Билет на всю вечность : Повесть об Эрмитаже. В трех частях. Часть третья
Шрифт:
Освоив костыли, она горела желанием помочь пожилой женщине, но та запрещала появляться там, где Катю могли заметить любопытные соседи. Не выходила девушка и за калитку – сидела либо в доме, либо с книгой на лавочке под сенью фруктовых деревьев.
Коротая время в одиночестве, она часто вспоминала последний поход из лагеря, привал на дне неглубокой лощины, скоротечный бой… Взрыв немецкой гранаты оглушил ее, обдал осколками и отбросил в кусты. Однако сознание девушка потеряла не сразу, а спустя несколько минут, когда ее накрыл болевой шок. Почему-то ее уходящее сознание как будто зафиксировало знакомый мужской голос. Она никак не могла
Крымская наступательная операция советских войск, окончательно освободившая полуостров от немецких оккупантов, завершилась только через два года – в мае 1944-го. Все это время Екатерина жила в доме Аглаи Петровны. Она кое-что знала о гибели партизанского отряда, командовал которым старый большевик Гаврилов. Девушка по крупицам собирала сведения о людях, состоявших в отряде Гаврилова и боровшихся с фашистами. Но кто был повинен в гибели отряда, когда и почему это случилось, узнать так и не удалось.
С мая 1944 года исчезла необходимость скрываться от соседей. Но сразу же образовалась другая напасть: в селах появились подразделения войск НКВД, началась насильственная депортация крымских татар. Объяснялось это очень просто. В докладной записке Государственному комитету обороны СССР Лаврентий Берия писал: «…Значительная часть татарского населения Крыма активно сотрудничала с немецко-фашистскими оккупантами и вела борьбу против Советской власти».
Уже в течение первой недели несколько татарских семей погрузили с вещами в автомобили и увезли в неизвестном направлении.
Как-то утром в дом ворвалась Аглая Петровна и со слезами в голосе объявила:
– Семью Музафара увозят!
Катя схватила костыли и решительно направилась на улицу. Аглая поспешила за ней…
– За что вы забираете старого лекаря? – девушка подошла к сотруднику, руководившему депортацией.
– А вы кто такая? – недовольно спросил тот.
– Лейтенант Лоскутова. Разведчица. До тяжелого ранения состояла на должности шифровальщика и связного в партизанском отряде Гаврилова.
– Документы есть?
– Нет. Мы не брали с собой документов, когда уходили на задание. Но мою личность могут подтвердить руководители войсковой части 9903. Это особая разведывательно-партизанская школа под Москвой.
Сотрудник согнал с лица спесь и повернулся к девушке:
– У меня приказ. Вы должны понимать, если военный человек.
Девушка понизила голос, однако напора не сбавила.
– Вот эта женщина, – указала она на стоявшую поодаль Аглаю, – наполовину татарка, наполовину русская. Она нашла меня в лесу, на том месте, где наша группа напоролась на засаду, и притащила к себе домой. А татарский лекарь Музафар каждый вечер приходил и выхаживал меня. Они оба рисковали своими жизнями. Если бы фашисты узнали обо мне, то расстреляли бы всех троих. Понимаете?
Подумав, сотрудник нехотя предложил:
– Хорошо. Я не стану забирать его семейство. Но вы должны прибыть в ближайший отдел НКВД и дать письменные показания. Заодно запросим ваше личное дело в развед-школе.
Екатерина улыбнулась:
– Договорились…
Семью Музафара оставили в покое, а на Катю с тех пор сельчане стали смотреть уважительно, при встрече здоровались первыми.
Ближайший отдел НКВД разместился в Карасубазаре, переименованном во время депортации крымских татар в Белогорск. Туда Екатерина и отправилась на попутном транспорте.
В
отделе с девушкой довольно долго разговаривал старший сотрудник. Вначале он держался сухо, задавал много вопросов, подробно фиксировал ответы на бумаге. Но по ходу беседы его отношение к раненой девушке менялось. А когда она перечисляла фамилии партизан из отряда Гаврилова, сотрудник и вовсе разволновался. Он был родом из этих мест и многих жителей Судака знал лично.На всякий случай он все же задал последний проверочный вопрос:
– Кто был начальником штаба отряда?
– Студеный, – спокойно ответила Катя.
– А ты в курсе, что он жив? – вдруг огорошил ее сотрудник.
– Жив?! Анатолий Акимович жив?! Мне сказали, что погибли все…
– Гитлеровцы хорошо продумали операцию по уничтожению отряда. Сначала устроили засаду вашей группе, а расстреляв ее, поднялись к седловине, где окружили ничего не подозревавших партизан. В коротком бою погибли почти все. Немцы захватили в плен несколько раненых, среди них был и Студеный. У него во время боя еще и сердце прихватило; состояние было настолько тяжелым, что немчура сразу определила его в госпиталь. Вот оттуда Анатолий Акимович и сумел сбежать, когда полегчало. Долго скрывался в лесах, после освобождения Крыма вернулся в Судак.
– Вы разрешите мне его повидать?
– Конечно.
– Скажите, – недоумевала Екатерина, – откуда у немцев появились сведения о нашей тропе и о расположении лагеря? Ведь Гаврилов был острожным человеком: всегда выставлял охрану, посылал разведгруппы, менял места стоянки.
– Мы склоняемся к тому, что кто-то из партизан стал предателем, – вздохнул сотрудник НКВД. – Нам еще во многом предстоит разобраться.
Потом он долго расспрашивал, как погибла группа сопровождения, ведь свидетелей последних минут жизни этих бойцов не осталось.
В завершение беседы чекист сказал:
– Спасибо, Екатерина Семеновна, за помощь. Запрос на твое «личное дело» мы отправим сегодня же, а когда получим ответ, справим тебе новые документы. Чтоб все честь по чести…
Через два месяца, когда из Москвы пришла копия «личного дела» Екатерины Лоскутовой и проверка была закончена, ее снова вызвали в Белогорский отдел НКВД. Тот же сотрудник, но уже с доброй улыбкой на лице, поднялся из-за стола, помог ей присесть на стул и вручил новенькие документы. Затем, сделавшись серьезным, достал из сейфа небольшую красную коробочку и такую же красную орденскую книжку.
– Для меня большая честь, Екатерина Семеновна, вручить вам орден Красного Знамени, – сказал он. – Вы были награждены им… посмертно летом 1942 года. Да, так уж вышло. В общем, я и мои товарищи очень рады, что судьба распорядилась по-другому. Держите. Поздравляю от всей души…
Катя ответила на рукопожатие и нерешительно приняла коробочку с орденом. Известие о награждении, да еще посмертно, стало для нее полной неожиданностью.
Когда у Кати появились документы и проживание в крымском селе Кокташ перестало носить полулегальный характер, в ее голове естественным образом зародилась мысль наведаться в Москву. Конечно, Крым Екатерине безумно нравился, старика Музафара она уважала и любила, а Аглаю Петровну вообще считала второй матерью. Но в Москве, во 2-м Астрадамском тупике, проживала ее родная сестра, ее кровинушка Даша. Душа тосковала по ней, мучилась: как она там справляется с хозяйством, ладит ли с пьющим папашей?..