Безжалостный принц

Габриэлла поворачивается ко мне, видя мою борьбу. Ее лицо каменеет.

— В чем дело? — спрашивает она.

— Мне пора, — отвечаю я и отворачиваюсь.

Она бежит вниз по лестнице и хватает меня за руку. Я смотрю на нее так, чтобы напомнить ей, кто я. Она обращает внимание и отпускает мою руку, выпрямляясь.

— Почему? — бросает она вызов. — Из-за нее? Твоей трофейной невесты?

Я не готов признаться в этом никому, тем более ей. Я нависаю над ней. Она содрогается под тяжестью моего взгляда.

— Осторожнее, Габриэлла. Помни, с кем ты говоришь. Я не хочу тебя сегодня вечером.

Она отступает и делает шаг назад. С этими словами я оставляю ее. Я спускаюсь по лестнице, ведущей к выходу, по пути мельком замечая Тристана и Доминика в баре, но не останавливаюсь. Я даже не знаю, видели ли они меня.

Мое тело движется само по себе. Как будто меня зовут домой. Домой к ней.

Я еду обратно, думая о ней и о вчерашнем дне. Я думаю о том, как сильно она хотела меня. Когда я приезжаю домой, еще не так поздно, но я не знаю, спит ли она. Дверь ее спальни открыта. Когда я подхожу, я останавливаюсь и жду у двери, когда вижу, что она стоит на коленях на полу. Перед ней стоят несколько маленьких баночек с косметикой и белая копировальная бумага. Она рисовала на ней.

Я различаю ласточек, летящих над горой. Небо размазано оттенками синего и фиолетового. Она окунает пальцы в одну из баночек с тенями для век и размазывает их по тем местам, которые не были тронуты.

Я не отдал ее художественные принадлежности, потому что у меня были планы на них. Планы на нее. Ничего злонамеренного. Это была просто идея, но сейчас мне на самом деле плохо, когда я вижу, как она использует все, что может найти, чтобы заниматься любимым делом.

Она передвигается на четвереньках, чтобы дотянуться до большой веерной щетки. Это дает мне возможность увидеть ее идеальную задницу в этих коротких шортах.

Только когда она обернулась, она увидела меня и вздрогнула от неожиданности.

Тревога, которую она обычно проявляет, когда она со мной, мгновенно отражается на ее прекрасном лице. Она встает, готовясь к тому, что я могу сегодня вечером припрятать в рукаве.

Мы молча смотрим друг на друга несколько мгновений. Она выглядит лучше, чем в моем воображении, и то, что я нарисовал, было чертовски хорошо. Отличие в том, что под ее взглядом таится тоска. Она доходит до меня и говорит, что она тоже обо мне думала.

Я вхожу и закрываю дверь, запирая щеколду, чтобы никто нас не беспокоил. Персонал будет знать, что если они повернут эту ручку, а дверь не откроется, то им нельзя стучать. Я пока не знаю, что я собираюсь с ней сделать. Все, что я знаю, это то, что мне придется к ней прикоснуться.

Я придвигаюсь к ней и делаю именно это. Я касаюсь ее щеки. Она отступает назад, от меня.

— Что ты делаешь? — спрашивает она.

Мой взгляд падает на то, как поднимается и опускается ее грудь и как учащается пульс ее сердца.

— Я хотел тебя увидеть, — отвечаю я. Когда слова слетают с моих губ, я ощущаю ту часть себя, которая была заперта годами.

Заперта с того дня, как я нашел свою мать в реке и увидел ее широко раскрытые испуганные глаза, смотрящие на меня так, словно она звала меня на помощь из могилы.

Я смотрю на Эмелию и чувствую себя тем человеком, которым я был до того, как это случилось. Тем человеком, которым я мог быть, если бы не обжегся.

Ее осенние глаза сужаются и наполняются разочарованием, которое я видел несколько ночей назад, когда она смотрела на мою рубашку.

— У тебя на воротнике помада, — говорит она. — И ты пахнешь духами.

Ревность.

Это все из-за нее. Ревность и боль. В отличие от того дня, однако, я не хочу дразнить ее по этому поводу.

— Это ее? — требует она, глядя мне прямо в глаза. — Габриэллы?

— Да, — отвечаю я. Боль в ее глазах усиливается. Никогда еще женщина не смотрела на меня так. В основном потому, что я никогда не давал им возможности поверить, что мы можем быть чем-то большим, чем просто трахаться.

— Кем для тебя является Габриэлла, Массимо?

— Друг.

— Друг, с которым ты спишь?

— Да… — Она выглядит явно подавленной этим заявлением. Ее грудь и плечи впадают. Брови хмурятся, а губы дрожат.

— Отстань от меня, — хрипло кричит она и отступает.

Я следую за ней, пока она не упирается спиной в стену, неустойчивая. Она делает движение, чтобы ускользнуть, но я кладу руки на стену по обе стороны от нее, загораживая ее.

— Отстань от меня, Массимо, — снова бормочет она.

— Нет, — отвечаю я, и в этот момент вспоминаю, что сказал Тристан.

Думай о том, что она, а не о том, кто она. Я сказал, что это одно и то же. Это не так. Она женщина, к которой я был привлечен месяцами. Я был привлечен к ней. Так же, как и сейчас.

— Я не хочу делать этого сегодня вечером, — говорит она, качая головой.

— Что делать?

Слеза течет по ее щеке.

— Послушай, ты говоришь мне, что я ничто. Я не хочу слышать о твоей ночи с ней. Мне не нужно напоминать, что я с мужчиной, который мне не принадлежит. А теперь убирайся…

Я не даю ей закончить. Прежде чем она успевает сказать хоть слово, я прижимаюсь к ее губам, захватывая ее прекрасный рот. В ту секунду, когда я пробую ее, все желание, которое я испытывал к ней прошлой ночью, нахлынуло на меня.

Ее вкус. Ее сладость, ее невинность, все это сводит меня с ума. Но я пьянею от вкуса ее потребности во мне.

Он такая же, как у меня.

Шок выводит меня из транса поцелуя. Я слегка отстраняюсь и впитываю ее ошеломленное выражение и желание в ее глазах. Это снимает с себя ограничения, которые я на себя наложил, и заставляет меня сказать ей правду.

— Я не спал с ней, — говорю я, еще больше себя шокируя. Я никому не объясняюсь. Ни свои действия, ни свои мотивы для чего-либо. И все же эта женщина заставляет меня сделать ее исключением. Особенно когда она делает неожиданную вещь, протягивает свою изящную руку, чтобы коснуться моей щеки.

Это первый раз, когда она добровольно коснулась меня. Это похоже на прикосновение ангела. Женщина слишком чистая для таких, как я. Женщина, которая не сломлена и не испорчена.

Она как будто имеет что-то святое в моем присутствии, в то время как я дьявол, ждущий у двери, чтобы провести ее по пути искушения. Она знает это. Она полностью осознает, кто и что я, но она смотрит на меня так, будто хочет меня. В ее взгляде я вижу путь к искуплению. Искуплению от мести, которую я искал так долго.