Безжалостный принц

Я не могу ее слушать. Я не могу смотреть на нее. Все, что я вижу в своем сознании, это безжизненная Эмелия в моих руках.

Она могла умереть. Вот в чем суть. Она могла умереть.

— Босс, извините. Мне следовало починить камеру. Я не хотел…

Ярость заставляет меня стрелять в вазу Мин у двери. Она разбивается. Ненавижу, когда люди используют это оправдание. Он не хотел. Конечно, он хотел. Если бы он не хотел, то не сделал бы со мной этого дерьма, зная о риске.

Когда я снова направляю на него пистолет, Кэндис бросается на него сверху. Я смотрю на них обоих и киплю.

— Массимо, нет, пожалуйста. — Она качает головой. — Не делай этого.

— Кэндис. Всегда есть проблемы. Помнишь Влада? Помнишь, как он убил Алиссу? — кричу я ей.

Она знает прошлое, поэтому хорошо помнит.

— Вот кто пришел за Эмелией сегодня. Он. Тот, кто работает с Риккардо. Камеры были установлены для нашей защиты, но я не могу быть повсюду и ограждать каждого от неприятностей. Такая простая вещь, как чертова сломанная камера, о неисправности которой я даже не знал, кто знает как долго, могла изменить все, что случилось сегодня. — Меня пробирает дрожь, когда я это говорю.

— Я знаю, знаю, — отвечает она. — Но это моя вина. Я могла бы рассказать тебе о камере. Я не должна была ничего говорить Эмелии. Я не должна была. Мэнни этого не делал. Это была я, и я обещала ему, что ничего не скажу. Ты не можешь убить его за то, что я сделала, просто потому, что ты не можешь убить меня. Если ты это сделаешь, ты будешь не лучше тех монстров. Пожалуйста…

Я прищуриваю глаза и с силой стискиваю зубы.

Я не гребаный монстр. Ее слова задевают меня. Они задевают меня. Мой палец ослабевает на курке.

Позади меня раздаются шаги, и я оборачиваюсь, чтобы увидеть отца. Я даже не знал, что он здесь. Он качает головой, и я опускаю пистолет.

Возвращаясь к Кэндис и Мэнни, я выпрямляюсь.

— Вставайте, — говорю я им обоим.

Они делают то, что я говорю.

— Мэнни, убирайся к черту с моей собственности. Убирайся к черту и не возвращайся. Лучше надейся, что я тебя больше никогда не увижу.

— Мне жаль, Массимо… — Я поднимаю руку, прерывая его.

— Не надо. Я не хочу этого слышать. Это ничего не значит. Я доверял тебе, а ты знаешь, что мое доверие трудно заслужить. — Я смотрю и на Кэндис, когда говорю это. Я включаю ее в это, потому что она права.

Она не должна была ничего говорить Эмелии. Она знает, насколько опасны эти воды.

Мэнни уходит. Кэндис смотрит на меня, ожидая, что я вышвырну и ее. Однако, как я не мог ее убить, я не могу вышвырнуть ее.

На этом я всех покидаю.

Мне нужно побыть некоторое время одному, чтобы остыть.

Я до сих пор не поговорил с человеком, с которым мне нужно поговорить больше всего.

Эмелия.

Уже поздно…

Я, должно быть, уже несколько часов нахожусь в кабинете. С каждой секундой становится все позже, а я все не могу заставить себя увидеть Эмелию.

Я не хочу говорить с ней, чувствуя себя таким образом. Жало предательства и страха слишком свежи.

Я хочу знать, что случилось, почему она вдруг решила сделать это сегодня. Но я боюсь ответа. Все всегда было дерьмом, но еще больше дерьма стало после смерти Джейкоба.

Она планировала это все время? Это должен был быть план, поскольку она могла увидеть отца и поговорить с ним только на благотворительном вечере. Если только она не позвонила ему.

Боже, мне нужно еще выпить.

Я иду к бару с напитками, беру стакан с маленькой полки и бросаю туда немного льда из мини-холодильника. Я наливаю себе скотч и выпиваю его, как только поворачиваю его в стакане и охлаждаю.

Раздается стук в дверь. Входит Доминик. У него снова тот взгляд. Я прикусываю внутреннюю часть губы, когда вижу, что он несет еще один конверт.

— Что теперь? Что еще? — спрашиваю я.

— Я нашел еще бумаги. Алмазы предназначены для Круга как группы. Риккардо планирует отдать Теням сорок процентов богатства, которое он получит от ресурсов Синдиката. Но именно так он изначально заманил Влада.

— Что это такое?

— Просто взгляни, Массимо, — он подходит ко мне и протягивает конверт.

Я ставлю стакан и открываю его. Мне надоело открывать конверты с плохими новостями. Но эта — мать плохих новостей. Я смотрю на первую страницу, и мое сердце останавливается, когда я читаю первые несколько строк. Кусочки гребаной головоломки складываются воедино. Теперь я точно знаю, почему гребаный Влад подумал, что я что-то у него украл. В ярости я оглядываюсь на Доминика.

— Где ты это взял? — хрипло говорю я.

— Массимо, ты меня знаешь, — отвечает он. — Это просто еще один кусочек пазла, который встает на место. Думаю, теперь мы знаем, что задумал Риккардо и как он уговорил Влада помочь ему. У этого мужчины влечение к молодым женщинам с каштановыми волосами и карими глазами. У Риккардо тоже были планы на Эмелию. Большие планы.

У меня пересыхает во рту.

— Блядь, — шиплю я и прохожу мимо него.

Пришло время увидеть Эмелию и показать ей, какой дьявол ее отец.

Глава Тридцать Пятая

Эмелия

Я ждала Массимо. Прошло несколько часов. Доктор ушел некоторое время назад, поэтому я ожидала, что он придет и вынесет свое наказание.

Мой разум подсказывал мне, что он это сделает, но потом я вспомнила, как он спас меня.

Он вернул меня из мертвых. Я услышала его.

Я помню мужчину, который плакал, обнимая меня. Его сердце билось так близко к моему уху, говоря о любви.

Потом мы вернулись сюда, и я как будто вошла в Зону Сумерек. Все казалось абстрактным и сюрреалистичным. Вокруг меня что-то происходило, и я не совсем понимаю, что именно.

В чем я уверена, так это в том, что Массимо в ярости. Я просто не знаю, куда он направил свою ярость. Он бы знал, что Кэндис или Присцилла рассказали мне о лодке, и поскольку я видела Присциллу дважды за последние несколько часов, но никаких признаков Кэндис, я склонна полагать, что он знает, что это была она. Я просто молюсь, чтобы он ничего с ней не сделал.

Я была здесь, сходила с ума от беспокойства, мои мысли были повсюду. Я даже не думала о том, что я жива. Я жива, но план пошел к черту. Папа послал тех людей, чтобы поймать меня. Они стреляли в Массимо и его братьев. Люди погибли. Я никогда не ожидала, что это произойдет. Я уверена, что папа уже знает, что мы потерпели неудачу.