Белые ходят вторыми

Что-то прикинув в уме, Кайяна улыбнулась, сменив гнев на милость. Видимо, поняла, что и в её интересах тоже, чтобы любимый сумел произвести на его величество наилучшее впечатление.

— Но я до последнего буду надеяться, что он успеет к первому танцу, — прошептала девушка. Подавшись ко мне, с надеждой поинтересовалась: — Он вам обо мне рассказывал?

Нет, но я вас, к своей досаде, уже знаю.

Я кивнула, опасаясь обидеть Кайяну искренним ответом. С ней у меня было такое ощущение, словно продираюсь сквозь болото. Один неверный шаг, одно опрометчивое слово — и всё, окажусь в трясине, из которой могу уже и не выбраться.

И тем не менее я решила рискнуть, осторожно проговорила:

— Ваше высочество, при всей моей любви к брату, мне кажется, он вам не подходит.

— Это ещё почему? — мгновенно вспыхнула, как сухая щепка, девушка. — Вам что-то известно? Я ему наскучила? Или, может, он нашёл себе другую принцессу? — закончила она сердито и вперилась в меня выжидающим взглядом.

Ну вот, рискнула называется.

— Я лишь хотела сказать, что вы — дочь императора, а у нас в роду была опальная чаровница и…

— Глупости! — отмахнулась Кайяна. — Теперь Рифер хроновик. Это всё меняет.

Зациклилась она на нём, что ли? Да, Риф красив, но при дворе, уверена, таких красавцев не одна джарова дюжина. А она клещом вцепилась в моего брата.

Брата, которого здесь нет.

Нам пришлось прерваться, потому что двери распахнулись, и в комнату вошла императрица. Сегодня она блистала в пышном парчовом платье, таком же золотом, как и корона, венчавшая её белокурую голову.

В отличие от матери, у Кайяны были каштановые волосы, не отяжелённая белилами персикового цвета кожа и огонь в светлых, но тёплых глазах. А её величество, как и в Кальдероке, больше походила на ледяную скульптуру.

Красивую, но неживую.

Стоило Найферии перевести взгляд на меня, как я почувствовала, что и сама начинаю заледеневать. Сразу стало ясно, что ненависть она питает не только к Риферу, но и ко всем Ноэро в целом.

Меня тоже винит в его ошибках.

К чести правительницы, ей удалось быстро спрятать эмоции за холодной, немного отстранённой улыбкой. Должно быть, улыбаться по-другому она просто не умела.

— Дорогие мои шиари, вы все юны, очаровательны…

Ну, допустим, не все. Но упрямец Эскорн втемяшил себе, что мне среди дебютанток самое место.

— Для каждой из вас этот вечер особенный и важный, — тем временем продолжала её величество, одаривая каждую, кроме меня, благосклонным взглядом.

На меня она больше не смотрела, словно я была незатейливым предметом мебели. Пуфиком или табуреткой… На что-то большее явно не тянула, даже на обитый глазетом стульчик.

— Уверена, что многие из вас сегодня встретят свою судьбу и своё счастье. Самые благородные и видные шейры Эргандара приехали в столицу…

Прикупить себе племенную кобылу.

— …в поисках спутницы жизни.

Ну, я так и сказала. Может, не так велеречиво, зато по существу.

— За вами малое — сделать так, чтобы на вас обратили внимание.

Кто бы мне сказал, как сделать так, чтобы на меня его не обращали… С братом-хроновиком это будет непросто.

Если не сказать невозможно.

— Следуйте за мной, шиари. — Закончив с речью, императрица вышла, и мы как гусята за гусыней засеменили следом.

Не знаю, к счастью или нет, но галерея, по которой она нас вела, была почти пуста. Должно быть, вся знать уже успела переместиться в тронный зал, в том числе и стервятники. Они же холостяки Эргандара.

Её величество с нами не осталась. Вошла в зал, а нам велели дожидаться снаружи и заходить только тогда, когда назовут наши имена.

Первой, разумеется, пригласили Кайяну. Навесив на лицо улыбку, принцесса вскинула голову и шагнула на тёмно-зелёную, как малахит, ковровую дорожку. Я заметила, что, пока шла, она украдкой бросала по сторонам взгляды — искала моего брата.

Закусила губу, сжала крепче пальцы, чтобы унять дрожь, и услышала следующее имя:

— Шиари Луиза-Аннели Фортибус!

Очаровательная блондинка с не менее очаровательными ямочками на щеках подхватила юбки и чуть ли не вприпрыжку ринулась в тронный зал. Сейчас я завидовала её храбрости, её стремлению оказаться в центре внимания.

Одну за другой дебютанток приглашали предстать перед глазами почтенной публики, пока не остались я и ещё одна девушка — немного полноватая шатенка. В отличие от своих предшественниц она тоже волновалась. Сама того не замечая, уже измяла себе всю юбку, комкая нежную ткань в дрожащих руках.

— Всё будет хорошо, — мягко улыбнулась ей, получив в ответ нервную улыбку.

— Боюсь, на меня никто даже не взглянет, — тихо произнесла она.

— Те, кто на тебя не посмотрят, считай, тебя не достойны.

Вряд ли она прониклась моим советом, но я честно старалась быть полезной.

— Шиари Миура Деверё!

Девушка вздрогнула и, неловко разгладив юбку, которую, увы, уже было не спасти, устремилась к трону, чтобы поприветствовать правителей.

Минута, другая…

Моё имя всё не называли.

Я уже собиралась взять пример с Миуры и надругаться над своей юбкой (надо же как-то унять дрожь в пальцах), когда в тронном зале приговором прозвучало моё имя:

— Шиари Лайра Ноэро!

Ну вот и всё… Назад теперь точно нельзя. Остаётся только вперёд.

Я шла с чувством, будто к спине прибили доску. Прямая, напряжённая, какая-то заледеневшая. Совсем как Найферия. Впереди, в затканном бархатом и шёлком пологе, расположились два кресла, с которых, приветствуя нечитаемым взглядом, на меня смотрели Великий и императрица. И ладно бы Найферия, к её взглядам я почти привыкла. А вот от внимания Адальгера, пристального, неотрывного, хотелось застрелиться.

Меня встречали и провожали приглушённые перешёптывания. Я не видела Тессы, не видела Вейнанда. Вообще никого, если честно. Лица, фигуры как будто спрятались за вуалью из тумана. Всё расплывается, ничего не понятно.

Словно в трансе опустилась в глубоком реверансе и услышала благосклонное:

— Поднимитесь, шиари Ноэро. — Чуть тише, обращаясь к супруге, император заметил: — Очаровательная девушка.

И всё, больше его величество не сказал мне ни слова.

Только примкнув к остальным дебютанткам, я вспомнила, как дышать. Но выдохнуть и прийти в себя мне не дали. Зазвучала музыка, и гостям пришлось отступить назад, а нам выстроиться в ряд посреди зала.