Билет на всю вечность : Повесть об Эрмитаже. В трех частях. Часть третья

Посреди камеры ввинтили маленький металлический столик и две круглые табуретки, тоже привинченные к полу.

«Две табуретки – значит, могут кого-нибудь подселить. Да тут и одному тесно – конура какая-то!» – возмутился Евсюков, продолжая изучать скудный интерьер камеры. Прилечь тоже было некуда, не на каменный же пол, а шконка днем убиралась в стену, прямо как в купейном вагоне, и раскладывалась только на ночь. Тогда можно было поспать, если не поведут на ночной допрос, что часто практиковалось в Сухановке. Когда шконка откидывалась, то между ней и табуретом удавалось едва протиснуться или приходилось перепрыгивать. В зависимости от комплекции.

Наручники с него не сняли, но нацепили браслеты спереди – можно было хоть кистями потрясти, чтобы руки не затекали, хотя это мало помогало. Табак понял, что на сей раз накрепко попал в дурную историю, никакой папа не вытащит. Но кто-то ведь должен вытащить!

«Сам я отсюда не выберусь. Никак. Если не помогут. А помогут? Должны».

Он ударился в воспоминания про свои жестокие забавы и окаянства, которые ему всегда сходили с рук. Почти всегда.

Сколько он себя помнил, отец всегда занимал высокие должности, имел обширные связи не только в Одессе, но и в Москве, в том числе в силовых структурах, поэтому купировал проказы сынка, а иначе эти проказы стоили бы ему очень дорого.

Первый раз Женя столкнулся с органами правопорядка в пионерском лагере в возрасте пятнадцати лет. К тому времени он превратился в рослого, мускулистого юношу, и на него с интересом поглядывали девчонки. Там, в лагере, он познакомился с пионервожатой соседнего отряда Леной, худенькой романтичной девушкой восемнадцати лет. Женя ей понравился, и они часто проводили вместе свободное время. Как-то Лена пригласила его к себе в комнату и начала читать стихи. Стихи его мало интересовали, в нем заиграли мужские гормоны, и он начал гладить девушку по плечам, пытался поцеловать. Лена отстранилась. Тогда он повалил ее на кровать и, преодолев сопротивление, грубо изнасиловал.

С тех пор Лена избегала какого-либо общения с Женей. Это его бесило, и он в отместку рассказал товарищам о своих плотских утехах. Новость быстро разнеслась по всему лагерю, девушку начали травить все кому не лень. Вмешалось руководство лагеря, а вскоре появился дознаватель. Девушка рассказала в деталях, как все произошло. Жене грозила колония для малолеток, но вмешался папаша, и дело переиначили, вывернули наизнанку: оказалось, что это Лена соблазнила несовершеннолетнего. После этого девушка куда-то исчезла, но Женю это мало интересовало.

Второй раз он столкнулся с законом в школе, перед самым выпуском, – он поругался с одноклассницей и ткнул ее карандашом в глаз. Как-то само получилось, рефлекторно. Девушку отвезли в больницу и вызвали милицию. Глаз удалось сохранить, а инцидент замяли с помощью денег, – мол, глаз-то цел, а тут такая приличная сумма прилетела. Семья девочки жила бедно, и на компромисс согласились.

А Евсюков младший оценил свою безнаказанность, почувствовал себя царем горы, который может измываться над людьми, приравнивая их к безропотным кроликам, и испытывать от этого неизмеримое удовольствие. Как-то в припортовом районе он начал предлагать прохожим выпить мочу из бутылочки за приличную сумму денег. Над ним смеялись или просто отворачивались, а один портовый бродяга согласился, выпил, причмокнул и пояснил, что бабушка рекомендовала ему пить мочу для лучшего пищеварения. Это сильно рассмешило Женю, и он продолжил отвратительный эксперимент. Но на сей раз ему не повезло – ему набили морду и освободили карманы от денег.

И тогда он осознал истину – не надо участвовать самолично в рискованных мероприятиях, а следует привлекать к этому людишек, готовых за обещания, ради самоутверждения или за деньги творить что угодно. А таких оказалось предостаточно. Женя начал устраивать гладиаторские бои в скверике, что недалеко от его дома. Оба участника получали денежные призы, но победитель намного больше. Дело начало расширяться, появился тотализатор. Кассу держал Евсюков, отстегивал себе оговоренный процент и, кроме того, получал истинное удовольствие от процесса. Кто-то стуканул в милицию, и букмекеров вместе со зрителями разогнали, пообещав пересажать всех, если продолжат.

Женя давно понял силу денег. Они ему были нужны вовсе не для приобретения всяких шмоток или цацек – они его мало интересовали, а для организации авантюрных дел. Он превратился в отъявленного авантюриста, циничного и злобного. Душа его рвалась к сомнительным приключениям, привлекая неустоявшихся личностей за деньги или просто так. Он не пожелал продолжить учебу, хотя с помощью отца мог бы поступить в приличный вуз, да и сам бы поступил – в школе он получал неплохие отметки.

«Писать, читать, считать научили – и хватит. Мне нужны другие знания, а этому в вузах не учат».

Отец выделял сынку приличные суммы на карманные расходы и предлагал непыльную работу, но тот упорно отказывался. Не от денег, от работы. К тому времени Женя оброс мелкими криминальными связями, и ему предложили раскладывать по тайникам пакеты с курительным наркотиком. Сам он раз попробовал покурить, но ему не понравилось. Да и ремесло ему не понравилось, хотя и платили прилично. «Слишком мелко – не мой уровень, надо брать выше».

А когда началась война, то его призвали в армию и отправили на фронт. И отец не помог. Женя вовсе не собирался сражаться за Родину, а тем более отдавать свою жизнь, – самому пригодится; он был вне всякой идеологии, хотя в школе его очень старались приучить к коммунистическим идеям. Сначала он хотел дезертировать, но передумал. Надо было чем-то жертвовать, чтобы сбежать с фронта. «Жертвуй малым, чтобы сохранить остальное». И он пожертвовал. При первом же боестолкновении прострелил себе ногу и попал в госпиталь. Там он познакомился с таким же «самострелом», который предложил ему войти в состав серьезной структуры.

– Деньги дадут огромные.

– А как же фронт? – спросил Евсюков.

– Отмажут, – ответил ему сосед по кровати.

После излечения он познакомил Женю с серьезным мужчиной – это Евсюков сразу же интуитивно осознал. Они пошли в столовую, и незнакомец, назвавшийся Альбертом, предложил Жене без утаек рассказать свою биографию, чтобы понять, с кем имеет дело и почему этого парня ему рекомендовали. Евсюков понял, что шутками здесь и не пахнет, и качественно исповедался. Альберт подумал и сделал неожиданное предложение: организовать налет на портовый склад с медикаментами, предложив за работу огромную по понятиям Жени сумму денег и огромный аванс. Хоть сейчас.

– Вы такие доверчивые? – спросил Евсюков.

– Жизнь нас заставила быстро разбираться в людях. Самое большее, что мы можем предложить, это доверие. Будет доверие – будет всё. А теряют доверие вместе с головой. Ну, как?

Альберт упер в Евсюкова жесткий и проницательный взгляд.

Женя долго не раздумывал и согласился. Это была его стихия. Ему дали прозвище Табак, и жизнь Евсюкова превратилась в удивительный приключенческий роман.

Его воспоминания прервал надзиратель, подав-ший команду «На выход». Табака отвели в комнату для допросов. Там находились следователь Слепцов и лейтенант с позывным «Мамонт» для психологического, а при необходимости и физического воздействия. Его внушительные габариты и бульдожья челюсть призывали к искренности показаний арестованного. С Евсюкова сняли наручники, и он уселся напротив Слепцова. Тот, как обычно, начал с неожиданного и сбивающего с толку вопроса, нарушив регламент типа «фамилия, имя, отчество» и так далее.

– Ты в курсе, что твоего отца арестовали, и по твоей милости?

– Я давно не общаюсь с отцом – у нас разные взгляды на жизнь, – слегка напрягшись, пояснил Табак.

– Может быть, может быть… А это он тебя науськал взорвать снарядный завод?

Выражение лица Слепцова ужесточилось.

– Отец строит коммунизм – ему не до этого. И о каком таком заводе вы говорите? Знать не знаю.

– Хорошо, к этому мы еще вернемся. А почему ты выпрыгнул в окно и пытался бежать? И стрельба в квартире началась, нашего сотрудника ранили. Кого ты так испугался?