Бесконечная суббота

– Ромка пропал!
– всхлипнула девочка.
– А учитель говорит, что если человек жив, он сам всё организует...

– Стоп, стоп!
– сказал первый пёс.
– Принц остаётся здесь. И организовывайте, что хотите.

Девочка оглянулась на него, как на назойливое насекомое, торопливо взяла Еремеева за руку, и мир исчез.

– А Зоя и мальчик?
– сказа Еремеев окутавшему его туману.

– Ой!
– испугался туман.
– Я сейчас.

Мир качнулся, мигнул и снова проявился. Они стояли на углу Подлесной и Космонавтов, у Зайкиного дома. Метель гнала по земле колкую позёмку, а на руках у одетой в тонкий джемпер Зайки был маленький мальчик в тонкой кружевной рубашечке.

– Господи!
– сказала Зайка.
– А ключ у меня в куртке.

Дверь в квартиру им вскрывал дядька, мало похожий на "медвежатника", - интеллигентный, в очках и в хорошо сшитом чёрном пальто: здравствуйте, да, бывает, сейчас всё сделаем, раз, раз, готово, пятьсот - сами понимаете, одна дорога сколько стоит, да и суббота как-никак, в такую погод вообще все по домам сидят, ключей не теряют.

Дети молчали всё время, пока дверь за "интеллигентом" не закрылась.

Зайка опустила на пол маленького кружевного принца, а Еремеев вздохнул, снял ботинки и протопал в маленькую, увешанную полотенцами ванную. Он протёр запотевшее зеркало, и из этого зеркала на него уставилось хмурое небритое лицо.

– Суббота, говоришь, - сказал этому лицу Еремеев.
– Раз всё вернулось на исходные позиции, значит, что-то пошло не так.

– Если бы ты притащил мне из детского сада вместо моего ребёнка чужого, я вряд ли назвала бы это исходной позицией, - откликнулась в коридоре Зайка.

– Ну, так-то они все чужие, - заметил в ответ Еремеев.

Он вымыл руки, вытер их ближайшим полотенцем и снова посмотрел в зеркало. На душе у него было гнусно и тяжело, и тяжесть эта никак не хотела отваливаться. Этой странной парочке, гуляющей между мирами, нужна была его, Еремеева, помощь, а он, Еремеев, помочь им никак не мог.

Потому что он, Еремеев, не знал, как. Погуглить, что такое архат, что ли.

Девочка бесшумно возникла на пороге ванной.

– Ромка где-то здесь, шмыгнула она носом.
– Я знаю. Я чувствую. Мама говорит, что это женское - интуиция и всё такое.

Еремеев почесал трёхдневную щетину и снова посмотрел в зеркало.

– Одноклассник?
– спросил у отражения девочки.

– Да, - кивнуло отражение.
– И проект этот он выбирал. Давай, говорит, ну чё ты, постижение - это же такая крутая штука, в любой профессии пригодится. Мы с тобой, говорит, нос им всем утрём только так, на раз.

Еремеев отвернулся от зеркала и посмотрел на неё. Две мысли посетили его практически одновременно - о том, сколько же ей лет на самом деле, и о том, насколько это сейчас на самом деле не важно.

Вслух он так ничего и не сказал. Он отодвинул её в сторону и молча прошёл на кухню. На кухне Зайка усадила малыша за стол. Маленький принц сидел на стуле, и под его маленький королевский зад был подложен большой бордовый трёхтомник "Справочника конструктора РЭА" в общей сложности сантиметров на двадцать. Стол получился ему как раз впору, - принц сидел, сложив на стол ручки и болтая в воздухе босыми ногами.

Девочка снова возникла в дверях, на этот раз в кухню. И снова зависла в дверном проёме.

Кухня у Зайки была немногим больше, чем ванная - одному впору, а вдвоём уже тесно. Но маленькие дети смотрелись в ней куда более органично, чем в Еремеевской. Когда всё это закончится, можно будет попробовать завести своих, подумал Еремеев, и сам ужаснулся абсурдности этой мысли.

Потом они завтракали. Свой завтрак принц ел молча и аккуратно, как, наверное, и положено есть принцам, девочка тоже молча ковыряла вилкой в тарелке.

Звонок в дверь застал врасплох всех. Еремеев с Зайкой переглянулись, и дверь пошёл открывать Еремеев. Он наклонился к дверному глазку и в этом движении, в наклоне, подумал, что лишнее это всё, лишнее, все они ходят сквозь стены, словно и нет никаких стен.

Однако за дверью не было ни новых детей, ни чудовищ. Там была Зайкина соседка снизу, и, пока Еремеев открывал дверь, он так и не смог вспомнить, как её зовут.

– Я вижу, у вас свет в окне горит, - затараторила она.
– Значит, вы вернулись. К ват тут мальчик приходил. Маленький такой. Ждал у подъезда. Долго ждал. Я за хлебом ходила, потому и знаю. Сказал, тётю Зою жду. Племянник?

И я тебя знаю, подумал Еремеев, - небось, специально не поленилась сходить за хлебом, чтобы удовлетворить любопытство.

– Племянник, - согласился он вслух.
– А куда ушёл, не сказал?

– Нет, - огорчилась старушка, заглядывая за спину Еремееву вглубь коридора и дальше, в кухню.
– Не сказал. Дикий он у вас какой-то, слова не спроси. Рванул от меня так, словно я людоед.

– Спасибо, - сказал Еремеев и безжалостно закрыл перед ней дверь.

– Маленький он у вас слишком, чтобы одному гулять!
– громко и обиженно сообщила соседка закрытой двери, и Еремеев, бурча про "тебя забыли спросить", обернулся и обнаружил, что девочка стоит у него за спиной.

– Ромка?

– Однозначно, - согласился он.
– Если, конечно, от меня ничего не скрывают, - и кивнул в сторону кухни, где слышно было, как Зайка моет посуду и что-то говорит малышу.

***

Идти с ними Зайка отказалась наотрез. Она мотивировала это тем, что малыш слишком мал, не по сезону одет, оставить его одного нельзя, ни на какие проекты по изысканию постижения она не подписывалась и вообще.

– И вообще, - сказала она, глядя исподлобья на Еремеева.

– Железный аргумент, - с готовностью согласился тот.
– Принимается.

Казалось, метель только стала сильнее. Они спустились с заснеженного крыльца и, не сговариваясь, двинулись к перекрёстку. На перекрёстке было бело и безлюдно.

– Он же меня ищет?
– не столько спросил, сколько констатировал факт Еремеев.
– Значит, вряд ли ушёл далеко, и выбор у нас не большой.

Они постояли немного, наблюдая, как светофор меняется с зелёного на красный, с красного на жёлтый, потом опять на зелёный.

– Ну, что, ко мне?
– сказал Еремеев в конце концов.

– К вам, - согласилась девочка.

По правде говоря, положа руку на сердце, он не хотел её ни о чём спрашивать. Не то, чтобы это было не интересно или не важно... Нет. Он просто не привык лезть не в свои дела. Вернее, привык не лезть - ну, хотя бы потому, что ничем хорошим это никогда не заканчивалось.

Она рассказывала сама, всю дорогу, пока они шли эти несколько остановок пешком, чтобы не пропустить по дороге мальчишку в цветастом пуховичке и шапке.