Безжалостный принц

— Послушай меня, — говорю я, подходя к ней. Я подхожу близко, очень близко. Так близко, что я вижу дрожь на ее коже, которую она пытается скрыть. Она всегда боялась меня, не зная, могу ли я просто сорваться, если она подтолкнет меня не в ту сторону. Сегодня было чертовски близко. — Послушай меня, Габриэлла, и слушай внимательно. Сегодня последний день, когда ты это делаешь. Ты не должна возвращаться сюда и больше не должна писать мне ни о чем. Ты не должна приближаться ко мне и пытаться вытворять дерьмо, как сегодня, никогда больше.

Она больше не может скрывать дрожь. Ее глаза наполняются слезами, но я знаю, что она не заплачет. Она не плакса. Дело не в том, что она сильная. Она просто не хочет показывать эту уязвимость.

— Правильно. Так это все? Конец? — Ее голос дрожит.

— Мы расстались, когда ты посчитала, что это хорошая идея, прыгнуть в постель с сенатором Брэкстон. Для меня это было все. Мы расстались давным-давно. — Это правда и больше эмоций, чем я обычно показываю. Это говорит ей, что я был ранен тем, что она сделала.

— Ты никогда не полюбишь ее. Ты любил меня.

— Просто уходи. Я больше не могу об этом говорить.

Она бросает на меня грубый взгляд, собирает сумочку и выбегает в тот же момент, когда Тристан и Доминик входят в гостиную. Она почти врезается в Тристана, когда выходит, стуча каблуками.

Глаза Доминика расширяются, а Тристан бросает на меня неодобрительный взгляд. Из того, что было надето на Габриэлле, было очевидно, что под этим кимоно она была голой.

— Массимо, ты? — спрашивает Тристан, указывая вслед пустому следу, оставленному Габриэллой. Доминик с любопытством смотрит.

— Нет, эти женщины сводят меня с ума, — кипячу я.

— Ну, ты сейчас сойдешь с ума еще больше, — говорит Доминик, покусывая губу.

У него есть новости. Еще больше кусочков пазла.

— Добей меня, — говорю я.

— Я взломал, и то что я смог увидеть, я думаю, что они ждут партию алмазов, которая должна прийти в течение следующих трех дней. Это должно быть оно. Это кровавые алмазы, которые стоят кучу денег. В письмах, которые я видел между ним и Владом, были упоминания Африки и шахт. У них есть сделка. Я все еще изучаю это, но я хотел бы дать тебе наводку.

Блядь, блядь. Я стиснул зубы. Бриллианты.

Прежде чем я успеваю открыть рот, дверь открывается, и вбегает Присцилла. Она знает, что никогда не следует прерывать, когда кажется, что я на деловой встрече. Но я не собираюсь разговаривать свысока с женщиной, которая для меня как мать.

— Массимо, мы не можем найти Эмелию. Она должна была спуститься на обед. Она не спустилась. Мы искали вокруг. Камеры показывают ее на пляже, но потом она просто исчезла.

Моя кровь стынет, а горло пересыхает.

— Что? Что значит исчезла? Она не могла просто исчезнуть. Камеры должны все зафиксировать.

— Где на пляже она была? — спрашивает Тристан. — Она ушла в море?

О Боже. А что если она это сделала?

Мне вспоминаются холодные мертвые глаза Ма. Сделала бы это Эмелия? Пошла бы в море и умерла? Если ее не нашли, а она была на пляже, есть только одно место, куда она могла пойти. Она не знает о пещере. Я убедился, что никто ей не сказал. Так что же случилось?

— Она просто шла по пляжу, собирая ракушки. Она не была похожа на себя, — говорит Присцилла.

— Как давно камера это засняла?

— Двадцать минут.

— И больше ничего? — спрашиваю я. Мой чертов голос дрожит. Это моя вина.

Присцилла качает головой.

— Я думаю, я знаю, куда она пошла, — говорит Кэндис, делая шаг вперед. Ее лицо призрачно бледное, глаза тяжелые от печали.

— Куда? — Я сжимаю кулаки.

— Пещера и она взяла лодку. Камеры не работают на той стороне пляжа, — признается она. Я смотрю на нее в ответ. Кэндис — женщина, которой я доверяю почти так же, как своим братьям.

— Камеры не работают? — рявкаю я. Я не знал об этом, но, очевидно, охрана что-то от меня скрывает. Кто-то сегодня умрет.

— Нет, но мне очень жаль. Мне очень жаль.

— А как Эмелия узнала о камерах и лодке? — Я догадался, но хочу услышать это сам. Из ее уст. Как она помогла Эмелии сбежать. Так умно обмануть мое доверие.

— Я ей сказала.

Я реву, и она начинает плакать. Я бросаюсь к ней. Тристан и Доминик хватают меня.

— Массимо, надвигается шторм, а Эмелия не очень хорошо плавает, — быстро говорит Присцилла. — Я не могу представить себе молодую женщину, гребущую на лодке по такому морю. И куда? Куда она плывет? Она не выживет в такой воде.

Паника и ужас уже заставляют меня двигаться. Мне все равно, почему она ушла, или как она ушла, или кто помог ей уйти. Черт, мне даже все равно, удастся ли ей сбежать. Я просто не хочу, чтобы она умерла.

Я бегу со всем, что внутри меня. Только когда я выхожу наружу, я понимаю, что Доминик и Тристан следуют за мной. Мы мчимся через террасу и вниз по пляжу к пещере. Лодка действительно исчезла. Это подтверждает эту часть головоломки. Она забрала ее.

Мы прыгаем в катер, и я вставляю ключи в зажигание. Как только мы отчаливаем, я сразу вижу, насколько бурное море. Обычно я беру лодку на рыбалку в более спокойных водах. Я бы никогда не рискнул отправиться в такие воды на этой лодке, не с таким бурным морем.

Тристан хватает бинокль, а Доминик начинает осматривать веревки и другие вещи, которые я спрятал под приборной панелью.

— Ты ее видишь? — спрашиваю я Тристана.

— Нет, — отвечает он.

Я пытаюсь рассчитать время. Присцилла сказала, что ее видели двадцать минут назад на пляже. Так что, может быть, она была здесь по крайней мере тридцать минут, плюс-минус. Но моя догадка так себе, потому что это ничего не значит.

Я не знаю, как долго она здесь. Я не знаю, опоздал ли я. Если она на тридцать минут впереди нас, то она далеко. Я ускоряюсь все быстрее и быстрее.

— Массимо! — кричит Тристан. — Вон там, смотри! — он указывает, и я вижу. Я вижу, как лодка качается на воде.

— Еще одна лодка приближается, — говорит Доминик. Он указывает дальше на катер, направляющийся к Эмелии. Нет никакой ошибки, он направляется к ней. Он собирается врезаться в нее.

Я ускоряюсь и заставляю лодку двигаться так быстро, как только могу. Когда мы приближаемся, я вижу, как она плачет внутри лодки. У нее, похоже, нет весел. Я не удивлен. Лодка сильно качается на волнах, и вода плещется внутри.