрывается темница и нежный желтый цветок выходит на волю (одна лишь мысль об этом заставила ее возненавидеть викария). Она была способна освободить муху, застрявшую в сиропе, и долго-долго наблюдать за ее потугами счистить тонкую пленку, налипшую на крылышки, и смотреть, как одна за другой падают на стол крошечные капельки. И она никогда не уставала следить за четкими биениями Сильверова хвоста и за тем, как сквозь ворсинки на нем просеивается вода.

Сильвер был единственной рыбой в доме, но это служило, пожалуй, единственным и не очень веским доказательством его подлинности. Его пол был приписан ему с самого начала, хотя никто не мог бы в нем поручиться. С тем же успехом он мог оказаться и дамой. А однажды к задней двери их дома пришел маленький мальчик и принес в банке из-под варенья другого гольяна. Он объяснил, что это он в свое время оставил Сильвера у дверей их дома, а теперь принес еще одну рыбу, чтобы составить ему компанию. Эта идея привела обеих мисс Гулливер в чрезвычайное возбуждение, и рыба из банки была мгновенно перемещена в аквариум под острым, заинтересованным взглядом Нельсон. Мисс Джессика милостиво разрешила мальчику зайти на следующий день и посмотреть, как устроились две рыбы. Она даже угостила его печеньем и посмотрела ему вслед…

Вернувшись в гостиную, она застала мисс Мадж и Нельсон в необычайном волнении. Новая рыба плавала по поверхности воды кверху брюхом, а Сильвер безмятежно совершал круги на глубине. Победоносный Сильвер! Он не потерпел соперника в своих владениях. Конечно, обеим мисс Гулливер было жаль несчастного пришельца, но они отдали его Нельсон. И им было очень жаль, когда пришлось сказать мальчику, что новая рыба погибла. Они разрешили ему зайти в гостиную, где он уверенно объявил, что гольян, с торжествующим видом выплывший из водорослей, был именно новый гольян: он знал каждое пятнышко на его теле. Если поверить этому ужасному мальчику, то именно Сильвер был повержен, убит чужаком, брошен Нельсон для игры и, наконец, съеден ею. Но убедить в этом обеих мисс Гулливер было невозможно, они так же знали каждое пятнышко на теле своего гольяна. Мисс Мадж знала даже его особые повадки и по изменению ритма, в котором двигались его плавники, могла угадать, когда он утомлен или не в духе. И все же с этого времени Сильвер был окружен загадочным нимбом неопределенности. Был он или не был настоящим Сильвером? Обе мисс Гулливер решительно отмели все сомнения, но в глубине души ни одна из них не была уверена вполне.

С Сильвером в жизнь обеих мисс Гулливер вошли новые хлопоты; теперь каждая из них жила в постоянном страхе, что другая оставит открытой дверь в гостиную. И даже когда одна из них была в комнате, даже когда они были там обе, приходилось все время быть настороже, опасаясь, как бы Нельсон не прыгнула на подоконник. Однажды они подоспели в последний момент и еле успели вытащить из воды ужасную, согнутую крючком лапу; да и одно лишь присутствие на подоконнике Нельсон, дремлющей, подогнув под себя лапы, заставляло Сильвера лихорадочно метаться по дну аквариума.

Каждое утро обе мисс Гулливер отправлялись на торговую улочку, параллельную Джослин Террас, за покупками для своих питомцев. Пройти туда они могли и по Бэдд-стрит, и по Люпен-стрит, и по Кэйтлин-плейс, ибо их дом находился в середине Джослин Террас. Мисс Джесси была согласна идти по любой улице, лишь бы это была не та улица, которую выбрала ее сестра. Если мисс Мадж делала движение в сторону Бэдд-стрит, мисс Джесси решительно направлялась к Люпен-стрит. При малейшем намеке на то, что мисс Мадж собирается остановиться у светофора, мисс Джессика следовала к другому переходу, и мисс Мадж тащилась за ней, переживая свое поражение. Проведя однажды месяц в больнице, мисс Мадж подумала было, что теперь мисс Джесси предоставит ей, как больной, какие-нибудь привилегии. Но нет, мисс Джессика, как и прежде, выждала момент, когда ее сестра уже готова была повернуть на Кейтлин-плейс, а сама прошествовала по Люпен-стрит, уверенная, что та следует за ней. «Ну и пусть ее!» — сказала про себя мисс Мадж и упрямо потащилась по Кейтлин-плейс. С этого дня они ходили в магазины по разным улицам, и теперь возникла новая забота: надо было предугадать чужой выбор, чтобы собственный не выглядел как уступка. Обычно они, не улыбнувшись друг другу, встречались у лавки мясника или у магазина, где продавали корма для животных. Но иногда они останавливались посреди пути, пораженные одновременно одной и той же страшной мыслью, что могли забыть закрыть дверь в гостиной. Они могли бы легко избавиться от этих мук, если бы одна из них оставалась дома или если бы они ходили в магазины по очереди, но их жгучая ревность делала это невозможным.

Для безразличного взгляда проходившие годы не оставляли следов на сестрах, а небезразличным взглядом на мисс Джесси и на мисс Мадж уже давно никто не смотрел. Усиливающаяся глухота, слабеющее зрение, астматическое дыхание, рассеянность, доходящая едва ли не до потери памяти, — все это само собой разумеется, когда речь идет о старых людях. Дрожание рук и тик, заставляющий клониться голову, замечались немногими, а кто и замечал, не мог сообразить, у кого это дрожит левая рука, у мисс Джесси или у мисс Мадж, и у кого клонится голова, у мисс Мадж или… «Ах, да помолчи же!» — говорили люди, не давая довести до конца размышления на эту тему.

Мисс Мадж ушла первой (вспомните месяц в больнице). Она ничем не болела, ни дня не провела в постели, но однажды днем, когда они молча сидели со своим шитьем перед камином и мисс Джессика подумывала, не пришло ли время спросить, не пора ли ставить чайник, шитье упало на колени мисс Мадж и она тихо позвала: «Джесси!» И это был конец. К ужасу мисс Джессики, тут же Нельсон с громким мяуканьем принялась прыгать на колени мисс Мадж и обратно на пол, так что пришлось прежде всего выдворить кошку из комнаты. Прислонившись высохшей щекой к еще теплой голове сестры, она подумала: «Меня назвали Джесси последний раз». И тут же в ее голове пронеслась абсурдная и едва ли не кощунственная в данных обстоятельствах мысль: «А как бы меня назвала Нельсон, умей она говорить?»

В первый раз мисс Джессика заплакала, увидев, как мисс Мадж лежит на своем ложе среди весенних цветов, безмятежная и прекрасная. Но потом ее посетила мысль: «А кто заплачет по мне, когда я умру?» — и она зарыдала.

А однажды утром она увидела, как Нельсон лежит на боку у камина в гостиной, и кончик ее языка высовывается сквозь стиснутые зубы. На следующий день мисс Джессика перенесла легкий удар. Посреди этих смертей и опустошения один Сильвер продолжал молотить воду, словно бросая вызов времени и смерти.

Мисс Джессика, казалось, мало изменилась после удара, лишь подобие борозды пролегло по ее лицу от левой брови до кончика подбородка. Из Хеддерсфилда приехала родственница, посовещались с поверенными и продали дом и большую часть обстановки. Некоторую ценность, как оказалось, имели только дедушкины часы; их отхватил как предмет эпохи некий рыщущий в поисках добычи американец, как только они были выставлены в витрине магазина на Фулхэм-роуд. Для мисс Гулливер нашли коттедж у моря и перевезли туда удобное кресло, кровать, ковер из гостиной и другие непроданные вещи. Миссис Йорк из соседнего дома обещала присматривать за мисс Джессикой, а вскоре в ее жизни появился новый Нельсон. Он объявился у ее дверей в самом плачевном состоянии после одной штормовой ночи, когда у самых утесов пошел ко дну корабль со всей командой. Была принята романтическая версия, что кот послан ей, чтобы утешить в ее одиночестве. Никто не знал, что думает по этому поводу сама мисс Джессика, но она дала пришельцу — еще наполовину котенку, черного цвета, с большой манишкой и одной белой лапой — имя Нельсон. Столь старой даме было чересчур утомительно все время удерживать шустрого кота вдали от аквариума, поэтому Сильвера пришлось отдать двум маленьким мальчикам, которые вместе с родителями останавливались у миссис Йорк. В конце концов, кот был более подходящим обществом, чем гольян, дай мисс Джесси никогда не была так привязана к Сильверу, как мисс Мадж. Когда отдыхающие возвращались в город, они не взяли с собой Сильвера, и муж хозяйки отнес аквариум к морю и выплеснул его в нахлынувшую волну, где Сильвер немедленно умер.