Благодарю, за всё благодарю: Собрание стихотворений

СВЯТАЯ КЬЯРА

Рассеялись земные чары, Любовью вышней грудь полна. И нежный голос светлой Кьяры – Как лютни ангельской струна. Ей снится летнего Ассизи Вечерний сладостный покой, В алмазной непорочной ризе Небесный полог голубой. Всё отошло, всё отступило – И стыд, и страсть, и страх суда. Так не пылало, не любило Земное сердце никогда. И, весь тернистый и смиренный, Встает недолгий путь земной. Брак освящается нетленный Неопалимой Купиной. Горе молений ароматы, Исчезла грешная мечта. Горят кровавые стигматы, Как розы райские Христа. 1931

В ПАРИЖЕ

Юрию Софиеву

Прости, мой друг, мне этот город чужд. Здесь не жил я и смутного волненья В душе не нахожу, но ежедневно Смотрю на всё с приличным любопытством. Здесь лавка древностей, а там химеры, Дворцы, сады, и грохоты, и говор, Тисой понятный и такой чужой. Я помню дни Италии блаженной, Вещающие римские руины, Пророческой Кампаньи тишину, Флоренции кровавые прозренья И виноградники, где дремлют боги На склонах Умбрии в вечерней мгле. Еще недавно, ужасом объятый И радостью, бродил я наугад Вдоль стынущих и шепчущих каналов Венеции. И вдруг – сиянье, слава Огней и музыки; открылась площадь: И византийского златого Марко, И розовые мраморы Палаццо, И льва крылатого, и Кампаниле Увидел я. И мне понятным стало, Что здесь свершится чудо. Предо мной – Там над лагунами и куполами, – Огромною крестообразной тенью Встал Папа Ангельский во славе новой, Владеющий ключами царства Духа. Не то Париж. Воспоминаний древних Прапамяти в моем плененном теле Не будит он. Я отдаюсь бесстрастно Часам и дням – и жду, когда созреет Глубинное святое разуменье, Когда смогу увидеть изнутри И призраки, и камни, и людей, Прикованных к сим призракам и камням. Пока одно смущает мой покой: Над бездной черных улиц в час заката, Над алчущим, мятущимся Парижем, Спокойные и ясно голубые, Всеискупляющие небеса Сияют чистотою несказанной. 1929

ПАРИЖСКИЙ ЦИКЛ (1930-1935)

ЛЮКСЕМБУРГСКИЙ САД

Где фуксии лиловые цветут И тихо падает широкий лист платана, Где шествие торжественных минут Замедленно у Медичей фонтана, Осенних вод немые зеркала Колеблет стон свирели потаенной, И зыбких нимф пугливые тела Привидятся в аллее обнаженной. Порою слышится далекий легкий смех И промелькнут трагические боги. Дионисийский попирая мех, Танцует Вакха спутник козлоногий. Так и душа моя, сообщница харит, Окружена багрянородным тленьем, Собой пьяна, танцует и пьянит Осенний мир божественным волненьем. И кажется – ее мелькает тень За Люксембурга стройною оградой, Когда затихнет утомленный день И дышит ночь трезвеющей прохладой.

ВЕРСАЛЬ

Заворожен осенней дремой сад, Сроднившийся с моим воображеньем. Я создал души трепетных дриад, Я посвящен в их тайные служенья. Природы вечен животворный сон. Печальной радостью меня порадуй! Уже целует первый Аквилон Обветренные губы статуй. И облаков торжественный полет, И борода всклокоченная Пана, И пастухов козлиный хоровод Во мне живут, моим восторгом пьяны. 1930

МОНМАРТР

Мельницы лживый скелет Вялыми машет руками. Желтый колеблется свет, Стынет под фонарями. Лишь безобразный собор Там, на холме величавом, Смотрит спокойно в упор В очи померкнуншим славам. Улочек узенький бред, Нищенский шепот унылый… Встретит туманный рассвет Утра слепое светило. Дай-ка заглянем в кабак. Песенки, верно, всё те же. Красный фригийским колпак Публику сонную тешит.

НА СМЕРТЬ ФОША

Мерен и четок шаг. Франция, плачь! Ниспадают флаги во мрак С высоко вознесенных мачт. Желто-лиловый флер Тумана всё тяжелей, Словно медлительный хлор С опустошенных полей. Только под аркой немой, Там, где не видно ни зги, Вспыхивают порой Пламенные огоньки. Смолкли трубы побед. Бей, барабан! Струится кровь лет Из открывшихся ран. Почий, одинокий вождь Огненных страшных дней… Мелкий тревожный дождь, Сон Елисейских Полей. 1929

ПОБЕДИТЕЛЬ

Он выбит давно из седла, Умчался взмыленный конь. Города сожжены дотла, Всюду меч и огонь. Полон трупами черный ров, На дороге лежат в пыли. Над побоищем трубный рев Вдали. Победитель, ты побежден. Пыль всклубивший, ты ныне – пыль. О, пойми в трубной мгле, в стонах жен Страшную быль. 1931

МЕЛАНХОЛИЯ (На мотив их Альбрехта Дюрера)

И нож зазубрился, и циркуль сломан. Заржавел гвоздь, безмолвствует топор. И цехов радостный умолкнул гомон, И недостроенный стоит собор. О преткновения равносторонний камень! О равноденствие! А на море, вдали, Над мертвой зыбью раздается Amen, Но парусам не верят корабли. Немотствуют таблицы тайных Знаков, И червь грызет пергамент вещих книг. Лишь там, где некогда вселенской славой Сияла сладострастная Венера, Мерцаешь ты, вечерняя звезда. Твой отдаленный облик порождает Высокое бездействие в сердцах. О Меланхолия! В венке из бледных маков Здесь, на земле, твой девственный двойник: В одеждах белых юная химера Очами полыми глядит туда, Где пролетает нетопырь костлявый. И на его готических крылах Твое святое имя прославляет Магическая надпись… 1930

ОТЕЦ (К французской миниатюре XV века)

Мне часто снится тот же вещий, Мучительный, последний сон. Вокруг меня безмолвье плещет- Я в душном склепе погребен. Лежу бездольный, безучастный; Лишь кажется – на краткий миг – Склоняется суровый, властный Отеческий печальный лик. «Отец, отец, перед тобою Твоей любви извечный плод. Ты жертву предпочел покою И создал этот душный свод». И сердце мертвое томится Любовью смертной и тоской И хочет вспыхнуть и забиться, Отвергнуть призрачный покой. И в нестерпимой бездне света Всё ближе скорбные глаза, И падает на сердце это Животворящая слеза.

АРХАНГЕЛ МЕРИДИАНА (Шартрский собор)

Водитель звездных иерархий, Мечтою дерзкой низведенный, В плену у низменных стихий Мертвящим камнем облаченный, Ты древний сторожишь собор. Тысячелетняя нирвана Несет в безвременный простор Архангела Меридиана. Тебя бежит полудня бес, И тать полуночный не волен Смутить коллоквиум небес И островерхих колоколен. Ущербный диск земных времен В руках ты держишь онемелых. Двух крыльев снится райский сон – Надломанных и лунно-белых. Какая мощь, какая боль! Но в этом жертвенном бессилье Огнем пронизана юдоль И веют огненные крылья. И меркнет, меркнет смертный страх, Полуденная в сердце рана, И роза в голубых руках Архангела Меридиана. 1932

НОЧНОЙ ГОЛОС

И я, и ты – какая ложь, Какая ложь. Из сердца черного встает Какая злая тень? И вот себя не узнает И меркнет день. Мерцанье страстное тоски, Движенье бледное руки, Потом зыбучие пески, Горючие пески… Любви всё нет, любви всё нет, И лишь звезды напрасный свет В эфире ледяном. Нет любви, а только жалость, Только жалость и усталость, Только ночи тень. Всё прошло, всё миновало, Даже сердце бьется вяло, Не торопит день. 1931