Билет на всю вечность : Повесть об Эрмитаже. В трех частях. Часть третья

С Садового кольца «эмка» свернула на улицу Карла Маркса, после пересечения с Новой Басманной весело покатила по Спартаковской. До дома, где проживал содержатель притонов, оставалось ехать минут пятнадцать.

В квартиру к Лёве можно было завалиться и вдвоем – серьезного противодействия с его стороны Иван Харитонович не ожидал. Был когда-то лихой налетчик Северный, да весь вышел. Спекся. «Подался в кладовщики», – так говаривали блатные об ушедших на покой старых и больных ворах-законниках. О слабом Лёвином сердечке доверительно сообщил на повторном допросе Адам Бернштейн, а Эмухвари сегодня эту информацию подтвердил.

А вот в притон, расположенный в промышленной зоне, вдвоем лучше не соваться. В притоне можно было нарваться на кодлу обезумевших от марафета бандитов, поэтому Старцев и вызвал Василькова, Горшеню с пятью автоматчиками оперативного отряда. Бойко, Баранца и Кима он трогать не стал. Те в поте лица работали с архивными документами различных ведомств в поисках следов таинственной немецкой компании Pharma Fausto-Rindon. А Бойко вдобавок регулярно названивал по межгороду коллегам из Великого Новгорода – теребил их насчет местного авторитета, поставлявшего в столицу немецкий препарат. Новгородцы помогали как могли: «рыли землю», искали, расспрашивали осведомителей, но пока что безрезультатно.

– Да… как выясняется, Великий Новгород – не такой уж маленький городишко, – помолчав, мрачно заметил Иван Харитонович. – Надо бы возобновить дежурства на Ленинградском вокзале – другими путями выехать в сторону Новгорода невозможно. Так что смысл в дежурстве имеется. Вдруг так случится, что Лёву не найдем?

– Дежурство не помешает, – очнулся от раздумий Егоров. – Хотя на месте Авиатора я больше на Ленинградский и носа бы не сунул. Добрался бы на попутках до Ховрино или Поварово, где поезд делает первые остановки. Там купил бы билет, спокойно сел в вагон и поехал бы в свою криминальную командировочку…

По просьбе Старцева пожилой водитель остановил машину в квартале от пересечения Рубцовской набережной и улицы Энгельса. Где-то там на Т-образном перекрестке и находился дом, в котором проживал Лёва Северный. Наказав водителю ждать подкрепление, дальше оперативники отправились пешком.

Описанный Гиви Эмухвари дом отыскался быстро. Кирпичный, одноэтажный, с единственным подъездом в центре здания.

– Лёва занимает квартиру под номером два, – припомнил Егоров. – Значит, квартир в доме немного.

– Домишко-то по размерам скромный. Не то что купеческий в Грохольском, – заметил Старцев, останавливаясь у крыльца. Прислушавшись, удивленно спросил: – Празднуют, что ли?

Из распахнутых окон по левую сторону от крыльца доносились мелодичные переливы гармошки, голоса, смех.

– Среда и не красный день, – пожал плечами Егоров. – Может, свадьба или день рождения?

– Одно понятно: не похороны. – Иван вошел внутрь.

Поднявшись по короткой лесенке, оперативники оказались на площадке с двумя дверьми. Левая под номером 1 была приоткрыта. Рядом с ней сиротливо стоял велосипед, на полу теснились несколько пар летней обуви. В квартире на полную катушку шла гулянка.

Приготовив оружие, Старцев постучал в квартиру с цифрой 2 на двери. Егоров с пистолетом в руке встал сбоку от двери.

Никто не открыл. Подождав, Иван постучал громче. И опять никакого движения.

Приложив к дверному полотну ухо, Василий пытался прислушаться, да где там! От соседей исходило столько шума, что в подъезде хоть кричи.

Внезапно соседская дверь распахнулась и на площадку вывалился крепко подпитый мужичок лет пятидесяти пяти. Небольшого роста, в светлой парадной рубахе, в темных полосатых брюках и в сандалиях на босу ногу.

– А вы кто такие, едрить через коленку? – Он замер с папиросой и спичками в руках.

Успев спрятать оружие, Старцев быстро нашелся:

– Да вот к соседу вашему стучимся, папаша. Сговорились встретиться, а никто не открывает.

– А как его звать-то, с кем сговорились? – хитро прищурился мужичок.

– Лёвой его зовут.

– Верно, Лёва тут проживает, – расслабился сосед и расплылся в доброй улыбке. Подпалив папироску, протянул: – Лёву я уважаю. Деловой человек!

– Так и мы пришли, так сказать, засвидетельствовать свое почтение, – подключился к разговору Егоров. – Не подскажете, где он?

– Не-е. Нам тут не до него, едрить через коленку, с полудня празднуем.

Подпитый и разговорчивый сосед – ценнейший клад для следствия. Такой расскажет много больше любого свидетеля. Оперативники не торопились покидать подъезд и решили составить мужичку компанию, выкурив по папироске.

– Что ж у вас, папаша, за праздник такой? – поинтересовался Старцев, чиркнув спичкой о коробок.

– Как что за праздник?! Так союзники японцев же треклятых разбомбили! Вон давеча в «Правде» пропечатали об их готовности принять условия этой… как ее… Потсдамской декларации! Стало быть, конец войне-то!

В европейской части Советского Союза война отгремела более трех месяцев назад, закончилась она и в самой Европе. Но где-то очень далеко, за многие тысячи километров от Москвы – на Дальнем Востоке, Сахалине и Курильских островах – самые боеспособные части Красной армии успешно громили Квантунскую армию и соединения японского Пятого фронта. Советские войска не только гнали японцев с названных территорий, но и готовились к высадке на втором по величине острове метрополии – Хоккайдо. И что именно праздновал сегодня мужичок с многочисленными гостями, сыщикам было непонятно.

– Чему же радоваться, папаша? – переглянулись они. – Японцы пока не капитулировали. Да и народу гражданского от атомных взрывов немало погибло.

– А мне их народ, едрить через коленку, до одного места! Ни мы, ни наши союзники на их острова не нападали! Сами сунулись, сами и обожглись! – мужичок выпустил изо рта клуб дыма. – Сынок мой Аркадий и племяш Антоха с войны живыми возвращаются – ясно? Вот потому и празднуем. И сердечное спасибо американскому верховному командованию за то, что поставило точку в этой распроклятой канители. Шутка ли – с одной войны сынков наших отправили на другую! Ждали-ждали их, молились, переживали, считали кажний день на календаре, а они по «железке» мимо дома – японских самураев жучить! Да, лихо американцы вдарили – ничего не скажешь! Но сколько своих солдатиков от смерти уберегли и скольким нашим дозволят домой живыми вернуться, а? Теперь-то японский фашист не сопротивляется! Стало быть, конец войне и сынки наши вскорости вернутся, так аль не так?..

Логика подвыпившего мужика была простой, прямолинейной, но по-человечески понятной. Никакие высокие материи, никакие лозунги и пламенные речи не могли сгладить горечь от потери близких людей. Поэтому их возвращение с жестокой кровопролитной войны воспринималось долгожданным праздником и самой большой наградой.

– Сын и племяш с фронта возвращаются – это здорово, – заулыбались сыщики. – Прими, папаша, наши поздравления!

Тот вмиг оттаял. Упрямое выражение лица и желание до хрипоты доказывать свою правду исчезли.