Бесконечная суббота

– Е-РЕ-МЕ-ЕВ.

Девочка дёрнула мальчика за рукав, зашептала что-то ему на ухо, но мальчик только отмахнулся от неё.

– Врать неправильно, это очень портит карму. Понимаете, - сказал он гномику, - нам нельзя уходить. Это архат.

И вздохнул.

***

– Что значит "пытался быть писателем"?
– карлик в сером строго посмотрел на него поверх очков.

Глаза карлика за толстыми линзами были большими и выпученными, а передние зубы напоминали зубы большого старого грызуна, и Еремеев подумал, что похож сейчас на Алису, сидящую перед престарелым безумным кроликом. Получилось смешно.

Всё так же глядя поверх очков, человек-кролик в сером укоризненно покачал головой.

– Смех без причины...

– Признак хорошего настроения, - закончил за него низкий бархатный голос.

Стена напротив Еремеева дрогнула, и прямо сквозь неё в комнатку, где они сидели, туго втиснулось странное, можно даже сказать уродливое существо. Сказать, что он не имело ничего общего с человеком, - это не сказать ничего. У него было длинное, "тракторное", как у гусеницы шелкопряда-переростка, туловище и огромное количество ходильных ножек. Передняя часть существа была приподнята над полом метра на полтора, а то и больше, потому что, когда "гусеница" вползла в комнатушку полностью и огляделась, её маленькая чёрная головка зависла чуть выше Еремеевского лица. Какое-то время головка эта качалась из стороны в сторону, оценивая увиденное, как головка озадаченной кобры, потом мельком взглянула на съёжившуюся между детьми Зайку, на лежащую у неё на коленях синюю Еремеевскую стёганку, и повернулась к сидящему за столом человечку в сером.

– У к-к-крапивы в этом году п-почему-то чернеют листья, м-монсеньёр, - заикаясь, пролепетал тот и испуганно задвигал кадыком.

– Зато чертополох вымахал выше моего роста, - заметила "сороконожка". Вид у неё при этом был не то инфернальный, не то ярмарочный, балаганный. Она неторопливо просеменила к столу и взяла в висящие на груди "ручки" лежавшую перед человечком квитанцию.

Еремеев провёл рукой по лицу, стирая выступивший на лбу пот.

– Ну, что ж, господин Еремеев, - сказало существо.
– Пройдёмте.

– Подождите, подождите!
– дёрнулся Еремеев в сторону зажмурившейся Зайки.
– Я не один.

Существо озадаченно огляделось.

– Еремеев? Один.

Оно открыло входную дверь, приглашая его на выход. Мальчик с девочкой переглянулись, мальчик кивнул Еремееву: идите, идите, и Еремеев пошёл.

***

– Вы вообще понимаете, во что ввязываетесь?

"Гусеница" семенила впереди него, И Еремееву было хорошо видно, как на её спине под пергаментной бурой кожицей ходят тугие мышцы. Если это всё ещё и был сон, то такой реалистичный, которых ему видеть ещё не приходилось.

– Нет, - честно сказал он.
– Во что?

– Бесстрашие - замечательная вещь. Если не пересекается с членовредительством.

Гусеница замешкалась, принюхалась к чему-то и толкнула незаметную дверь.

– Входите.

Помещение за дверью было точно такое же, как и предыдущее - маленькое, с низким потрескавшимся потолком и забранным решёткой окном. У окна точно так же стоял обычный письменный стол, а в одном из углов на маленькой табуретке сидела особа в сером. Очки с толстыми стёклами, крупные передние зубы и эта серость делали её настолько похожей на предыдущего безумного кролика, что Еремеев даже подумал, а не вернулись ли они каким-то неведомым путём обратно. На коленях у неё лежала большая стопка бумаги, и она с таким остервенением что-то строчила, что Еремеев не удержался.

– Бог в помощь, - выдал он. И смущённо кашлянул.

"Гусеница" хмыкнула, протиснулась между письменным столом и стеной и не очень похоже изобразила сидящего за столом конторского служащего.

– Садитесь, - кивнула она Еремееву.

Еремеев огляделся и сел на стоящую у окна скамью. За окном протарахтело нечто, напоминающее электричку, только сплошное, круглобокое и с ажурным сетчатым гребнем по всей длине.

– Видите ли, потребность в существах, понимающих происходящее, всегда велика.

– Я понимаю, - сказал Еремеев.

– Это более, чем славно, - согласилась "гусеница". Она постучала по столу костяшками хитиновых пальцев.
– Потому что у нас тут возникла небольшая проблемка, связанная с непониманием.

Еремеев облизал пересохшие губы.

– Да не волнуйтесь вы так, - "гусеница" вытянулась вверх и через стол наклонилась прямо к его лицу.
– Сразу вас никто не сожрёт.

И широко улыбнулась беззубым ртом.

Сидящая в углу кроликоподобная особа вскинула голову, захихикала и бросилась протирать очки, а за окном ещё раз протарахтело нечто, теперь уже в обратном направлении.

– Шикарное место, - сказал Еремеев, брезгливо отклоняясь назад от хитиновой головы "гусеницы" и выглядывая в окно.
– Но шумное.

Конечно, никакой железной дороги там не было, была всё та же худосочная закатная роща и протоптанная через неё широкая грунтовая дорога, воздух над которой дрожал и плавился от жары.

– Шумное, - согласилась "сороконожка". Глазки её мигнули.
– Как и всякое перепутье.

Она подтянулась, тяжело перелезла прямо через стол и доверительно устроилась рядом с Еремеевым на скамье. Еремеев, никогда до этого брезгливостью не страдавший, инстинктивно подвинулся и оттянул ворот рубашки, пытаясь справиться с дурнотой.

– Знаете...
– печально наблюдая за его манёврами, вздохнула "сороконожка".
– Всё до безобразия просто. Сегодня утром юный понтифик пропал при весьма странных обстоятельствах.

– Сегодня вообще было странное утро, - заметил Еремеев.

– Странное, - согласилась "сороконожка".
– И мы хотим помощи.

– От меня?

– От кого-нибудь, кто окажется в состоянии. Мальчика надо найти, пока с ним ничего не случилось.

Мания величия, подумал Еремеев, вызванная галлюцинациями, или галлюцинации, вызванные манией величия, так что первым официальным учреждением по "возвращении" как пить дать будет психоневрологический диспансер.

– Меня зовут, когда требуется установить подлинность свидетельств, - развела лапками "гусеница".
– И она была установлена. Младший сын короля традиционно назначается главным духовным лицом. Три дня назад у короля родился сын, и к нему, как к младшему, перешли все права и обязанности его старшего брата. А сегодня утром он пропал. Такое в истории случается не впервые. Но в этот раз есть... Есть определённые сложности. Старшему брату пропавшего понтифика всего три года, и он не мог организовать похищение младшего в силу своего малолетства. Кроме того, старший сын короля тоже пропал. А страна без понтифика может впасть в мятежи и междоусобицы.

"Гусеница" вздохнула.

– Три дня назад, в тот день, когда младший из пропавших детей родился, королю был явлен странный знак. Он видел сон о грядущих переменах, и перемены эти впечатывались фиолетовыми письменами, как синяками, на телах обоих его сыновей.

– Неприятный сон, - заметил Еремеев.

– Королям вообще редко снятся приятные сны.

– А до рождения своего старшего сына понтификом был сам король, - не столько спросил, сколько констатировал факт Еремеев.