Белый ходок

Тишина опустилась на поселение. Только потрескивание угасающих костров да тихий стук костей нарушали покой. Все одичалые были мертвы — тридцать душ, которые ещё час назад грелись у очагов и не подозревали о приближающейся беде.

Но смерть была лишь началом.

Он спешился с медведя и прошёл между телами, простирая руки над каждым из убитых. Его сила текла в остывающую плоть, пробуждая то, что должно было остаться спящим навеки. Один за другим мёртвые одичалые поднимались на ноги, их глаза загорались синим пламенем.

Старейшина племени встал последним. В его руках по-прежнему был бронзовый меч, но теперь он служил новому господину. Древний воин склонил голову в знак покорности, и тусклый металл клинка отразил холодный свет мёртвых глаз.

Тридцать новых слуг присоединились к его армии. Тридцать душ, которые теперь принадлежали ему до скончания времён. Поселение превратилось в мёртвый лагерь, где синие огоньки глаз мертвецов заменили тёплое пламя очагов.

Он забрался обратно на спину медведя и посмотрел на догорающие руины. Это было только начало жатвы, которая ждала впереди. За Стеной прятались сотни таких поселений, тысячи одичалых, которые ещё не знали о том, что их час пробил.

Но они узнают. Все узнают.

Армия мертвецов двинулась дальше на юг, оставляя за собой лишь дым и пепел. Впереди их ждали новые поселения, новые жертвы, новые пополнения для растущего воинства смерти. Каждая капля пролитой крови приближала его к заветной цели — к Стене и тёплым землям за ней.

Долгая ночь только начиналась.

Глава 2

Молодая женщина, которая ещё час назад кормила грудью своего младенца, теперь стояла перед ним с безжизненными синими глазами. Кровь на её разорванном платье уже замёрзла, превратившись в бурые пятна на грубой ткани. Волосы спутались и покрылись инеем, но она держалась прямо, ожидая приказов своего нового господина.

Он слез с медведя и подошёл к ней ближе, разглядывая своё творение. В жизни она была красивой — высокие скулы, правильные черты лица, сильные руки, привычные к тяжёлому труду. Смерть исказила её облик, но не полностью. Плоть ещё не начала разлагаться, сохранив человеческое подобие.

Любопытство — одно из немногих чувств, что остались в нём от прежней жизни. Мертвецы всегда были послушными, но тупыми орудиями. Они выполняли простые команды: идти, стоять, убивать. Но способны ли они на большее? Могут ли они учиться, развиваться, становиться более совершенными орудиями его воли?

— Подними руку, — сказал он негромко.

Женщина тут же подняла правую руку, её движения были резкими, механическими. Как кукла, дёргающаяся на невидимых нитях.

— Опусти.

Рука упала. Слишком просто. Он попробовал нечто сложнее.

— Возьми камень.

Она наклонилась и подняла булыжник с земли. Пальцы сжались вокруг него с такой силой, что послышался треск — кости мертвеца были крепче живых.

— Брось его в то дерево.

Женщина повернулась к указанной сосне и метнула камень. Бросок был неточным — булыжник пролетел мимо ствола на добрую сажень. Но сам факт того, что она поняла команду и попыталась её выполнить, заинтриговал его.

— Подойди к дереву, — приказал он. — Коснись его рукой.

Мертвецы обычно двигались по прямой, не обращая внимания на препятствия. Но эта женщина обошла лежащий на пути валун, ступила через ручеёк и аккуратно положила ладонь на кору сосны. Значит, она не только слышала команды, но и думала о том, как их выполнить.

Интересно. Очень интересно.

Он подозвал её обратно жестом. Она подошла, двигаясь всё так же неуклюже, но в её походке появилось что-то новое. Словно она начинала вспоминать, как это — быть живой.

— Как тебя звали? — спросил он, хотя не ожидал ответа.

Губы мертвецы дрогнули. Из горла вырвался хрип, затем что-то похожее на звуки. Слова она произнести не могла — голосовые связки были повреждены — но попытка была налицо.

Он положил ледяную ладонь ей на лоб и влил в неё ещё немного своей силы. Синие огни в глазницах вспыхнули ярче, а тело выпрямилось. Когда он убрал руку, женщина словно стала более живой — движения сделались плавнее, а взгляд обрёл подобие осмысленности.

— Попробуй ещё раз. Как тебя звали?

— Ир...ра... — хрипло выдавила она. — Ирра.

Имя. Она помнила своё имя. Это означало, что память не исчезала полностью при воскрешении — она лишь погружалась глубже, но её можно было извлечь.

— Хорошо, Ирра, — сказал он, и в первый раз за долгое время в его голосе промелькнуло нечто похожее на одобрение. — Теперь покажи мне, где лежит твой ребёнок.

Боль мелькнула в синих глазах мертвецы — настоящая боль, человеческая. Она помнила. Она знала, что случилось с её малышом. Но приказ был приказом, и она не могла ослушаться.

Ирра подвела его к небольшому сугробу у разрушенной хижины. Под снегом лежало крошечное тельце — младенец не старше года, закутанный в звериные шкуры. Смерть пришла к нему быстро и почти безболезненно.

— Подними его, — велел он.

Руки мертвецы дрожали, когда она наклонилась к ребёнку. Материнский инстинкт боролся с принуждением нового господина, но магия была сильнее. Ирра взяла мёртвого младенца на руки и прижала к груди в точности так же, как делала это при жизни.

Слеза скатилась по её щеке — настоящая слеза, солёная и тёплая. Мертвецы не плакали. Но эта плакала.

Эксперимент превзошёл все ожидания. Мертвецы не только сохраняли память — они могли чувствовать. А значит, их можно было обучать не только простым командам, но и сложным действиям, требующим понимания и сообразительности.

Он отошёл на несколько шагов и указал рукой на группу обычных мертвецов, стоявших поблизости.

— Ирра, подойди к ним. Научи их идти строем, как это делали воины твоего племени.

Она колебалась — команда была слишком сложной для обычного мертвеца. Но через мгновение кивнула и направилась к скелетам и разложившимся трупам. Младенца она по-прежнему держала на руках, словно живого.

То, что произошло дальше, поразило даже его. Ирра начала расставлять мертвецов в боевой порядок, показывая им движения руками. Она не могла говорить достаточно внятно, но её жесты были понятны. Постепенно хаотичная толпа превратилась в нечто похожее на боевое построение.