Безжалостные клятвы

– Я тоже так решила. Как думаешь, кто они?

– Одни только боги знают. Может, воры, которые шли в другое место?

Айрис сняла одну перчатку и отерла пот с глаз.

– Думаешь, они меня не заметили?

– Нет. – Этти бросила взгляд за окно, словно не совсем верила в свои слова. – Но если я ошибаюсь… давай не будем терять времени.

Айрис спустилась следом за Этти на первый этаж. Ночью музей выглядел совершенно иначе; его наполняли опасные отблески и подвижные тени. А может, такое впечатление создавали тусклые лампы и темнота между ними? Айрис показалось, что один из мраморных бюстов сдвинулся на своем пьедестале, и она вздрогнула.

– Где Приндл? – прошептала она.

– В главном офисе, охраняет Грэнтфорда, – тихо ответила Этти. – Он не особо сопротивлялся. Мы завязали ему глаза и вставили кляп.

Айрис кивнула и свернула в широкий коридор. Наконец они добрались до помещения с холодным и спертым воздухом. Тут находились странные, несочетаемые друг с другом предметы. Пара остроносых кожаных туфель, которые носил кто-то из мертвых богов; карманные часы, которые, по слухам, вызывали ливень каждый раз, когда отбивали полночь; меч, подписанный как «Дрэйвен», который сотни лет назад видел битву с богами; маленькая чернильница, до краев наполненная мерцающей жидкостью, и созданная с помощью магии пишущая машинка. Все это было выставлено под стеклом на всеобщее обозрение.

Айрис сняла с плеча рюкзак и подошла к «Первой Алуэтте». Негнущимися пальцами она расстегнула рюкзак и достала бейсбольную биту.

«Как-то это неправильно, – подумала она, ощутив укол вины. Но, рассмотрев стеклянный колпак, под которым находилась «Первая Алуэтта» и стопка старых писем, мысленно добавила: – Я прошла весь этот путь не для того, чтобы уйти с пустыми руками».

Она представила Романа на западе, томящегося в плену у Дакра, и размахнулась.

Бита разбила стекло вдребезги. Осколки разлетелись по полу и теперь поблескивали кристаллами на клавишах машинки. Одно из писем улетело на пол и упало посреди сверкающего побоища, словно белый флаг капитуляции.

Айрис отставила биту и наступила на осколки, которые захрустели под ее подошвами. Она подняла пишущую машинку и перевернула кверху дном. С нее посыпались еще осколки стекла, но Айрис нашла, что искала. К внутренней стороне рамки была прикручена серебряная табличка с гравировкой: «ПЕРВАЯ АЛУЭТТА. ИЗГОТОВЛЕНА СПЕЦИАЛЬНО ДЛЯ А. В. С.».

Именно то, что ей нужно. То, что она хотела.

Айрис держала в руках магию. Она осторожно поставила машинку в черный футляр, который принесла с собой, и закрыла крышку. Этти помогла убрать футляр и биту в рюкзак. Кража состоялась в мгновение ока, но Айрис не могла избавиться от жуткого ощущения, будто за ними наблюдают.

– Схожу за Приндл, – сказала Этти. – Встретимся у подножия лестницы?

Айрис кивнула, закидывая рюкзак за спину, а потом присела, чтобы подобрать улетевшее на пол письмо – письмо, которое Алуэтта Стоун написала несколько десятилетий назад. Айрис аккуратно положила его на усеянный осколками пьедестал, но тут ее взгляд зацепился за напечатанную строчку:

Магия никуда не делась, и она бросает золотые отблески на прошлое. Я вижу красоту в былом, но лишь потому, что мне довелось вкусить печаль и радость в равной мере.

Айрис отвернулась и направилась к лестнице. Стирая слезы, она подумала: «Мне тоже, Алуэтта».

* * *

Айрис добралась домой глубокой ночью. Моросил дождь. Они с Сарой и Этти расстались перед музеем, как только благополучно вылезли в окно и спустились на твердую землю. Успешная кража вскружила голову всем троим. Дыхание перехватывало, и каждый шорох вызывал тревогу.

Они отпразднуют этот секрет позже, в хорошем ресторане, когда война закончится. Айрис угостит подруг шикарным ужином, а потом вернет «Первую Алуэтту» в музей. Разумеется, анонимно.

Несмотря на эти обещания и боль в руках, случившееся казалось нереальным. Айрис могла убедить себя, что ей это снится, пока не оказалась в своей комнате и не сняла с плеч рюкзак. А потом сбросила маску, темную одежду, перчатки и ботинки. Она натянула ночную рубашку и заколола влажные волосы, осторожно достала печатную машинку и села на пол – на то самое место, где когда-то печатала одно за другим письма брату, а потом Роману.

Айрис поставила «Первую Алуэтту» и заправила в нее чистый лист бумаги.

Минуты шли, наступал самый холодный час ночи. Дождь за окном усилился. Айрис смотрела на чистый лист, гадая, что сказать Роману. Она не знала, где он. Не знала, в безопасности ли, на свободе или в плену. И с ним ли его пишущая машинка.

Так много неизвестного. Не поставит ли его эта переписка в опасное положение?

Тишину нарушил шелест бумаги на полу. Ошеломленная, Айрис наблюдала, как перед дверью ее платяного шкафа одна за другой появляются сложенные страницы. Их было так много, что они образовали кучу. Айрис бросилась к ним с отчаянно колотящимся сердцем и быстро развернула один лист.

Тебе когда-нибудь казалось, что ты носишь броню, день за днем? И что когда люди смотрят на тебя, то видят лишь блеск стали, в которую ты себя так старательно заковал?

Она озадаченно опустила бумагу.

Это было старое письмо. То, которое Роман написал ей, когда она знала его как «К.».

Она подобрала другой лист и с потрясением обнаружила, что это одно из ее писем. Она перебирала листы, пока не поняла, что знает их все до единого. Она либо сама написала их, либо перечитывала столько раз, что слова отпечатались в мозгу.

Айрис перевела дыхание и снова села на коврик. Она думала, что их с Романом переписка потеряна в доме Марисоль. Но «Первая Алуэтта» не утратила своей магии, даже находясь в музее. Пишущая машинка удерживала письма, ожидая, когда их можно будет переправить через дверь гардероба.

Айрис перечитывала одно из своих любимых писем до тех пор, пока ей не показалось, что в груди что-то надломилось. Слова Романа эхом отдавались в ней, пробуждая жестокую боль.

Она решительно отложила письма. Она будет благоразумной и осторожной, хотя не вполне верила, что ее письма смогут достигнуть его.

«Он тебя не вспомнит».

Слова Фореста преследовали ее.

Это воспоминание задевало Айрис. Она погрызла ноготь, размышляя, говорил Форест правду или только пытался ранить ее, удержать дома, в безопасности. Не дать снова устремиться во тьму.

«Будь осторожнее, – велела она себе, кладя пальцы на клавиши. – Убедись, что это он, прежде чем открывать себя и сообщать что-нибудь важное».

Айрис напечатала короткое послание, дрожащими руками вытащила бумагу и сложила, а потом просунула под дверь шкафа. Время летело незаметно, совсем незаметно, но при этом казалось, что успели смениться времена года, пока она делала единственный неровный вдох. Как странно, что магия может быть одновременно двумя противоположностями. Молодой и старой. Новой и хорошо знакомой. Тревожной и утешающей.