Белее снега, слаще сахара...

– Барышня Цауберин, - позвала принцесса, - проводите меня к столу. Я тоже хочу убедиться, что мой брат играет честно, а не дурачит нас.

– Ваше высочество, мне не хотелось бы вызвать неудовольствия этих господ, - ответила я, облизнув вмиг пересохшие губы, потому что в этот момент король посмотрел прямо на меня.

– Никакого недовольства быть не может, - возразила принцесса. – Вы ведь не соискательница. Вы сопровождаете меня, только и всего.

Мне ничего не оставалось, как взять ее под руку. Вместе мы подошли к столу, где королевские невесты вертели фигурки, пытаясь распознать хитрость, которую они скрывали. Я заметила барышню Диблюмен – на не толкалась, не пыталась схватить золотых старичков, а задумчиво глядела на них, изящно приставив указательный палец к подбородку.

При появлении принцессы, девицы разлетелись в стороны, как разноцветные птички, уступая дорогу.

– Одинаковые по виду и весу, но разные по цене… - произнесла ее высочество. – Разгадать такое и в самом деле под силу лишь самой мудрой.

– И тянуть я не намерен, - сказал король резко. – Через час пусть все напишут ответ, рядом с ответом – свое имя, и бросят бумажку в этот сундук. А завтра в это же время будет загадана вторая загадка. И завтра пусть девушки придут одни, без сопровождения. Мне ведь нужна умная жена, а не умный тесть.

Кто-то из девиц жалобно пискнул – наверное, невеста рассчитывала посоветоваться с родственниками, а тут пришлось надеяться только на свой ум.

Принцесса взяла одну из фигурок, поворачивая ее из стороны в сторону, солнечный свет отразился от золотой поверхности, а затем утонул в глубокой выемке хохочущего рта, и тут я… поняла!..

– Что с вами, барышня Цауберин? – заботливо осведомилась ее высочество. – У вас щеки так и вспыхнули! Вам нехорошо?

– Все замечательно, - ответила я, пряча руки под фартук, чтобы никто не заметил, как дрожат мои пальцы. – Вы разрешите мне удалиться? Если вы желаете попробовать завтра утром наше новое сладкое блюдо, я должна помочь мастеру Лампрехту.

– О! Я непростительно забывчива! – принцесса округлила глаза. – Мне нет прощения! Правда, Иоганнес? Конечно, поспешите к дорогому мастеру, милая барышня. А мы с братом будем ждать вас завтра!

Я поклонилась принцессе и получила в ответ ободряющую улыбку, поклонилась королю – и он лишь мельком взглянул на меня, сразу отвернувшись.

Выходя из зала, я увидела, как две девушки неуверенно взяли перья и листы бумаги, и что-то принялись писать, закрывая написанное ладошкой, чтобы не подглядели конкурентки.

32.

– Что принцесса от тебя хотела? – мастер Лампрехт бросился с расспросами, едва я переступила порог лавки «Пряничный домик».

– Просто поболтать, - ответила я уклончиво.

– Так я и поверю, - оскорбился хозяин. – Болтать с тобой – сомнительное удовольствие. Ты что-то скрываешь?

– Конечно, - произнесла я громко и раздельно. – На самом деле ее высочество предложила убить вас, чтобы я поскорее получила вашу лавку – и не половину, а целиком.

Шутка не удалась, и хозяин схватился за сердце, укоряя меня в жестокости.

– Прекратите стонать, - оборвала я его жалобы, когда он очень уж увлекся. – Завтра нам нужно представить ее высочеству новую сладость. И у меня есть кое-какие соображения…

– Что придумала? – хозяин загорелся не меньшим любопытством, чем когда расспрашивал меня о беседе с принцессой.

– Кое-что, - сказала я с важным и таинственным видом. – Начинайте топить печь, а я сбегаю за свежим молоком и сливками.

Когда печь уже жарко горела, а на столе красовались рядком пузатые крынки с молоком вечернего надоя, большой кусок сливочного масла на плоской тарелке, самый мелкий и белый сахар, свежайшие яйца – белые, хотя обычно мы брали яйца в коричневой скорлупе, считая их более подходящими для выпечки. Но раз принцесса заказала белые сладости – пусть они будут белыми от начала и до конца.

Пока хозяин уваривал молоко, я колдовала над бисквитом. Не простым бисквитом – особым. Говорили, что этот рецепт придумали повара далекого города Генуи, и вот теперь пришло время взять его на вооружение. Генуэзский бисквит готовится из яиц, взбитых на водяной бане, с добавлением растопленного сливочного масла. Печеное тесто получается легким, но плотным, с маслянистым нежным вкусом. Сам по себе он достаточно пресный, но если сделать особый крем… И не просто промазать им, а пропитать…

Мы с мастером приговорили дивный генуэзский бисквит к утоплению в креме, когда часы пробили полночь.

Придавив бисквит тарелкой, я поставила на нее кружку, чтобы он не всплывал.

– Готово, - сказал мастер Лампрехт благоговейно. – Думаешь, это понравится? Рецепт слишком прост…

– Вы то же самое говорили и про миндальные пирожные, и про печенье, - напомнила я ему и села на лавочку, давая отдых уставшим ногам.

– Ну да, ну да, - пробормотал мастер Лампрехт, в волнении потирая ладони. – Ладно, пора бы и поспать… Я приду в восемь, чтобы успеть сделать карамель.

– Спокойной ночи, - сказала я, зевая в кулак.

Сейчас хозяин уйдет – и я сразу лягу в постель, и усну еще раньше, чем упаду на мягкую перинку, подаренную доброй принцессой…

Подумав о принцессе, я сразу подумала и об ее брате. Впрочем, я солгала бы, если бы стала отрицать, что не думала о нем, пока готовила бисквит.

Думала, конечно. По правде сказать, его величество крепко засел в моей голове. Решил избавиться от неугодных невест загадками… Я усмехнулась, вспомнив золотых толстяков. Интересно, догадается ли кто-нибудь заглянуть хохотунчикам в ротики и ушки? Вот перекосит господина короля, если загадку разгадает барышня Диблюмен. Это будет забавно.

Я попыталась улыбнуться, но улыбка не получилась. Мастер Лампрехт, надевавший шубу, подозрительно взглянул на меня.

 - Ты чего это гримасничаешь, Мейери? – спросил он. – Опять какую-нибудь каверзу задумала?

– Просто зевнула, - солгала я.

– Не похоже, - фыркнул хозяин. – Как по мне, с таким мрачным лицом обдумывают убийство.

– Точно, точно, - поддакнула я. – Одного богатого лавочника.

– Глупые шутки! – разозлился он, надевая шапку. – Все, ушел.

– Угу, - я потянулась, закрывая глаза.

Колокольчик на входной двери жалобно звякнул, и я встала со скамейки, чтобы запереть за хозяином, но мастер Лампрехт еще не вышел из лавки, и рассеянно затягивал кушак.

– Доброй ночи, - приветствовал мастер двух посетительниц, которые только что вошли, отряхивая снег с меховых капюшонов. – Сожалею, но лавка закрыта, мы работаем по королевскому заказу и… - он замолчал, потому что дамы откинули капюшоны.

Это были баронесса Диблюмен и ее белокурая дочь. Баронесса была бледна, щеки немного запали, но глаза так и буравили меня, словно она надеялась просверлить меня насквозь взглядом.