Белый варвар

Нельзя останавливаться, нельзя.

Вставай, вставай… приказала сама себе, вставай.

Я должна дойти, должна.

Ничего не видя и не слыша, выбралась из колючего снега и упала на скалу. Кисти вспыхнули огнем:

– Боже…!
– стон и тихий всхлип. Закусив губу, попыталась встать с четверенек и распласталась на каменном плато. Стопы словно покрытые волдырями не слушаются.

– Ааааах…

Послышались шаги и скрип дверей. Но этого не может быть! Мне кажется, мне это кажется, вставай! Ты в снегу, ты замерзаешь!

Шаги приближаются. Скрип. И вдруг пространство вокруг меня заполняется желтым светом, а где-то наверху, надо мной слышится знакомый голос:

– И куда ползем?

Сильные руки отрывают меня от скал, поднимают вверх. Смешок с саркастическими нотками:

– Какая прыть…

Я знаю этот голос, я знаю кто он! Еще толком не разлепив глаза, прошептала:

– Барон.

Довольный хмык. Меня уложили обратно в колючий сугроб, и укутали снегом. Или это шкура оленя грубая и колючая, если ее настойкой борки пропитать? Только сейчас вспомнила, что он нашел меня в снегу и пообещал вернуть в деревню. Молила, Боже, как я его молила не возвращать меня обратно, к дяде.

К горлу подкатил комок, спросила сипло:

– Где я?

– В деревеньке Ог. В доме повитухи.

– Но вы сказали: «возвращать».

– Я и вернул. Ты на несколько километров спустилась ниже деревни.

– Спасибо, - прошептала еле слышно, погружаясь в беспросветную тьму.

И опять липкий сон о буре, о ветре, ускользающем времени и о бешенной собаке, напавшей на меня. Очнулась, ничего не вижу, но слышу, в комнате я не одна. Облизав пекущие губы, попросила воды.

– На стуле подле тебя, - последовал ответ оборотня.

Он здесь. Сторожит?

Повела рукой направо, потом налево, но кружки или ковша не ощутила.

– Сейчас опрокинешь, - заметил Белый варвар сердито.

– Не вижу, и руки… совсем не чувствую. Позовите кого-нибудь…

– Рррр, я сам.

Поднял, взяв за больное плечо, поднес питье к губам, расплескав половину, благо по зубам деревянным ковшом не стукнул, иначе осталась бы без них.

– Пей.

Пила много с жадностью до дна.

– Еще?

Я кивнула, а он что-то прорычав, вышел. Когда вернулся, не знаю, уже спала крепко и на этот раз без тягостных сновидений.

А проснулась от приближающегося раздраженного рычания, скрипа двери и перепуганного женского лепета:

– Боже помоги мне!

Повитуха, видимо она, накрыла меня тонким одеялом, затем шкурой и погладила по руке, когда барон влетел в комнату. Раздраженный, еле сдерживающий рык, он потребовал ответа.

– Что нашла?

– Ваша милость, на ней нет того, что Вы ищите…

– Все проверила?

– Д-д-да, - заикаясь, прошептала она.
– Шкуры вытряхнула, кровать перестелила…

– Под кроватью, в полу, между каменными плитами?
– продолжил допрос оборотень.

– Барон, полы вымыла, комнату проветрила, как просили. Нооо-ожа не нашла. Бо-богом клянусь!
– и едва различимым шепотом: - Может быть, в сапогах?

– Думаешь?
– сыронизировал Белый варвар, от чего повитуха испуганно ойкнула. Он рыкнул.
– Выходи.

Повторять перепуганной женщине не пришлось, извинившись перед его милостью, она выскочила вон и тихо прикрыла двери. Стул или что-то тяжелое тут же полетело в угол, барон разъярен и не скрывает этого.

– Вставай. Я знаю, ты не спишь…

– В вашем присутствии это невозможно, - ответила я хрипло и с трудом разлепила глаза. В комнате уже серо, за окном раннее утро.

– До этого сурком спала.

– Я о том, чтобы встать.

Посмотрела на свои руки, лежащие поверх шкур, тряпок на ладонях нет, и одежды на теле я не чувствую. Вставать не буду. Перевела взгляд на барона, вздрогнула.

Он скривился:

– Ни рожи, ни кожи, одни глазищи остались.

– Лучшая часть меня.

– Сомневаюсь.

Оборотень грохнул об стенку котомку, которую я взяла с собой. Из съестного в ней уже ничего не осталось, а вот склянки с настойками звонко разбились, и комнату заволокло запахами трав.

Я вздрогнула:

– Что вы хотели найти?

– Клинок, - варвар приблизился к кровати, прожигая меня черным взглядом.

Проверяет на ложь, принюхивается.

– Я возвращаю его в стаю.

– Вы не заберете Гессбойро… Оборотень это волк, а не предатель. Слово, данное Главой стаи - закон…

Белый варвар злобно прищурился:

– Сделаем исключение.

Я знала, что шансы на спасение ничтожно малы, и все же шла вперед, теперь же их вовсе не осталось и идти некуда. Обернувшись в одну из шкур, медленно встала с кровати и с трудом расправила плечи. Тело все еще ноет, но это ненадолго. Вскоре придет облегчение, барон мне его даст сам. И пусть оно будет мгновенным, не хочу плакать и просить о смерти. А потому слова произношу четко и с запалом, пусть убьет сейчас.

– Исключайте. Пока я его не соберу, Вы клинка не увидите!

Ожидаемо подлетел, схватил за шею, замахнулся. Напугал до дрожи, но я не плачу, мне терять нечего. Все что я могла потерять, было утеряно в деревне. Пусть удушит, пусть загрызет…

– Сломала?!
– взревел барон, покрываясь белой шерстью, и острые когти выступили на мощных руках.

– Разобрала… Иначе, не смогла бы унести.
– Говорю, леденея от страха, и крепче цепляюсь за шкуру.

Вот сейчас, его глаза стали непроницаемо черными, исчезла радужка и белок, в нечеловеческом оскале проступили волчьи клыки, убьет, слава Богу, быстро. А что потом? Разобранный клинок он не увидит, значит, так никогда реликвии своей и не найдет. Гордый глупец и поделом.

Я зажмурилась, ожидая сокрушительного удара, но он не последовал.

– Упрямая девчонка!
– оборотень отшвырнул меня на кровать, как матерчатую куклу.

Ударилась больно, но не настолько, чтобы умереть. Жаль. А он навис сверху прорычал сдавлено:

– Где клинок?

– Останется со мной.

Оскалился. В состоянии полу-оборотня, это выглядит ужаснее, чем в ипостаси волка. Взбешенный человек со звериной ухмылкой, сверхсильное разумное чудовище. Именно такими они уходили на войну под предводительством Табира IV, именно такими их запомнили жители захваченных городов и разоренных селений.