Белая река. Гримерша
Шрифт:
— Даш, тебе так не идет эта отвратительная красная помада! — выпалил мужчина. — Ты же гример, профессионал, почему ты так ужасно красишься?
Даша paстерялась и промолчала. А что она могла на такое ответить? Притвориться глубоко оскорбленной и, сузив глаза, осчастливить его парочкой ответных гадостей? Весело заржать и накрасить губы еще ярче, чтобы он не подумал, что она закомплексованная? Отвернуться и тихонько протереть губы бумажной салфеточкой?
— Да ладно, не напрягайся ты так! Это всего лишь мое мнение. Просто красная помада давно вышла из моды.
«А вот Верка Агеева считает,
— Носи мини, румянь щеки, — говорил он, легким движением руки превращая ее прическу в модный тогда художественный беспорядок, — жизнь одна, хватай ее охапками, пей ее залпом! А то другие разберут — и ничего не достанется!..
— Ты так странно на меня смотришь! — вдруг сказал ей Гриша Савин.
— Извини, — смутилась Даша, — просто ты мне напоминаешь одного человека. Вы гак похожи, что я не могу в это поверить. То есть ты лучше, конечно.
— Надеюсь, этот человек не твоя первая любовь? — заулыбался Савин.
Нервный румянец неаккуратными пятнами засиял на ее бледноватом лице.
— Нет, — ответила Даша, пожалуй, слишком поспешно, — конечно, нет.
Он улыбнулся и пожал плечами. Ну конечно, понял все, он же не дурак.
«Ну вот, кажется, я влюбилась», — тоскливо подытожила Даша.
АЛЛА
Там нет телефона. Оттуда видны далекие вершины высоких гор — снежные и туманные. Там, в густых заповедных лесах, живут волки и лесные коты. Там рано темнеет, там низкое небо. Это место называется Гузерипль, и ничего красивее его на свете нет.
Алла вышла на балкон своего люкса. Просто удивительно, как в такой глуши могла оказаться такая приличная гостиница. Снаружи пансион выглядел словно бутафорский готический замок — миниатюрные балкончики и многочисленные остроконечные башенки. А внутри — праздный уют недорогого мотеля западного образца — лепнина на белоснежных потолках, скрипучие кровати с позолоченными спинками, стеклянные журнальные столики. Говорят, в этом отеле любит отдыхать сам президент Адыгеи.
— Эй, может надо чего? — крикнули снизу.
Женщина перегнулась через чугунные литые перила. Под ее окнами стоял водитель Ясик, запрокинув чумазую физиономию вверх. Чистоплотную Аллу невольно передернуло — она с детства не выносила вида грязных рук. Такое впечатление, что этот абориген моется в лучшем случае раз в год. «И ведь нестарый мужик, — поморщившись, подумала она, — да ему лет пятьдесят от силы, никак не больше. Может, и жена у него есть.
Неужели она не обращает на это внимания?!»— Так надо, что ли, чего? — настаивал посетитель. — А то могу подняться к вам и все сделать. Может, вам молочка из деревни принести? Или водочки? Или воды из колодца? Ах да, у вас же там водопровод! Или…
— Спасибо, мне ничего не надо, — выдавила она вежливую улыбку.
Но назойливый посетитель, видимо, решил злоупотребить ее благосклонностью.
— Вы такая красивая, — прокричал он, — как елочная игрушка.
— Ну, спасибо… Ярик, или как вас там…
— Ясик! — с готовностью поправил он.
— Ясик, вы идите по своим делам, не отвлекайтесь. Не тратьте свое драгоценное время. Если мне что-то понадобится, я вас позову.
Однако ее интеллигентный намек не дошел до сознания навязчивого мужика.
— Да я и не трачу время, — улыбнулся он, — у меня его полно, этого времени. Я сейчас не работаю, ничем не занят. Так что не беспокойтесь.
— Эй, ты что, не слышат? — К бедному Ясику приблизился неизвестно откуда взявшийся Максим Медник. — Тебя попросили убраться.
— Убраться? — не понял «сопроводильник». — В смысле подмести и пыль вытереть? Могу.
Алла зажмурилась — она могла представить, что произойдет в следующий момент. Суперменистый Медник не упустит возможности продемонстрировать физическую силу. Вот если бы Ясик был типичным русским деревенским мужиком — косая сажень в плечах, огромные грубые ладони, — тогда Максим скорее всего, побоялся бы конфликтовать с богатырем. Но Ясик не очень высок и вполне строен. Накачанный Макс явно сильнее.
Так оно и получилось. Когда она открыла глаза, несчастный Ясик лежал на грязной земле, а сверху на нем сидел Максим.
— Прекратите, — крикнула она, — Ясик, идите куда шли. А ты, Макс, поднимись ко мне.
— Ну что я такого сделал? — оправдывался Медник. Он стоял перед ней навытяжку, словно провинившийся подросток перед грозным директором школы.
— Мы только приехали, а ты уже создаешь проблемы.
— Я просто хотел защитить тебя, — он проникновенно посмотрел ей в глаза, — ты же знаешь, как я к тебе отношусь.
«Знаю, — подумала Алла, — тебе очень хочется получать роли в моих фильмах. Я знаменита, могу прославить и тебя. И ради этого ты готов на все — бить слабых Ясиков, придумывать изощренные комплименты и спать со мной».
Он истолковал ее затянувшееся молчание по-своему. Шаг навстречу, протянутые руки, влажные глаза…
Он перебирал ее пальцы — тонкие и прохладные — своими — горячими и гладкими.
— Аллочка, ты издеваешься надо мной. — Сквозняк его теплого шепота гулял в ее слегка растрепавшихся волосах.
— Макс, очумел? — Ее голос был строгим, но неподвластное здравому смыслу тело своевольничало — оно радовалось умелым прикосновениям, податливо таяло в его холеных ладонях, словно разогретая на майском солнышке глина.
— Ну вот, — обрадовался наблюдательный секс-символ, — я так и знал, что ты меня не забыла. Что ты меня хочешь.
«Я просто хочу мужчину, — подумала Алла, — не обязательно тебя».
Она молча стянула через голову свое платье от Терри Мюглера. Дорогое черное белье, загорелый плоский живот, тонкая золотая цепочка вокруг талии.