Беспокойные боги

И еще я увидел, как мало времени прошло, как мало я значил в космическом равновесии.

Я вообще был никем.

Мельчайшей каплей в безграничном океане.

Один фотон против Бесконечной Тьмы.

Одного достаточно.

Голос, который прошептал мне тогда, не был моим собственным, не был он и голосом Ушары. Это не был голос Гибсона или Валки. Это был вообще не голос, едва слышный. Но он был правильным. Неужели я не видел, неужели мне не показали, неужели я так легко забыл, как хрупка тьма?

Одного фотона достаточно, чтобы сдержать ее.

Как по сигналу, в небе вспыхнул свет, заполнив верхние слои воздуха, словно рассвет. Потусторонняя музыка оборвалась и превратилась в завывание. Кольца с их слишком человеческими глазами, казалось, резонировали, кричали от боли. Целые части Наблюдателя, которые блестели, как черный лед, как обсидиан, украшенный драгоценными камнями, треснули и упали на землю.

Я упал вместе с ними. Мимо меня пронесся ветер, громкий, как аплодисменты. Сабрата бросилась ко мне. Я падал головой вперед и наблюдал, как падаю с того самого песка, который означал бы мою смерть. Я все еще был в двух местах одновременно. Но я знал… Одна смерть заплатит за обе.

Адриан на земле встал и, споткнувшись, сделал шаг вперед, пока я не оказался почти прямо под другим, падающим телом. Наблюдатель тоже падал. Кавалерия Эдуарда подоспела, и огонь их импульсных орудий омыл тело бога, как прилив. В основе своей Наблюдатель был всего лишь шаблоном. А закономерность можно нарушить, рассеять ее энергию. Рассеяться. Изменить форму.

Мне оставалось жить считанные секунды, и я закрыл глаза падающему человеку, зная, что земля примет меня - зная, что я победил. Я видел, как мое тело мчится ко мне, и побежал, чтобы поймать свое второе "я".

Кассандра...

Я бросился вперед, чтобы поймать падающего человека. От удара у меня перехватило дыхание, и мгновением позже я ударился о песок. Обломки Ушары рухнули на землю с шумом, похожим на конец света. Осколки черного камня размером с любой из наших шаттлов и хрупкие, как стекло, врезались в Сабрату и разбились, раздавив под собой и корабли, и выживших.

Чудо, что меня самого не раздавило, хотя труп человека, поднятого Наблюдателем в небо, ударился о песок менее чем в двух шагах от моей головы. Лицо было покрыто песком, я перевернулся - и обнаружил, что остался один.

Второго Адриана больше не было.

Я снова был один, и снова одинок. Ирчтани улетели, а сьельсины были рассеяны. Свет, сиявший из ниоткуда, померк, и нечеловеческая музыка умерла. Еще одна вспышка света озарила открытое небо, и, прикрыв глаза от его сияния, я с облегчением и внезапной радостью увидел, что небо пусто!

Наблюдатель упал с него, а луна сьельсинов исчезла!

"Ай! Ай! Ай!" Отдаленный крик ирчтани наполнил уходящую ночь.

Я заставил себя дышать - неровно, медленно, но свободно. Перекатился на спину, лег плашмя на ровный песок и стал наблюдать, как свет пробивается по небу. То ли рыдание вырвалось у меня, то ли смех - я не мог сказать.. Мы победили, и я остался жив. И все же я чувствовал не облегчение, а… смущение.

Я должен был умереть. Это был бы достойный конец: Полусмертный против бога.

И все же я был там… все еще жив.

Кавалерия Эдуарда била по небу, и свет за светом озаряли небеса. Никто не пришел нарушить мой покой.

Со временем вспышки бомб прекратились, и все стихло. Когда мне показалось, что прошла первая секунда вечности, я поднялся, не обращая внимания ни на прилипший ко мне песок, ни на тела и новые языки пламени вокруг.

"Кассандра?" Я коснулся своего коммутатора, забыв о том, что он мертв. "Нима? Эдуард? Кассандра, ты меня слышишь?"

Разумеется, ничего не было. Никакого ответа, только тишина.

Я поднялся на ноги и стоял в оцепенении, покачиваясь. Когда я в последний раз ел? Пил? Должно быть, я немного поспал - хотя бы на мгновение, там, на песке. Небо на востоке покраснело от первых лучей дня.

Осколок того, что было Ушарой, лежал менее чем в полусотне шагов от того места, где я упал, повернув ко мне свое отполированное лицо. Я захромал к нему, мое колено при каждом шаге жаловалось на медленное угасание времени. В верхних слоях воздуха горели огни. Они были прекрасны. Скоро появятся молитвенные фонари, огни, вознесенные к небу, пока эти падали вниз.

Я добрался до осколка, осколка черного камня высотой в десять локтей и шириной с мои вытянутые руки. От его темной поверхности и от песка, насыпанного вокруг основания, вился дымок. Увидев его и свое отражение в его черной зеркальной поверхности, я понял, что до этого момента не представлял, насколько огромной была та штука в небе. Как будто упал корабль. Мое изображение двигалось в стекле, повторяя мои собственные движения по мере приближения. Я поднял руку, чтобы коснуться камня, но осторожность остановила мое продвижение. Я чувствовал тепло, все еще исходящее от вещества, как от камня, вынутого из огня.

Он был черным, как все, что я когда-либо видел, настолько черным, что поглощал свет. Я повернул голову, мое отражение двигалось вместе со мной. Без сомнения, это была та же субстанция, что и кости левиафана, которого я видел на Эуэ.

Кости бога.

ГЛАВА 28

ОКЕАН БЕЗМОЛВИЯ

Передо мной простиралась пустыня, бескрайняя и голая. Я оставил разрушенное посадочное поле позади, выбрался, прихрамывая, из-под обломков и кровавой бойни этой ночи и взобрался по наклонной дюне туда, где кости цетосколидов торчали из вздымающихся песков.

В Сабрату пришел розовый рассвет, и пустыня - тускло-серая при свете звезд - становилась светлее, превращаясь в белую при бледно-сероватом дне. Я едва мог вспомнить, когда был таким уставшим.

Все было кончено.

День обещал быть жарким, я уже чувствовал это и молился, чтобы мне не пришлось долго оставаться на поверхности. В лагере все еще оставались сьельсины, выжившие после битвы. Время от времени на поле внизу раздавались отдаленные выстрелы, сопровождаемые фиолетовым свистом плазмы.

Я опустился на землю у подножия одного из возвышающихся ребер и положил на колени рукоять своего незажженного меча. Дюна была невысокой, но это была самая высокая точка за западным краем лагеря, и с нее открывался вид на пустыню вокруг, а также на лагерь и Фанамхару за ним. С нее я мог видеть разрушение Ушары.

Это было похоже на падение могучей башни или крушение корабля на землю.

Осколки инопланетного камня - некоторые сотни футов в поперечнике и изогнутые, как отброшенные когти какого-то неизмеримого гиганта, - лежали по всей территории лагеря, от посадочного поля до автопарка, на расстоянии более мили. Наблюдатель взяла энергию наших кораблей и использовала ее для восстановления своей силы и формы. Женщина-существо, с которой я столкнулся в пантеоне, была лишь тенью, слабой рябью, предвещавшей приливную волну, обрушившуюся на Сабрату.