Благодарю, за всё благодарю: Собрание стихотворений

«За узкою тюремною решеткой…»

За узкою тюремною решеткой Рождается неясная заря, Неверный свет седой земле даря С улыбкою стыдливою и кроткой. Еще один осенний вялый день, Подхлестанный надеждою и страхом, Рассыпется пустозвенящим прахом, И новая падет на землю тень. И Баницы задремлет каземат. – Что завтра, друг, – расстрел, освобожденье? А где-то там леса гудят, шумят, И в гуле том – борьба, свобода, мщенье… 1941. Концлагерь «Баница». Белград

БАЛЛАДА О ДОМЕ

Ты видел ли тот мертвый дом? Скажи, в какой стране? Не всё ль равно, и пусть на слом Он обречен – во мне Он отразился, чтоб потом Столетия стоять И тесным памяти кольцом Сердца людей сжимать. Висел лохмотьями бетон, Ободранный скелет Чуть прикрывая. Сотни тонн Смесили мрак и свет. Там провалился потолок, Там грузно пол осел. Повеял легкий ветерок В подвале сколько тел? Как будто запах тубероз Исходит из щелей. – Молчи. Напрасен твой вопрос. Тот запах всё сильней. Смотри наверх – на лоскуты С цветочками обой, На небывалые кусты Над скрюченной трубой, Там застеклили небеса Лазурью пропасть рам: Сияет древняя краса И слышен птичий гам. Не вспоминай. И в день-деньской, Спасая свой паек, Уйди скорее с головой. Тебе и невдомек, Как там живой жилец могил, Когда пронесся шквал, До пояса закопан был, Пять суток умирал, Пока стеклом тот человек На кисти вены не пресек, Чтоб на сознанье снизошла Спасительная мгла. – К чему вопить и проклинать! Настанет тишь да гладь. И будут много, много губ, Победу празднуя опять, Трубить в миллионы труб. Должны мы есть и пить, любить, Трудиться, веровать и жить… Не надо траурных венцов. Оставим мертвым хоронить Ненужных мертвецов. Забудем плач, стенанья, вой, – Живым понятен лишь живой. Но он – Европы мертвый сын, Из тысячи руин Восстанет призрак роковой, Безвестный гражданин. Безумен, полупогребен, Поднимет руку он, И хлынет кровь, и потечет Над арками побед. И будет праздник ваш смущен, И в ликованьях слышен стон Неутоленных лет. 1941, Белград

«Кто не сидел в подвалах, не дрожал…»

Кто не сидел в подвалах, не дрожал, Прижавшися к дверной неверной створке, Кто не мечтал впотьмах о черствой корке, Не ощутил уколов сотен жал В своем усталом сердце, кто не ждал Погибели от торжества лазури, От случая, судьбы иль просто дури Незримых сил, и кто не проклинал И день, и час, и жизни гнет бетонный, Когда обвалы заглушали стоны И кровь мешалась с гарью и песком, – Еще не сын Европы обновленной: В его душе, еще не потрясенной, Не прозвучал богов урочный гром. 1941

«Над победителем и побежденным…»

Над победителем и побежденным Зажжется та же алая звезда, И канут в бездну быстрые года, И мир предстанет снова обновленным, Умолкнут звуки боевых фанфар, И в обмороки превратятся взрывы. И там, где дикий бушевал пожар, Пройдут стада и всколосятся нивы. И только стих суровый сохранит Проклятья и стенанья той эпохи, Когда в сердцах взорвался динамит И жизнь распалась на сухие крохи. 1941

НА 1943 ГОД

Годов живых порвалась нить. И всё мрачней в ночи личина века. И как нам в этом мире сохранить Простой и гордый облик человека? Окровавленная всё выше груда тел, А жизнь и смерть уж не играют в прятки. С такою мукой, верно, не глядел Эдип в лицо мучительной загадки, Как я гляжу в лицо твое, о год Надежды, страха и пресуществленья. Иль духа нового я обрету оплот, Иль унесет меня круговращенье Времен грядущих? Каждый день и час К нам приближает роковые сроки. Но океан войной взметенных масс Не обуздают прошлого пророки. О Родина, твоих просторов власть Сковала ярость европейской лавы, И если суждено нам в битвах пасть, В сиянии твоей падем мы славы. Страх за тебя исчез в душе моей: Подземные я слышу содроганья. В тебе шумит пожар великих дней, К тебе летит святое упованье. Ты новый миру принесла завет, Ты ниспровергла древние кумиры. И знают все: в тебе вселенский свет. Твоя судьба слилась с судьбою мира. 1942

«Когда в сердцах настанет тишина…»

Когда в сердцах настанет тишина, И будет жизнь улыбкою согрета, И все увидят, что весна – весна, Богата осень, миротворно лето. Когда вернется истинный Орфей На землю, им покинутую ныне, И ключ забьет в песках души твоей, Ключ памяти в отверженной пустыне, – Тогда услышишь сердцем голоса И музыку созвездий и растений, Тогда прольется чистая слеза На мир привычный черствых отречений. 1942

«– Забудь. Покорствуй, иль навек усни…»

– Забудь. Покорствуй, иль навек усни. К чему душа ослепшая пророчит Тебя гнетут расстрелянные дни, Сиренами пронизанные ночи. – Нет, я не сломан страшною судьбой. Я вижу путь достоинный и правый. Из памяти возникнут предо мной Руины Новгорода и Варшавы, В снегах кровавых гордый Ленинград, И городов трагические хоры Упорной Англии, Берлина ад, Где времена разверзлись и просторы. Пусть разрушенья громкие дела Колеблют волны и сосут антенны. Не только камни, дерево, тела Распались в вихрях дикой перемены – Взорвались души. Лабиринты дум, Нерукотворные колонны чувств напевных В провалы рухнули. И созерцает ум Миры разъятых атомов душевных. О Зодчие, над хаосом руин Горит звезда в разреженном эфире, Строители неведомых глубин, Таитесь вы в опустошенном мире, Чтоб Человечества воздвигнуть новый храм На ясных высях юных поколений, Когда свои миры откроет нам Столетия освобожденный гений. 1943

«А не пора ль, товарищ, в партизаны?..»

А не пора ль, товарищ, в партизаны? Туда, где в чащах борется народ, Где чист и ясен грозный небосвод, Осмыслены страдания и раны. Не снится ль и тебе простор полей, Отроги гор, лесов могучих шумы? Твой час пришел, о прошлом не жалей. Решительный, спокойный и угрюмый, Уйди туда, где жизни бьют ключи И где сильней, чем смерть, святое мщенье. Как моря гул для путника в ночи, Ты Родины услышишь приближенье. 1943

ВТОРАЯ ХОТИНСКАЯ ОДА

Здесь Днепр хранит мои границы,

Где гот гордящийся упал

С торжественныя колесницы…

Ломоносов

I

О ты, в порфиру облаченный Багрянородный мой народ, Лавиной рушащий препоны, Подобен гулу мощных вод, – Ты одолел все испытанья, Ты исчерпал до дна страданья И, вечной славой осенен, В себе самом нашел ты силу, Чтоб нового изгнать Аттилу Германских варварских племен.

II

Он шел – и содрогались степи, Испепелялись города. Неся огонь, и меч, и цепи, Столетья рабского труда. Пылая яростью Валгаллы, Он осквернил Кавказа скалы, Эльбруса запятнал снега, Увидел мать всех рек российских И встал в преддверье стран азийских У Каспия солончака.

III

Судьба тирану изменила: Пред градом с именем стальным Его губительная сила Истаяла, как волжский дым. Там пали русские перуны. И вспять пошли Европы гунны. И Дон великий, и Донец, И древний Днепр средь новых строев Узрели торжество героев И как назад потек пришлец.

IV

Да, он покинул наши горы, Украйны золотой поля, Новороссийские просторы, Святые подступы Кремля, И Севастополя руины, И Крыма светлые долины, Озера, веси, города, И Новгород неопалимый, И Ленинград несокрушимый, Врагом не взятый никогда!

V

И у границ, где русских славой Полны и Плевна, и Сулин, Где предки шли стезей кровавой, Достигли мы тебя, Хотин. За нами – мир освобожденный, Пред нами – мир порабощенный. Стоим у прикарпатских врат Державы старой Осмомысла; Туда, где немцев ночь повисла, Наш проникает зоркий взгляд.