Беспокойные боги

"Ты мой, Эгазимн, - сказал Рамантану. "Думаешь, смерть Музугары положила конец твоему рабству? Ты мой, и ты будешь повиноваться. Теперь мы принадлежим Марло. Он - ба-аэта. Наш повелитель. И если Утаннаш - великий бог, то он будет нашим богом".

"Хватит!" Сказал я, не вставая. "Хватит драться". Я отвернулся, вглядываясь в пустыню. Она была плоской и широкой, и белой, как алебастр, в лучах нового солнца.

Остановившись, Рамантану убрал ногу с лица Эгазимна.

Как мне было удержать их?

Они считали меня великим принцем, королем человечества, но у меня не было ни положения, ни власти, ни дома, ни свиты. Ни армии. Ни командования. "Троглита" была уничтожена. То немногое, что осталось от АПСИДЫ в системе, подчинялось А2, а не мне. Из всех людей на Сабрате, из всех людей в мире единственными, кого я мог с полным основанием назвать своими, были Кассандра и Нима. Ирчтани подчинялись мне, действуя из чувства религиозного долга, мало чем отличаясь от самого Рамантану, но они были подотчетны имперской иерархии, легионам, АПСИДЕ.

Эти пятеро сьельсинов, скорее всего, дезертировали только для того, чтобы умереть. Наградой им будет Белый Меч. Виселица. Расстрельная команда.

Видя их, я не мог подавить в себе отвращение и глубокую неприязнь. Они противоречили тому ребенку, которым я был, - ребенку, которого я считал давно умершим, - и надежде на лучший мир.

На лучшие миры.

Я бы попытался спасти их, если бы мог.

Рамантану протянул руку, чтобы помочь мне встать.

Я принял ее и чуть не упал, когда встал.

Капитан поддержал меня, и я сжал руки, чтобы они не дрожали.

Это яд, решил я. Должен быть. Я чувствовал себя таким слабым.

Я стоял, покачиваясь, стараясь не упасть. Я смотрел на Mare Silentii, Океан Безмолвия, и чувствовал, как утренний ветер обдувает мое лицо.

"Что это там?" Я указал пальцем.

На дюнах было что-то красное.

"Дейн?" спросил Рамантану. "Ti-saem gi ne?"

"Там!" Я снова указал пальцем, вытянув руку в линию.

"Я этого не вижу".

"Вон там!" Я ткнул пальцем, словно это был меч.

Лишь с запозданием я вспомнил, что сьельсины не видят красного, и его серый цвет не выделяется на фоне белого и темного цвета пустыни.

Но я видел его на расстоянии мили или больше.

Я бросил взгляд на небо. Пока не было видно ни "Аскалона", ни спускающегося флота Халла. Пока нет.

"Помоги мне", - сказал я.

В конце концов, это был не тот день, когда я умру.

* * *

Необходимость заставила меня прислониться к Рамантану, и мы медленно двинулись к лежащему на дюнах объекту. Прошло больше часа, но мы добрались до места, где лежал предмет, и я увидел, что это именно то, чего я ожидал… и боялся.

Тело лежало под выступом вздыбленной обширной дюны, на которой я сидел и ждал конца, который никак не наступал. Там песок был гладким, ровным, почти как горизонт.

Тело, лежавшее там, было прикрыто плащом из тяжелого алого самита, отороченного золотой бахромой, и облачено в костюм из золотой фольги, голова скрыта под колпаком из тонированного стекла.

Это был Гаиска.

Колдун сбежал из руин Фанамхары и вышел на пески, чтобы умереть.

"Должно быть, он транслировал свою мыслеформу за пределы мира", - сказал я, хотя не был уверен, что сьельсин меня понял.

"Он мертв, - сказало Отомно.

"Ведьмы сбрасывают свои тела, как джишиара сбрасывает кожу", - сказал Рамантану. Что такое джишиара, я догадывался. "Он жив. Он вернулся в Ругубур".

"Ругубур?" спросил я.

"Наш корабль", - ответил капитан. "Должно быть, это ведьма приказала моим людям бежать".

Я повернулся, чтобы посмотреть на сьельсина. "Бежать? Обратно к Дораяике?"

Ноздри Рамантану раздулись, когда он издал тот резкий выдох, которым его вид сигнализировал о согласии. Я заставил Рамантану отпустить мою руку и, пошатываясь, направился к телу. За мной следовал голос капитана. "Элуша-Шиому узнает, что ты убил бога".

"Хорошо", - сказал я. "Пусть Дораяика знает, что это был я."

Как быстро наше поражение обернулось победой. Если бы я поймал Гаиску в туннелях и убил его, как убил его раба, сьельсины, возможно, остались бы на орбите и сражались до последнего. Это была бы битва, которую Халл и его жалкие силы обороны, возможно, не смогли бы выиграть. Мы победили по чистой случайности и убили Наблюдателя.

"Возможно, он еще жив, - предположил я и заковылял к телу волшебника.

Треск.

Я застыл, почувствовав, как под ногой отлетело толченое стекло. Моя кровь, которая всего несколько мгновений назад согревала мое сердце мыслями о Дораяике, в холодной ярости бродящем по темным залам Дхар-Иагона, похолодела. Словно ступив на путь змеи, я медленно поднял сапог и отступил назад, чтобы посмотреть, на что наступил.

Я уже знал.

Фульгурит разлетелся на бесчисленные осколки, разбившись в порошок в том месте, куда попала моя нога. Опустившись на одно колено, я нашел конец еще целого куска и поднял его из песка. Он лежал прямо под поверхностью, как корень молодого дерева. Я поднял его, изогнутый кусок узловатого зеленого стекла. Он тянулся к телу Гаиски, возможно, окружал его.

Я уронил фульгурит и, встав, поспешно двинулся к мертвецу.

Треск. Треск.

Опустившись на одно колено, я перевернул тело. Онемевшие пальцы нащупали шею Гаиски, но герметичность его шлема помешала мне. Шипя, я нащупал защелку, которая открыла бы его костюм. Фланец на шее заскулил, когда давление выровнялось, и из нарушенного уплотнения вырвался странный оранжевый газ. Я отпрянул назад, пока он не рассеялся, но, откинув шлем, уловил запах кассии и отшатнулся при виде лица колдуна.

Голова Гаиски была странно раздута, безволоса и непристойна. Вместо носа у экстрасоларианца был ряд гребнеобразных щелей, которые накладками спадали на сжатый и безгубый рот. Они напоминали жабры, и, наверное, так оно и было. Уши его были сморщены почти до полного отсутствия, а плоть была бледно-оранжевой с белыми пятнами. Он напоминал какое-то глубоководное существо, раздувшееся от недостатка давления.

"Он не юкаджимн, - заметил Рамантану.

"Он был им, - сказал я, - но давно продал человеческую часть себя". Говоря, я повернул голову Гаиски, показывая механизм, встроенный в его череп над одним рудиментарным ухом. Его черный металл впитывал утренний свет, но еще чернее были ожоги, покрывавшие плоть вокруг него волдырями. Кожа на его лице и шее разошлась, как молния расщепляет дерево, и с нее капала кровь. "Нет..." Это слово вырвалось у меня с тихим стоном. "Нет, нет, нет, нет..."

"Dein raka ne?"

Простая передача не должна была так разрушить плоть магов, так сжечь кожу и кости. Чтобы провести сигнал через магнитосферу Сабраты, потребовалась бы огромная мощность, но устройство, судя по всему, было почти уничтожено. Стеклянные провода расплавились, сросшись с вареной плотью, а тонкий механизм, казалось, превратился в шлак. Через него прошло больше энергии, чем предполагали его создатели, в этом я был уверен. Я посмотрел на полоску фульгурита, которую отбросил в сторону, и понял - хотя нашим специалистам еще предстояло провести соответствующие анализы, - что вместе с Гаиской сбежало нечто большее, чем Гаиска.