Бенефис и другие юмористические рассказы

332-335. Аннунціо. Торжество смерти.

336. Гординъ. Миреле Эфросъ.

337. Шоу. Ученикъ дьявола.

339 Реймонтъ. Встрча и др.

340. Уайльдъ. Домъ изъ гранат. яблокъ.

341-344. Гамсунъ. Новь.

345. К. Михаэлисъ. Мамочка.

346-348. Ренье. Первая страсть.

349. Пшибышевскій. Пиръ жизни.

350. Бомарше. Женитьба Фигаро.

351. Мартовичъ. Войтъ и др. разск.

352-354. Г. Манъ. Минерва.

355. Сетэлэ. Дитя горя.

356-357. Франсъ. Тайсъ.

358. Гординъ. Сатана.

359-360. Джеромъ. Трое въ одной лодк.

361-352. Гамсунъ. Въ когтяхъ у жизни.

363. Прево. Женщины.

364. Гейбергъ. Главный выигрышъ.

365. Джекобсъ. Бенифисъ и др.

366-369. Реймонтъ. Мужики (Зима).

370. Тетмайеръ. Къ небу и др. разск.

371. Нансенъ. Миніатюры.

372. Джеромъ. Новая утопія и др.

373-375. Г. Манъ. Венера.

376. Моррисъ. Сонъ про Джона Болла.

377. Ибаньесъ. Луна Бенаморъ.

* * *

501. Л. Н. Толстой. Смерть Ивана Ильича. Хозяинъ и работникъ.

502. Л. Н.Толстой. Крейцер. соната.

503. Л. Н. Толстой. Власть тьмы.

504. Л. Н. Толстой. Плоды просвщ.

505. Л. Н. Толстой. Корней Васильевъ и др. разсказы.

506-507. Къ вол. Крпостное право въ народной поэзіи. Составилъ Н. Бродскій.

508-509. Рабство и воля. Крпостное право въ русской литератур. Со-став. И. Розановъ и Н. Сидоровъ.

510. Л. Н. Толстой. Легенды и разск.

511. Л. Н. Толстой. Первый винокуръ и др. разсказы.

512. Н. В. Гоголь. Вечера на хутор близъ Диканьки, ч. I.

513. Н. В. Гоголь. Вечера на хутор близъ Дйканьки, ч. II.

514. Н. М. Карамзинъ. Бдная Лиза и др. повсти.

* * *

Заказы не мене, чмъ на одинъ рубль, исполняются Главной Конторой (Москва, Козицкій, 2, тел. 124-24) наложеннымъ платежомъ.

Рассказы сборника в старой орфографии

БЕНЕФИСЪ

Джаксонъ Пепперъ бывшій лоцманъ сидлъ въ небольшой пріемной дома № 3-й въ Мермедъ-Пассаж, близъ Сонсетъ-Порта, и съ чувствомъ негодующаго безсилія нжно ощупывалъ и поглаживалъ свою щеку, на которой еще замтенъ былъ отпечатокъ пяти основательныхъ пальцевъ.

Комната своимъ образцовымъ порядкомъ не являла ни малйшаго признака пронесшагося по ней урагана, и Джаксонъ Пепперъ, осматриваясь неопредленно вокругъ себя, невольно вспомнилъ о тхъ тропическихъ грозахъ, о которыхъ онъ читалъ, и которыя побиваютъ только предметы, находящіеся у нихъ на пути, оставляя вс прочіе нетронутыми.

Въ данномъ случа онъ оказался предметомъ, попавшимся на глаза, и гроза, разразившись надъ нимъ, взобралась по маленькой лстниц наверхъ, предоставляя ему тревожно прислушиваться къ ея отдаленному грохоту.

Къ величайшему его огорчению, гроза вскор проявила намреніе нагрянуть на него снова, и онъ едва только усплъ принять развязно-небрежный видъ, плохо соотвтствовавшій вышеупомянутымъ краснымъ пятнамъ на щек, когда съ лстницы тяжело спустилась и стремительно ворвалась въ комнату дюжая, краснолицая, немолодая уже женщина.

— Я опять совершенно больна, благодаря вамъ, — произнесла она строго. — Надюсь, что теперь вы довольны своимъ дломъ! О, вы еще убьете меня, прежде чмъ мы съ вами развяжемся!

Бывшій лоцманъ безпокойно задвигался на стул.

— Вы не достойны имть жену, — продолжала мистриссъ Пепперъ. — Только злите и растраиваете! Всякая другая женщина на моемъ мст давно бы уже васъ бросила.

— Но нтъ еще и трехъ мсяцевъ, какъ мы женаты, — напомнилъ ей Пепперъ.

— Не говорите со мной! — вскричала его достойная супруга. — Мн кажется, что прошла уже цлая вчность!

— Да, и мн время показалось долгимъ, — проговорилъ бывшій лоцманъ, расхрабрившись.

— Вотъ это прекрасно! — вскричала м-ссъ Пепперь и сдлала два ршительныхъ шага по направленію къ нему. — Скажите ужъ прямо, что я вамъ надола! Что вы сожалете, что женились на мн! Трусъ вы, и больше ничего! О, если-бъ бдный мой первый мужъ былъ живъ и сидлъ въ этомъ кресл вмсто васъ, какъ бы я была счастлива!

— Если ему есть охота прійти и занять его, милости просимъ, — отвчалъ Пепперъ. — Кресло мое, и принадлежало еще отцу моему до меня, но никому на свт я не уступилъ бы его такъ охотно, какъ твоему первому супругу! О, онъ зналъ, что длаетъ, когда „Дельфинъ" потерплъ крушеніе; онъ былъ себ на ум! Но я не виню его, однако.

— Что вы хотите сказать? — спросила жена.

— Я увренъ, что онъ не утонулъ тогда съ „Дельфиномъ", — сказалъ Пепперъ, проходя поспшно черезъ комнату и схватываясь за ручку двери, ведшей на лстницу.

— Не утонулъ? — повторила жена его съ презрніемъ. — Такъ что же съ нимъ сдлалось? Гд же онъ находится вс эти тридцать лтъ?

— Прячется! — злобно выпалилъ Пепперъ и быстро поднялся наверхъ.

Комната верхняго этажа была полна воспоминаній о дорогомъ покойник. Портретъ его масляными красками вислъ надъ каминомъ; маленькіе портреты — образцы неумлости и безвкусія фотографа — красовались по всмъ стнамъ, между тмъ какъ разные лично покойному принадлежавшіе предметы, въ томъ числ и мамонтообразная пара морскихъ сапогъ, помщались въ углу. Взглядъ Джаксона Пеппера остановился на всемъ этомъ съ видомъ искренняго сожалнія и раскаянія.

— Вотъ была бы штука, если-бы онъ-таки появился, въ конц концовъ! — сказалъ онъ потихоньку самъ себ, садясь на край постели. — Я читалъ въ книгахъ про такіе случаи. И ужъ врно она была бы разочарована, если бы увидала его теперь. Тридцать лтъ должны сколько-нибудь измнить человка.

— Джаксонъ, — закричала жена его снизу, — Я ухожу. Если хочешь обдать, можешь добывать себ обдъ, гд знаешь. А не желаешь, — и такъ обойдешься!

Наружная дверь съ шумомъ захлопнулась, и Джаксонъ, прокравшись осторожно къ окну, увидалъ высокую фигуру своей супруги, торжественно шествовавшей по переулку. Затмъ онъ снова слъ на кровать и опять погрузился въ свои размышленія.

— Если бы не приходилось оставлять все мое добро, право, я бы ухалъ, — проговорилъ онъ мрачно. — Дома нтъ ни минуты спокойной. Крикъ, брань, ругань съ утра до ночи! Ахъ, капитанъ Буддъ, хорошо вы меня поддли, когда отправились къ рыбамъ съ этимъ своимъ бригомъ! Вернитесь-ка, право, да надньте опять свои сапоги; мн они не по ног!

Онъ вдругъ вскочилъ и сталъ посреди комнаты разиня ротъ, между тмъ какъ безумная, неясная еще мысль зарождалась у него въ мозгу. Онъ даже заморгалъ глазами и весь поблднлъ отъ волненія. Открывъ маленькое, ршетчатое окошко, онъ долго сидлъ въ раздумьи, безсознательно глядя вдаль, на переулокъ и на портъ, виднвшійся въ конц его. Затмъ надлъ шляпу и вышелъ на улицу, все еще погруженный въ глубокую думу.