Без брака

– Все твои дела важнее, чем я, – горько сказала Сашка.

Он снова помолчал.

– Саша, мне кажется, у меня дежавю. Все это я проходил со своей бывшей девушкой. Я же сразу предупредил тебя, что не способен на всяческие романтические бредни. У меня четко выверенная жизнь, в которой нет времени на лишние эмоции. Нам с тобой хорошо друг с другом. Ты можешь быть уверена, что я тебе не изменяю и никогда не буду. Полагаю, что на тебя в этом вопросе я тоже могу положиться. Мы бываем вместе, когда у нас обоих есть время и настроение. И зачем во всем этом телефонные звонки для галочки?

– Я звоню тебе не для галочки, – сообщила Саша бесцветным голосом. – Но если ты хочешь, могу и не звонить. Пока.

Откинув в сторону телефон, Александра Кузнецова завела машину и тронула ее с места. За один вечер она умудрилась поссориться с обоими своими парнями. Бывшим и нынешним. Этот успех требовалось срочно отметить. Если не коньяком, то хотя бы крепким чаем.

* * *

После ухода незваных гостей Варя ночью плохо спала. В каких-то оборванных, бессвязных, практически горячечных снах ей все время чудилась маленькая девочка, белокурая, в кудряшках и с потрясающими синими глазами, похожими на глубокие лесные озера.

Когда ей было восемь лет, родители однажды поехали в поход в лес, с палатками и походным примусом. Лагерь они разбили в лесу, на берегу такого озера, и красоту его Варя запомнила на всю жизнь. Красоту, безмятежность водной глади и обжигающий ее холод. Вода в озере оказалась ледяная, купаться в ней было невозможно, и Варя всю поездку, длиной в три дня, чувствовала, что ее обманули.

Сейчас, по прошествии многих лет, она уже не помнила, в каком именно месяце они тогда отправились в это неожиданное путешествие. Одно только ясно, что на каникулах, а значит, летом. И почему вода была такая холодная, ей объяснил отец. Мол, в лесных озерах часто так, бьют ледяные подземные ключи, так что толща воды не успевает прогреваться даже на солнце. Варя потом долго мечтала еще когда-нибудь оказаться на подобном озере, но больше они с родителями в лес не ездили.

И вот сейчас, спустя целую жизнь, глаза девочки Насти напомнили ей о той давней поездке, и Варя словно снова ощутила на ступнях обжигающий холод воды. Странно, девочка казалась подвижной, доброй и счастливой, почему же во сне от общения с ней оставалось ощущение холода? В очередной раз проснувшись, она вдруг поняла, что такое ощущение вызывает известие, что Настя выросла в детдоме.

В городке, где жила Варя, тоже был детдом. Мимо него ходили на рынок, и Варя старалась этот отрезок пути проходить с закрытыми глазами, вцепившись в мамину руку. Смотреть на сирот она совсем не могла. Очень уж это было страшно. Никогда, даже в самые горестные моменты, когда Варя страдала из-за того, что так и не стала матерью, ей не приходила в голову мысль взять ребенка из детдома. А этим двум людям – мужчине и женщине, которые приходили к ней, не просто пришла, а была воплощена в жизнь.

Варя смутно знала, что по российским законам усыновить малыша не так-то и просто, а эти двое справились, все выдержали и теперь любят эту синеглазку всем сердцем, отогревают ледышку внутри. Ту самую ледышку, которая есть в сердце у всех сирот.

Еще, как Варя ни гнала от себя эти мысли, ей не давала покоя история о том, как у Виталия и этой его новой женщины, Лены, кажется, пытались украсть ребенка. Хорошо зная Миронова, она даже представить себе не могла, как он в тот момент мучился и переживал. И теперь получается, что она, Варя, выполняет злую волю того самого человека, который помог организовать похищение? Да есть ли на свете что-то хуже, чем киднеппинг?

Хотя эти люди сказали, что тех, кто организовал весь этот кошмар для Виталия, несколько. И вся их комбинация завязана именно на ней, потому что никаких других путей, чтобы отобрать его детище, у них нет. Ну да, Варя еще помнила его патологическую щепетильность. Не честность, нет. Совсем честные люди не могут построить крутой бизнес, это несовместимые понятия. Но щепетильность Миронова даже в мелочах сказывалась во всем, от работы до быта. И вот теперь ему приходилось за это расплачиваться. Ему и всей его семье.

Она встала полностью разбитая после тяжелой и практически бессонной ночи, сказав себе строгим шепотом, что ей просто не нужно обо всем этом думать. Вот не нужно, и все. У нее своя жизнь, в которой о ней совершенно некому позаботиться. Она выиграет суд и заберет положенные ей деньги. Сколько бы их ни было, а все больше, чем у нее есть сейчас. И если ей не хватит на донора для будущего ребенка, значит, она поступит, как эти Таганцевы, – пойдет и усыновит ребенка. Хотя нет, гражданке США ребенка могут и не дать.

Настроение снова начало неудержимо портиться, и Варя велела себе выкинуть из головы неуместные сейчас мысли. Сегодня ее пригласили в гости к Ирине и ее семье. На обед пригласили, между прочим. Если она не хочет опоздать, то с учетом расстояния надо уже начинать собираться.

В семье Клюквиных ей неожиданно понравилось. Это у ее подружки Ирки теперь была фамилия по второму мужу – Клюквина. И дочек он ее удочерил и называл ласково «клюковки», и младший сыночек, двухлетний Ванечка, был чудо как хорош. И разговоры за столом велись умные и какие-то добрые. Варя, оказывается, ужасно соскучилась по таким разговорам, когда обсуждаются новые книжки и театральные премьеры, а не сплошной тик-ток.

И про свою горькую судьбу Варя им рассказала, потому что Ира и ее муж Петр задавали вопросы, и Варя видела, что спрашивают они не из праздного любопытства, а потому, что им действительно интересно. Такого искреннего внимания к людям, к человеческой душе она в Америке не встречала. Если только у Светки, так та в последние годы была далеко.

– В сентябре Светланка приедет, надо будет на троих встретиться, как в юности, – вдруг вторглась в Варины размышления Ирина.

– Светка? Приедет? В Москву?

– Ну да, а что тут странного? – в свою очередь удивилась Ира. – Она раз в два года прилетает, маму проведывает. У нее же мама в Архангельске осталась. Вот она и не забывает родных. И у меня останавливается на пару дней. Либо по дороге туда, либо на обратном пути.

Ну надо же, а Варя даже и не знала, что Светка регулярно летает в Россию. Сама-то она за двадцать лет про мать пару раз в год вспоминала, да и то только в письмах да телефонных разговорах. И чего ж теперь обижаться, что мать к ней в Москву приехать не хочет? Как же так вышло, что она в своей жизни потеряла всех, кого любила и кто ее любил? Маму, мужа, подруг…

– Ира, мне посоветоваться надо, – выпалила вдруг Варвара, хотя до этого момента вовсе не собиралась рассказывать о том сомнительном и довольно постыдном деле, которое привело ее в Москву. – Стыдно, конечно, про такое рассказывать, но мне не с кем больше.

– Конечно, – с готовностью отозвалась Ирка. – Доедай и на кухню пойдем, там поговорим, а потом уже все вместе будем чай пить.

На кухне Ирина притворила дверь, опасливо покосилась, не идут ли дети, и закурила.

– Петя меня не ругает, но и не приветствует, что я курю, а уж от детей вообще прячусь. Если они учуют, скажем, что это ты курила. Хорошо?