Безжалостный принц

Мне нравится этот парень. Он сразу переходит к делу. Эти люди не дураки. Они поймут, что у нас, должно быть, огромный долг над головой Риккардо, раз мы так много требуем. Я уверен, они, скорее всего, догадаются, что Эмелия попала в план погашения. В нашем мире несложно вычислить такие вещи.

Риккардо напрягается, как и его брат. Загнанный в угол. Именно там, где мы хотим его видеть.

— Я знаю, что ситуация дерьмовая, но дайте мне время, и я со всем разберусь. У меня может не быть тех активов и богатства, которыми я владел раньше, но у меня есть навыки, и я работаю над этим, — отвечает Риккардо.

— Тебе лучше надеяться на это. Мы дадим тебе восемь недель, чтобы разобраться, а затем мы встретимся снова, чтобы обсудить это подробнее. Однако это все еще оставляет вопрос о чаевых в балансе сил. — Филипп оглядывается на меня. — Массимо, независимо от того, что произойдет с Риккардо, ты сохранишь право голоса за него и твоего отца. Что ты планируешь с этим делать?

Теперь моя очередь говорить. Все, что я сейчас скажу, станет руководством к моему будущему.

— Я не собираюсь править вами. — Все они смотрят на меня вопросительно. — Синдикат — это братство и единство. Вера, которая нас защищает, связывает нас вместе. Когда ею злоупотребляют, структура рушится, поэтому я не буду использовать дополнительный голос, если только не возникнет ситуация, в которой мне придется это сделать. Если придется, я уверен, мы обсудим, что будет справедливо и разумно и пойдет на пользу группе.

Когда Филипп кивает, я знаю, что он удовлетворен ответом, но он не глуп. Никто из них не глуп. Они поймут, что месть заставила нас хотеть, чтобы Риккардо был бессилен.

— Ну что ж, хорошо. Добро пожаловать в Братство, Массимо Д'Агостино.

Я с почтением склоняю голову. Затем они продолжают говорить о делах.

Встреча продолжается еще час, прежде чем закрывается. Все это время я чувствовал на себе взгляд Риккардо. Интересно, о чем он сейчас думает в первую очередь. Что я делаю с его драгоценной дочерью или что я собираюсь сделать с ним.

Когда встреча заканчивается и мы с папой выходим на парковку, я ожидаю, что Риккардо пойдет за нами, поэтому я не удивляюсь, когда он это делает.

Он зовет меня по имени. Я поворачиваюсь к нему лицом. Па останавливается рядом со мной и расправляет плечи.

— Лучше не причиняй вреда моей дочери, — кипит он.

Я только и делаю, что смотрю на него.

— Ты животное. Ты грязное животное. Вы двое, — добавляет он, переводя взгляд с Па на меня.

— Ты не такой уж умный, да? Пришел поговорить с нами, когда мы едва вышли из здания, — отвечаю я.

— Это безобразие. Полное безобразие. Но именно этого ты и хотел. — Он смотрит на Па. — Око за око.

— Иди на хер, Риккардо, — говорит ему Па. — Не понимаю, почему ты продолжаешь совершать одни и те же ошибки. Ты не понимаешь, правда? У нас есть преимущество. Я могу уничтожить тебя одним словом.

Риккардо сжимает кулаки по бокам и смотрит на нас, его лицо искажается от ярости.

— Это еще не конец. Ты. — Он указывает на меня. — Я помню, как ты смотрел на мою дочку на балу. Тебе пришлось связать меня, чтобы победить. Зная, что иначе ты ее никак не получишь. Ты гребаный кусок дерьма. Она никогда тебя не захочет. Можешь делать все, что хочешь. Она тебя не захочет. Ты всегда будешь никем.

Его слова должны катиться по моей спине. Они не должны ничего значить, но я хочу выбить из него дерьмо.

— Никем, — повторяет он. И всё. Я теряю самообладание и хватаю его за шею.

Ублюдок. Я не знаю, с кем он, блядь, думает, что разговаривает. Я крепко держусь за его горло и сильно сжимаю. Мы одного роста, но у меня больше мышц. Я сложен как танк, а он старик. Он визжит, пытаясь вырвать мои руки, но я продолжаю держать его.

— Отстань от меня, — кричит он.

— Ебаный пёс. Я хожу по тонкому льду, готовый сорваться и убить тебя нахрен. Поверь мне, я готов убить твою задницу. Я просто хочу увидеть, как ты страдаешь, но, боже мой, смерть может быть лучше, — рычу я.

Рука Па на моем плече вырывает меня из пелены гнева.

— Отпусти его, сынок. Он просто напуган, потому что не может нам ничего сделать. Его слова — это просто слова.

Дело в том, что его слова — это всего лишь слова, но они меня задели, и он это знает. Вот почему он их сказал.

Подняв голову, я вижу Филиппа и лидеров Братвы впереди нас, наблюдающих. На их лицах все еще читалось любопытство.

Они хотят знать, что произошло на самом деле. Они хотят знать, как так вышло, что я женюсь на дочери своего врага, и почему я контролирую его власть. Они хотят знать, как мы загнали в угол человека, который должен был быть неприкасаемым.

Они бы разорвали Риккардо на части, если бы узнали, что он сделал.

Тогда они придут и за ней. Эмелия. Они убьют ее без колебаний, просто за то, что они разделяют одну кровь, не заботясь о том, кем она для меня является.

Я вспоминаю ту ночь, когда я зашел к ней в комнату. Когда я думал о том, что Влад сделал с Алиссой, я думал о том, чтобы защитить ее. Та же сила заставляет меня делать то же самое сейчас. Синдикат ничем не отличался бы от Влада. За исключением его жуткого, отвратительного увлечения женщинами, они будут жестоки в том, как они убить ее. Мы получили бы больше, чем просто ее голову в коробке.

Мой темперамент привлекает внимание к нам, и к ней тоже. Я не могу позволить своей ненависти к этому человеку овладеть мной.

Я отпускаю Риккардо на этой мысли и отступаю. Он замечает, что Филипп и лидеры Братвы наблюдают за ним, и, по крайней мере, у него хватает здравого смысла сдерживать свой гнев.

— Не смей, мать твою, разговаривать со мной, если у тебя нет ко мне дела, — шиплю я. — Скоро увидимся, пап, — добавляю я с угрозой в голосе и грубым смешком. Ублюдок. Он ненавидит, что я называю его папой, до бесконечности.

Мы с папой оставляем его стоять там, кипящего от ярости.

Вот ублюдок. Хотел бы я его не видеть. Никогда. Есть сбор средств, а потом свадьба. Кроме встреч Синдиката, это все. Я не хочу иметь с ним ничего общего, и я не хочу, чтобы он был рядом с Эмелией.

— Эй, — говорит Па, касаясь моего локтя, когда мы останавливаемся у моей машины. — Ты в порядке?

— В полном.

— Он добрался до тебя. Я вижу.

— Все в порядке, па. Он всегда до меня добирается.

— Как дела дома у Эмелии?

Дерьмо.

— Показываю ей, кто тут главный, — отвечаю я, потому что это правильно. Я не могу сказать ему иначе.