Белый варвар

От его интонации паренек поежился, но все-таки спросил:

– Ваша милость, комнаты в подземелье или в башне?

– В башне, - Стафорд хищно усмехнулся.
– Самые лучшие.

Подземелье они посетят во вторую встречу с волками, когда уверуют в свою безнаказанность.

– Исполняй.

– Да, барон.

Предвкушающая улыбка коснулась его губ, и Стафорд быстро написал на бумажных листках два коротких послания.

«События набирают ход. Возвращайтесь».

«Волки уйдут. Пиши о природе».

***

Сотый раз про себя повторяю: «Мне повезет», а сколько не повторяй, все равно не верится. И вишу я с подветренной стороны и молюсь, чтобы оборотни обыскавшие сторожку меня не заметили. С белыми спорить сложно, но возможно, с черными - мне слова сказать не дадут, убьют, ничего не спрашивая. А это они пришли, я точно знаю и потому злюсь.

Какой бес дернул барона посылать за мной группу Дерека?

Отпустить было сложно? Дать фору недели три, потом кого-нибудь из братьев прислать для проверки. Но нет. Теперь по следам белых идут эти. Медленно идут, все перепроверяют, во все внюхиваются. А на скале висеть все труднее и трудней. Пусть сумки легкие, но тело нестерпимо ломит еще от прошлого путешествия.

Если черные не уйдут через две-три минуты, я сорвусь.

– Полынью… несет, - голоса из-за скалы долетают ко мне обрывками.

Ему ответили насмешливо:

– Богару… после логова белых… везде мерещится.

– Заткнись… Я знаю, о чем говорю. И вот белый голубь с красной ленточкой… оттуда.

Неужели, барон уже ответил на мое послание? Быстро же он. А может это другой голубь, из сизокрылых, ведь в голубятне отца были и такие. Я прикусила губу, чтобы не всхлипнуть от боли в плечах, и прислушиваюсь к обрывкам фраз.

– Если он белый…, еще не значит, что от белых… прилетел.

– Но с ленточкой!
– рокочуще ответил второй.

Моя голубка. Боже спаси и сохрани! Только бы они ее не поймали, только бы не поняли от кого, не начали рыскать по скале. Я же из последних сил держусь.

Ответ шутнику не расслышала, зато слова третьего долетели кое-как:

– Да, разит полынью... голубей… Я после бури таких не видел... Проверить.

– Вот следы… ведут… - согласился так называемый Богар и предположил.
– Раненный охотник.

– С маленькими стопами?
– поинтересовался шутник наигранно весело.
– Ив, что скажешь?

– Искомая… девка, - последнее слово третий оборотень выплюнул.

– И что, по-твоему,… она со скалы сиганула?

– После варвара… могла. От него… сбегали.
– Поддержал Богар и пнул дерево. Отчего с ветром ко мне прилетели пушистые снежинки.

Красиво. Но не хотелось бы, чтобы это было последним, что я увижу. Продержаться, главное продержаться еще несколько минут, из-за сильного ветра не учуют. Под навесом скалы сверху не заметят, плюс каменный хребет от спуска меня скрывает, так что какое никакое, а все же убежище. Только терпи и держись, и по возможности не всхлипывай.

– Говорят, и нашей… лапы на спину заки… - Шутник, словно бы не мог нашутиться, во всяком предложении подковырку ищет.
– С тех пор… она… волков ненавидит?!

Их гадкие смешки, оборвал злобный третий:

– Графиня… всех ненавидит… Но за нее и… Герцог Равии всем... оторвет.
– Оборотни присмирели от его рыка.
– Ты поймай голубя,… проверь скалу.

Нет! Только не голубя!

Послышалось хлопанье крыльев и протяжный птичий крик. Сокол. Кажется, теперь послание пришло к черным, но главный Ив не спешит отзывать соплеменников. Неужели вдумчиво читает зашифрованное послание?

О голубице я волнуюсь зря, она может улететь куда угодно. Мне же лететь только вниз. А оборотень уже спускается. И затаив дыхание остается только ждать, когда он обогнет нависающий уступ и заглянет за хребет. Вот камешки сыплются, слышится скрежет когтей о скалу, тяжелое дыхание и рык.

– Здесь нет никого, - и уже тише.
– Но все так же, разит... полынью.

Что мне сейчас слезы от выкручивающей боли и немеющие руки, боюсь вдохнуть лишний раз или всхлипнуть. Пусть мне повезет, пожалуйста!

– Богар! Что ты там завис?

– Запах...

Как запах? Откуда! Запаха быть не должно!

Когтистая рука вцепилась в каменный хребет перед самым моим лицом. Если он подтянется...!

– Поднимайся, - прозвучало сверху, - мы возвращаемся.

– Почему?

Я видела загривок оборотня, прильнувшего к отвесной скале, слышала его тяжелое дыхание сквозь собственный гулкий стук сердца и молилась.

Боже умоляю, пусть он меня не заметит!

– Клинок в нашей стае, - сообщил Ив, - у девчонки нет ничего.

Оборотень еще некоторое время раздумывал, и затем его лапа скрылась из виду. Он быстро поднялся наверх, а я еле сдерживая вздох облегчения, вцепилась зубами в ворот куртки, горький от полыни. Удивленно замерла. Вот откуда запах! И ведь привыкла к нему настолько, что не ощущала. Теперь ясно, как меня нашел Белый варвар.

– Шут, спускаемся, - последовал приказ второму, и соколиный крик вторил ему.

Уходят. Хорошо. Когда шаги оборотней стихли, я попыталась подняться на онемевших руках. Но тщетно, все болит, словно ножом распорото.

Держись, только держись...

Свобода никому не дается легко, право следовать своим путем никогда не стоило дешево. Вперед и только вперед, страх останавливает, но он же, и дает загнанной добыче силы на борьбу. Сжав зубы, оттолкнулась ногами от скалы. Рывок, еще рывок, и рукам уже легче. Шипя, повела плечами, посмотрела вниз, где расходится дорога. На мое счастье оборотни решили обойти скалу справа, а не слева. Поэтому для них я еще некоторое время буду неуловима, три минуты или пять. Но стоит им выйти на дорогу, и мое убежище раскроется, как на ладони. Проклиная недоверчивого барона и черных преследователей, я кое-как перебралась на хребет и подтянулась.

Получилось сейчас, получится и дальше.

Уговаривая себя, заставила сделать еще несколько рывков и, добраться до отвеса. Через минуту получилось.

Молодец. А теперь еще чуть-чуть, еще совсем немного и как можно скорее. Черные уже внизу!

Животный ужас подстегнул меня не хуже отцовского окрика: 'Ариша, подойди сюда!'. Не разбирая куда наступаю и на что опираюсь, выкарабкалась наверх незамеченной и без сил повалилась в сугроб. Спор оборотней о том, что с вершины скалистого обрыва вдовое сильнее веет полынью, я уже не слышала. Беззвучно захлебывалась слезами, закусив мокрый ворот куртки, и лежала не шевелясь.