Бирит-нарим

За выносливость и силу?.. Лабарту молча опустил взгляд. Ты хотел стать сильнее, Илку? Но ты еще станешь сильным -- с каждым годом возрастает твоя мощь. А я, никогда...

– - Зачем, Илку?
– - повторил он, не поднимая глаз.
– - Посмотри на меня, я никогда не стану сильнее. Но все же я не проводил обряда и не проведу.

– - Я знаю.
– - Голос бывшего хозяина Аккаде был еле слышен, шелестел, будто песок, текущий из ладони.
– - Ты бы стал отговаривать меня... Вот почему я дождался, пока ты покинешь город.
– - Он замолк, перевел дыхание и продолжил: -- Мне не нужна была сила. Я не хотел никого обращать. Дети сердца повзрослели бы и оставили меня... Я хотел, чтобы кто-то был рядом со мной всегда, не смотря ни на что.

Всегда? Твоя хозяйка разлюбила тебя и оставила, и потому ты хочешь, чтобы кто-то был тебе предан и, как собака, ходил по пятам? Этого ты хотел? И к чему привело это, Илку?

Резкие слова уже готовы были сорваться с языка, но на этот раз Лабарту сумел удержать их.

Мгновение молчал, а затем поднялся, протянул руку и сказал:

– - Пойдем. Поднимемся к свету. Тебе нужна кровь.

2.

Ступени зиккурата -- синие и белые, зеленые и желтые -- покрылись следами копоти и засохшей крови. Исчезли медные чаши, в которых на восходе и закате курились благовония, и не было у подножия лестницы ни жрецов в белых одеждах, ни стражей с оружием. Но ступени по-прежнему поднимались к вершине пирамиды, туда, где недавно еще возвышался храм Инанны, споривший своим богатством со святилищем в Уруке.

Теперь от храма остались лишь руины.

Они чернели на вершине зиккурата, словно обломки гнилого зуба, и Лабарту смотрел туда, запрокинув голову и позабыв для вида заслониться от лучей солнца, бьющих в лицо.

– - Я говорил, говорил, что не укрыться в храме!
– - пробормотал рядом старческий голос.

Лабарту обернулся.

В паре шагов остановился старик. Опирался на узловатую клюку и щурился, глядя вверх. Глаза его были красны, -- но от слез ли, от дыма или из-за груза прожитых лет? И не понять, бедняком ли он был прежде, или богатое одеяние превратилось в лохмотья.

– - Инанна покинула город и покинула храм, -- продолжал он.
– - Что толку бежать к ее алтарю и закрывать двери? Дикари ворвались и залили все кровью, убили тех, кто молил о пощаде...

Залили кровью...

Жажда приближалась, и Лабарту невольно облизнул губы. Дым над городом развеялся, но горький привкус, казалось, прилип к гортани, пропитал волосы и кожу.

– - Как такое могло случиться?
– - спросил Лабарту.
– - Как они могли взять Аккаде? Ведь войско и стены...

Старик повернулся. Взгляд его был мутным, глаза слезились.

– - Стены и войско не защитят от гнева богов, -- наставительно проговорил он.
– - Боги прокляли Аккаде, и оттого разрушен наш город. Ты зачем пришел сюда?
– - добавил он вдруг и ткнул пальцем в грудь Лабарту.

Тот невольно поморщился, но удержался, остался на месте. От старика пахло безумием, рука его дрожала, а в выпуклых венах текла темная кровь, полная недугов.

– - Я скоро уйду, -- сказал Лабарту.

– - Все уйдут, -- буркнул старик и вновь повернулся к зиккурату.
– - Город мертв. Где те, кто восхваляли приход Уту? Где те, что возносили вечерние жертвы? За грехи лугалей боги прокляли Аккаде. Стены разрушены, люди отданы на заклание, и не осталось ни богатства, ни славы... Сорной травой порастут улицы, в домах поселятся дикие звери. Каналы вокруг обмелеют, кирпичи разрушатся от ветра и солнца, и забудут люди, где Шаррукин построил свой город...

Лабарту мотнул головой, не в силах слушать безумные речи.

– - Так уходи отсюда!
– - сказал он, резко.
– - Зачем тебе умирать на проклятой земле?

И, подгоняемый жаждой, пошел прочь, -- искать в руинах чистую кровь.

3.

Этот дом, похоже, покинули еще до прихода чужеземцев. Одиноко стоял он в низине, на краю погорелого поля, нетронутый войной и пожарами. Ни двери, ни занавеси при входе, а внутри -- голый пол, без циновок и сидений. Во дворе -- пересохший колодец, но к чему экимму вода?

Вода не утоляет жажду.

Лабарту привел жертву во внутренний двор, и теперь она лежала на земле, обескровленная, под лучами полуденного солнца.

Смерть во власти чар... Многие почли бы за счастье умереть так. Лучше, чем от голода, бронзы или огня...

Лабарту выпрямился и взглянул на Илку.

Тот облизнул губы, чуть приметно улыбнулся и поднял голову, словно прислушиваясь.

Сила почти в полной мере вернулась к нему, и заметно это было по всему, -- по голосу, движениям и взгляду. И за этот короткий срок Илку вновь успел преобразиться, -- оставшиеся в живых горожане не узнали бы владельца оружейных мастерских. Увидели бы перед собой крестьянина, в знак скорби отрезавшего волосы и разорвавшего одежды, не знающего, что делать дальше.

Но разве это не так? Знает ли он, какой выбрать путь?

А я? Я знаю...

Лабарту вновь опустил голову, посмотрел на руки. Вот линии на ладонях, много их, сплетаются и расходятся... Но какая из них -- линия жизни, прерванная пять раз? И какая -- линия судьбы, прямая, как стрела? И что теперь? Илку вновь здоров и силен, нет нужды оставаться здесь, среди развалин, голода и трупов. Но куда пойти?

"Город Шаррукина, Аккаде, распахнет перед тобой ворота..."

Да, так сказал предсказатель, трижды по шестьдесят лет тому назад, в степи, на заходе солнца. Но потом он сказал о другом городе, и имя его...

Врата бога.

Илку поднялся. Полы его порванной рубахи были в грязи, в волосах -- пепел, но в этот миг Илку не походил на скорбящего. Стоял выпрямившись, настороженно глядя перед собой, словно видел нечто сквозь кирпичную кладку стены.

– - Мне кажется?
– - спросил он.
– - Или и впрямь приближается кто-то?

– - Да, -- кивнул Лабарту.
– - Твои чувства вновь остры, как и прежде. Чужой экимму идет к нам. Выйдем навстречу.

Небо было чистым -- ни облаков, ни дыма -- и, шагнув за порог, Лабарту остановился и запрокинул голову. Солнечный свет тек по коже, золотым теплом проникал в сердце, смывая мысли. Если так стоять, можно позабыть о разрушениях и войне -- река далеко, и канал не близко, город и дорога в стороне... А здесь лишь растрескавшаяся земля под ногами, сухие травы и поля.

Сгоревшие поля.

– - Люди отстроят города, -- проговорил Илку, словно угадав его мысли.
– - Даже если Аккаде и впрямь проклят, будет новый город. Другое царство... Здесь, в земле меж двух рек, люди не могут иначе.

Лабарту не ответил, закрыл глаза. Полуденный воздух не раскален, и уже не так горяча земля... Осень пришла, и скоро наступит зима, время прохлады и покоя.

Пришлый экимму появился, словно блик на воде, и ощущение показалось знакомым.

Кто он?