Билет на всю вечность : Повесть об Эрмитаже. В трех частях. Часть третья

– Зюзин, не зли меня! – рассердился Савин. – Твое алиби меня в данный момент не интересует. Рассказывай, чем ты связан с Манюховым!

– Да не знаю я вашего Манюхова, – начал Зюзя и осекся. – Фотограф!

– Вспомнил? – догадался Савин.

– Как выглядит ваш покойник? – поинтересовался Зюзя и, выслушав ответ, сокрушенно покачал головой: – Похоже, я знаю того, о ком идет речь. Только ни имя его, ни фамилия мне неизвестны. Мне он представился как Рафаэль, был такой портретист в эпоху Возрождения, так он мне сказал. Видно, ваш фотограф считал, что в своем роде он тоже художник.

– Не важно, как он себя называл, – вновь поторопил Савин. – Расскажи все, что ты знаешь о Рафаэле.

Зюзя еще с полминуты мямлил что-то невразумительное, объясняя, что не хочет загреметь в тюрьму за старые заслуги. Савину пришлось пообещать, что никакой ответственности за совместную с Манюховым деятельность тот ответственности не понесет, если только его дела не связаны с убийством. Видно, Зюзя в своей непричастности к «мокрухе» был уверен, потому что после обещания Савина успокоился и начал говорить. Как и предполагал старлей Якубенко, фотограф Манюхов оказался не таким добропорядочным гражданином, каким хотел выглядеть. С Зюзей он познакомился три года назад, и произошло это совершенно случайно, когда тот решил выманить у фотографа пару-тройку монет.

В то время Зюзя промышлял в поездах пригородного назначения, следовавших в самых разных направлениях. Как правило, он садился в вагон, высматривал добычу, подсаживался ближе и начинал обрабатывать жертву. Истории, которые он «скармливал» жертвам, были всегда разные: больная мать, которой требуется постоянный уход, а он не в состоянии найти постоянный заработок; неверная жена, выгнавшая бедолагу из дома без гроша за душой и с загубленной психикой; коварный друг, обобравший до нитки и бросивший в чужом городе, и многое другое. Истории подбирались в зависимости от пола, возраста и социального положения жертвы.

Для Манюхова Зюзя приготовил шикарную историю о том, как он со своей благоверной приехал покорять Москву. Все было хорошо: они устроились на мебельную фабрику (он грузчиком, жена делопроизводителем в отдел кадров), получили комнату в семейном общежитии, начали обустраивать быт, а через год жена вдруг объявила, что полюбила другого! Недолго думая, она бросила все и ушла к любовнику, а он не придумал ничего лучше, как взять и с горя запить. Три месяца его терпели на работе, а потом уволили. Оказавшись без жены, без жилья и средств к существованию, он наконец опомнился и теперь собирает деньги, чтобы вернуться домой.

Манюхов слушал Зюзю внимательно и ни разу не перебил, хоть рассказ звучал сбивчиво и довольно нудно. Зюзя уже потирал руки и мысленно пересчитывал монеты, которые получит от заинтересованного слушателя, но он ошибся. Выслушав историю, Манюхов похлопал Зюзю по плечу и произнес что-то вроде «хорошая попытка». Зюзя вдруг разозлился! Столько времени потрачено, а этот пижон не желает выложить ни копейки. На какое-то время он потерял над собой контроль и выложил Манюхову все, что думает о таких вот бессердечных хлыщах, как он. А Манюхов вдруг расхохотался. Смеялся долго и заразительно, а потом предложил Зюзе работу! Настолько легкую и прибыльную, что Зюзя не раздумывая согласился.

Со слов Зюзи, Манюхов «подрабатывал» шантажом. Заработная плата в сто двадцать рублей бывшего воспитанника детского дома не устраивала, и он решил, что может извлекать сверхприбыль, продавая чужие секреты. Как такая мысль пришла ему в голову, Манюхов Зюзе не рассказывал. Да и о том, как ему удается проворачивать свои темные делишки, Манюхов не распространялся. Работа Зюзи заключалась в следующем: в определенные дни он садился на электричку и ехал за тридцать километров от Москвы, в дачный поселок «Красный бор».

Поселок был знаменит тем, что являлся местом отдыха партийных работников среднего звена, людей так называемых богемных профессий и начальников всех мастей, начиная от директора кирпичного завода и заканчивая заведующим оздоровительным центром. Устроившись близ поселка, Зюзя начинал снимать. Иногда день проходил впустую, а иногда удавалось заснять пикантные сцены, которые, как полагал Зюзя, Манюхов использовал для шантажа.

– Ты уверен, что имел место шантаж? Об этом тебе сам Манюхов говорил? – остановил рассказ Зюзи Савин.

– Разумеется, нет. Он очень скрытный, лишнего не болтает. Только и я не полный кретин. Для чего еще можно фотографировать парочки, если не для шантажа? Не думаете же вы, что он делал эти снимки на память, – парировал Зюзя. – К тому же он дал четкие указания на всякую ерунду пленку не тратить.

– Что, по его мнению, считалось не ерундой?

– Измены, конечно, – как само собой разумеющееся, объяснил Зюзя. – Знаете, люди, которые пытаются скрыть свою связь, ведут себя определенным образом. Имея опыт, выделить таких людей очень просто. Они встречаются в уединенных местах, постоянно оглядываются по сторонам, а после расходятся в разные стороны по одному. Супружеские пары так не поступают.

– Вы что же, снимали любовные сцены? – шокированный откровениями Зюзи, произнес участковый Нырков. – На лоне природы, так сказать?

– Не часто, – ничуть не смутившись, ответил Зюзя. – Обычно парочки уединялись в отдельно стоящих домиках или в машине. Но пару-тройку раз бывало.

– Мерзость какая. – Нырков поморщился.

– Мерзость – это с помойки жрать, – выдал Зюзя. – А получить трехан за десяток снимков – вполне приличная работа. Даже жалко, что он с этим делом завязал, – добавил Зюзя, подводя итог рассказу.

– Почему ты так решил?

– Потому что он с прошлого года меня не вызывал. Раньше по два раза в месяц дергал, а сейчас нет.

– Когда ты в последний раз на него работал? – уточнил Савин.

– В прошлом октябре. Где-то в середине месяца. Я тогда много наснимал. Три или четыре пленки извел. Думал, он мне премию выпишет, да шиш там. Пленки забрал, а деньги так и не принес. Даже за работу!

– Пленки ты относил ему домой? – задал очередной вопрос Савин.

– Никогда у него не был. Этот Рафаэль всегда отличался скрытностью.

– Тогда каким образом вы общались?

– Давно, еще в самом начале, он отдал мне фотоаппарат. Неказистенький, старенький, но с работой он справлялся хорошо. Когда я был ему нужен, он приходил к Трем вокзалам, приносил аванс. На него я покупал пленки и ехал в «Красный бор». Потом отправлял пленки на номер абонентского ящика. Примерно через неделю он снова приходил к Трем вокзалам и расплачивался за работу.

– Но в тот раз не пришел, – подытожил Савин. – И это не показалось тебе странным?