Без брака

Я мысленно поздравила всех участников процесса с первым успехом. По крайней мере свои полномочия в зале заседания «курицы» выучили. Уже хорошо.

– Я адвокат Марк Трезвонский, представляющий в данном судебном заседании интересы всех трех истиц, – представился человек, которого я бы предпочла не видеть.

Больше всего мне хотелось вцепиться Трезвонскому в его наглую физиономию, после всего того, что он сотворил с Мироновым. За прошедшие полтора месяца Виталий похудел и поседел, так что вся эта история, которая через два дня должна была прийти к логическому концу, сказалась на его здоровье не лучшим образом.

– Шутов Валентин Аркадьевич, ответчик по делу, – медиамагнат был краток.

– Артем Павлов, представитель ответчика, адвокат.

Что ж, модный дорогой юрист тоже не растекался мыслью по древу. Все документы, подтверждающие сделанные заявления, уже переданы суду, и сейчас Дима внимательно их изучал, сверяя паспортные данные и договоры об оказании юридических услуг.

Конечно, момент открытия судебного заседания – это не просто формальность, а важный ритуал, подчеркивающий значимость правосудия и поддерживающий раз и навсегда заведенный порядок в зале суда. Так что установление личности участников, даже если их физиономии по пять раз на дню мелькают по телевидению, все равно важный момент, который нельзя пропустить.

Далее Дима, также в соответствии с порядком ведения судебного заседания, кратко напомнил участникам процесса об их правах и обязанностях, предусмотренных процессуальным законодательством. Лика, Ника и Мика в этот момент откровенно скучали. Похоже, слова о праве на защиту, праве давать показания на родном языке, представлять доказательства и заявлять ходатайства ни о чем им не говорили. С тем же успехом Дима мог говорить на китайском.

– Есть ли у сторон отводы к судье, секретарю судебного заседания или заявленным адвокатам и экспертам? – поинтересовался Дима.

– Да начинай уже, – лениво хмыкнула Мика Блох, то есть Мария Николаевна Суворова, конечно. – Чего кота за причиндалы тянешь?

Зал зашумел, подобное обращение к судье считалось верхом неприличия. Судебное заседание – вовсе не место для фамильярности и вольностей, к которым привыкли эти кумушки в своей повседневной жизни. По этикету судебного обращения каждую свою фразу участники процесса должны начинать словами «Уважаемый суд».

Дима снова сделал соответствующее замечание и перешел к рассмотрению дела по существу. Первое слово, разумеется, дали истицам, чтобы они сформулировали свои требования к ответчику, обосновали их и предоставили соответствующие доказательства. За явной неспособностью дам четко формулировать свои мысли вместо них слово взял Трезвонский.

Собственно говоря, ради этого момента я и пришла сегодня на заседание, отложив свои собственные дела. Хотя Костя Таганцев и говорил мне, что Варвара отказалась от услуг Трезвонского и на послезавтрашнее заседание по их с Виталием разводу придет сама, я не до конца в это верила. Мне хотелось посмотреть на то, как будет держаться Трезвонский, чтобы быть готовой к возможным неожиданностям.

Ничего предосудительного в этом нет. Заседание по делу Шутова открытое, в зале находились не только представители прессы, но и многочисленные зеваки. Еще бы. Скандал с Шутовым был публичным, а потому вызывал огромный резонанс.

Трезвонский сухим профессиональным тоном повторил исковые требования. Все три истицы считали себя гражданскими женами Шутова, подтверждением чего являлись их дети, рожденные от медиамагната. У Лики Смайл их было двое – четырехлетний сын Владимир, которого она, вскакивая с места и перебивая Трезвонского, называла Волик, и двухлетняя дочка Ольга, именуемая матерью Лёликой. Ника Стар воспитывала восьмилетнего сына Шутова, которого в честь отца назвала Валентином, а у Мики Блох год назад родилась дочь Эльвира.

– Моя доверительница Лидия Веселова приехала в столицу совсем юной девочкой, – трагически расписывал судьбу Лики Смайл Трезвонский. В голосе его слышался такой надрыв, что я ощущала себя в зале провинциального театра. – Уважаемый суд, вы знаете, сколько соблазнов таит в себе большой город. Его огни способны поразить неопытное воображение, заставить поверить в чудо, купиться на любые, самые удивительные обещания и совершить кучу необдуманных поступков.

Боже мой, что он несет? К чему весь этот глупый пафос? Я просто не верила своим ушам. То, что делал в суде Трезвонский, выглядело, как минимум, непрофессионально.

– Тяжелая судьба заставила мою доверительницу устроиться на работу в массажный салон. К концу рабочего дня у нее руки болели от непосильного труда, но каждый день она снова и снова вставала к массажному столу, чтобы продолжить свой нелегкий, но благородный труд.

– А больше у нее ничего не болело? – ухмыльнулся со своего места Шутов. – Бордель это был, а не массажный салон. Точнее, два в одном, разумеется. Она со мной в первый же день переспала и со всеми остальными делала то же самое в надежде устроить свою жизнь.

– Ответчик, я делаю вам замечание, – ровным голосом предупредил Дима. – Вы сможете сказать все, что считаете нужным, когда до вас дойдет очередь. Представитель истца, продолжайте.

Шутов замолчал, покрутив головой и хорошенько растерев шею. Да, не всякий массаж идет впрок, что тут еще скажешь? Трезвонский горделиво приосанился.

– Моя доверительница устроилась на работу в этот массажный салон ровно за неделю до того, как ей попался в качестве клиента господин Шутов. Она была совсем еще неопытной и не смогла отказать ему в его грубых мужских притязаниях. После этого последовало еще несколько свиданий, которые моя клиентка расценила как знак серьезных намерений со стороны господина Шутова. Уже через две недели они совместно жили, о чем имеются многочисленные свидетельства.

Трезвонский передал судье папку с этими самыми свидетельствами.

– Да не жили мы вместе, – снова не выдержал Шутов. – Мы в Париж слетали на три дня, потом в Рим на неделю. Потом я ей квартиру снял, а сам появлялся там периодически. Не чаще раза в месяц.

– Ответчик, я делаю вам второе замечание, – сказал Дима, а Артем Павлов нагнулся к Шутову и начал что-то жарко ему говорить.

– В результате этой связи госпожа Веселова четыре года назад родила сына Владимира, а два года назад дочь Ольгу. Оба ребенка записаны на фамилию Шутова, имеют отчество Валентиновичи, что является еще одним доказательством того, что ответчик фактически видел в гражданке Веселовой свою жену.

– Ничего это не означает! – взвилась Ника Стар. – У моего сына тоже отчество Валентинович и фамилия Шутов. И я его на четыре года раньше родила. И меня Валя тоже возил в Париж и Рим, так что это я его жена, а не эта вот прошмандовка.

– Кто прошмандовка? Я? А ты кто? – взъярилась Лика Смайл и, недолго думая, вцепилась Нике в тщательно уложенную, волосок к волоску, шевелюру. Та взвизгнула.

– Порядок в зале! – грохнул молотком по столу Дима.

Судебные приставы навели порядок, возникший шум улегся. Судебное заседание можно было продолжать. Впрочем, все, что происходило вокруг, напоминало спектакль, цирковое представление, фарс, но никак не судебное заседание. Я вздохнула, потому что это шоу было оскорбительным для самого понятия Фемиды.