Блеф

— Конечно.

— Куда мы едем?

— Увидишь. — Я указал на поворот, примыкающий к шоссе. — Поверни налево.

Вскоре мы съехали на гравийную дорогу, горы становились все ближе и ближе по мере того, как она вела машину. Мы ехали мимо плоских пшеничных полей и холмистых пастбищ, пока не достигли границы леса и не скрылись за высокими соснами и мехами.

Вскоре дорога превратилась в две колеи, ведущие через лес.

— Она моя, — сказал я, когда она снизила скорость.

— Твоя?

— Эта земля. — Я ткнул большим пальцем в окно. — Я купил это место около пяти лет назад. Я ничего с ним не делаю, но мне нравится проверять его каждый месяц.

— Здесь прекрасно, — сказала она, когда мы взобрались на небольшой холм и выехали на широкий луг.

— Подожди, когда увидишь, как здесь будет через пару месяцев. — Трава будет зеленой и сочной, а вокруг расцветут полевые цветы: фиолетовые и желтые. Они останутся здесь до осени, пока на деревьях не изменятся цвета.

— Давай, паркуйся.

Она кивнула и остановилась.

— Ты поставишь здесь дом?

— Не знаю. Когда я покупал это место, у меня был такой план, но потом я не смог заставить себя заняться строительством. Наверное, когда я покупал это место, я думал, что Саванна сможет жить со мной. Этого так и не произошло, поэтому и строительство не началось. Я думаю, когда Саванна уедет в колледж, я тоже покину Каламити.

— Тебе здесь не нравится?

— Нет, — признался я. — Когда она уедет, мне здесь делать будет нечего.

— А как же галерея?

Я пожал плечами.

— Кэти может управлять ей. Я могу рисовать где угодно. Или мы закроем ее.

— Ты ведь здесь вырос, верно?

Эверли, вероятно, не поняла, что это был сложный вопрос.

Тот факт, что большинство людей в Каламити знали мою историю, был и проклятием, и благословением. Мне не нужно было говорить о тюрьме. Или о моих родителях.

До сих пор нам везло. Людям могло быть любопытно, но они держались в стороне и не совали нос в наш брак. Но чем больше Эверли настаивала на том, чтобы мы появлялись на публике, тем больше она привыкала к жизни в Каламити. Это был всего лишь вопрос времени, когда она услышит о моей семье.

И я не хотел, чтобы она услышала дерьмовую версию от других людей. Версию, в которой я их предал.

Нет, я хотел, чтобы она узнала правду.

— Родился и вырос. Мои родители до сих пор живут здесь. Мой старший брат тоже. Мои бабушка и дедушка с маминой стороны живут в Биллингсе. Моя бабушка с папиной стороны находится в доме престарелых Каламити.

Эверли задумалась.

— Но ты с ними не видишься?

— Мы вращаемся в разных кругах. Ты знаешь, почему я попал в тюрьму?

— Вроде того. — Она смущенно улыбнулась мне. — Прости. Люди болтают.

— Да. — Чертовы люди. — Тогда ты знаешь, что я отправил парня в кому. В ту минуту, когда меня арестовали и история попала в городскую газету, мои родители отреклись от меня. Моя мама написала мне письмо, в котором просила больше им не звонить. Им было стыдно, что их сын превратился в бандита, и что они всегда знали, что я паршивое яблоко.

У нее отвисла челюсть.

— Ты серьезно?

— Даже не стали дожидаться, пока я изложу свою версию случившегося. Они поверили каждой чуши, которая распространялась по городу. Что я был под кайфом. Что продавал наркотики. Что издевался над Эйприл. Да, я чуть не убил этого человека. И взял на себя ответственность. Но все остальное было ложью, и они поверили в это безоговорочно. Они даже не удосужились поговорить со мной. Никто из них этого не сделал, даже мой брат.

— А что было после того, как ты вышел?

— Ни слова. — Я покачал головой. — Я бы не остался здесь, если бы не Саванна.

— Твоя семья как-то общается с ней?

— Нет. Они считают ее дочерью Джулиана.

Эверли фыркнула.

— Придурки.

— В значительной степени.

— Ты когда-нибудь сталкивался с ними в городе?

— Не часто. Но, как ты знаешь, я редко выхожу из дома.

На ее лице отразилось понимание.

— И я повсюду таскаю тебя за собой, так что ты говоришь мне это, потому что это, вероятно, произойдет.

— Да. В конце концов, твои пути пересекутся с другим Хаксли. Мама и папа сейчас оба на пенсии. Мама работает волонтером в церкви в городе. Как только тает снег, папа проводит много времени на поле для гольфа. Мой брат занимается финансовым планированием. Он женат, у него трое детей, которых я не знаю. А они не знают меня. Я — белая ворона.

Эверли перевела взгляд на лобовое стекло, наблюдая, как темнеет. Когда мы вернемся в город, уже будет ночь.

— Мои родители не отреклись от меня, но у нас не самые лучшие отношения. Такое чувство, что они махнули на меня рукой. Они не понимают меня, и, возможно, я слишком сильно разочаровала их своим жизненным выбором.

Я все знал о разочаровании.

— Почему?

— Потому что я не пошла в колледж. Потому что не стала скучным бухгалтером. Потому что нас никогда не связывало ничего, кроме крови. Выбирай сам. Более того, они просто кажутся… безразличными.

Черт. Я думаю, у меня все было лучше. По крайней мере, я не ждал, что мои родители кинут мне кость.

— Это так одиноко, — прошептала она. — В твоей жизни нет людей, которые должны любить тебя. Но у меня есть Люси. Мы дружим с детства.

— Где вы познакомились?

— Мы жили в одном районе. На самом деле я не помню, как мы с ней встретились. Просто она всегда была рядом, как сестра. Ее родители были для меня как вторые родители. На первом курсе колледжа они попали в автомобильную аварию. Погибли при столкновении.

Значит, Эверли и их потеряла.

— Мне жаль, детка.

— Я скучаю по ним. Они были замечательными людьми. Не думаю, что мои родители когда-либо осознавали, как сильно их смерть разбила мне сердце. Я бросила колледж, потому что Люси нашла работу на звукозаписывающем лейбле. Она хотела переехать в Нэшвилл, а я ненавидела в колледже все, кроме вечеринок и парней. Когда она спросила, не поеду ли я с ней, это было проще простого.

— Что сказали об этом твои родители?

— Ничего. У них всегда очень хорошо получалось общаться с помощью тишины. Но я была — и остаюсь — упрямой и преданной Люси. Как только я приняла решение, я придерживалась его.

— А ты тоже певица? — Вот что я слышал о ней.

— Была. Многие сказали бы, что у меня есть талант. Но те, кто добивается успеха в этой индустрии, похожи на Люси. Это в ее сердце. Наверное, как и то, что ты рисуешь для себя. Для меня это была просто работа.

— Ты все еще хочешь петь?