Близкие и чужие

В его отсутствие Анакин успел принять душ и теперь, стоя в халате перед зеркалом, водил антистатическим гребешком по высохшим волосам в попытке пригладить. Он вырос, вырос в красивого юношу и прекрасно об этом знал. Интенсивные тренировки закалили его, сделали движения плавными; отлично развитое тело и обаятельная улыбка производили впечатление на девушек-падаванов, и он видел это. Видел, как благосклонна к нему Эйрин. Но снова и снова думал о том, что скажет ему Падме при встрече после долгой разлуки, задумался и сейчас. Если, конечно, эта встреча когда-нибудь состоится. Нет, они обязательно увидятся. Иначе не может быть. Падме улыбнется ему и скажет: "Анакин, как я рада тебя видеть..." А может - "Ты стал настоящим джедаем..." Или просто: "Как у тебя дела?" Хотя зачем встречаться бывшей королеве - с этого года сенатору - с учеником джедая? Интересно, вспоминает ли она его... А если вспоминает, что чувствует?..

Было уже поздно, но спать не хотелось. Кроме того, Анакин вообще не любил сон, это состояние, когда он не владел собой и оставался беззащитным против смутных образов подсознания. Ему с детства периодически снились странные сны-полукошмары, а иногда и собственно кошмары, смысла которых он не понимал, но чувствовал, что что-то испытывает его, а возможно, пытается предостеречь. Анакин не знал, были ли эти сны предвидением, были ли они со стороны Тьмы или Света, или это были просто сновидения. Учитель тоже ничего не мог сказать. Да и вряд ли кто-то мог бы.

До часа ночи он рыскал по Голонету, изучая новинки в сфере конструкторских разработок звездолетов, и просидел бы, будь его воля, до утра, но Оби-Ван придерживался иного мнения об их режиме.

– Анакин, выключай терминал.
– Как и ученик, Кеноби уже переоделся для сна.
– Тебе надо выспаться. Тренировка в восемь, как обычно. Начнешь без меня - за мной доклад о миссии на утреннем заседании Совета.

Падаван повернулся к нему.

– Я, наверное, должен предстать перед Советом с вами, учитель. Я ведь... как бы был на Руне.
– Анакину и самому не понравилось то, что он имел в виду, и он почувствовал облегчение, когда Оби-Ван ответил отрицательно.

– Мы не будем разыгрывать представление, Анакин. Это обычный доклад о результатах. Твою ситуацию, как я уже говорил, мы разберем вечером с магистром Винду в индивидуальном порядке.

– Так что вы скажете ему, учитель?

– Единственно правдоподобный вариант - что я решил дать тебе новое задание и ты покинул Корусант по моему распоряжению. Немного нестандартно, но что делать? Мне напомнят об инструкциях. А тебе придется объяснить, почему ты никого не предупредил.

– Ну...
– Анакин, забывшись, привычно разворошил недавно причесанные волосы; вид у него был не особо озабоченный проблемами.
– Я попрошу прощения, и все будет в порядке.

Последовал крайне скромный взгляд на учителя, затем Анакин улыбнулся.

– Все будет в порядке, - повторил он.

Но Оби-Ван не поддался этому заверению. Тон его был достаточно строгим, когда он заговорил.

– С официальной частью. На самом деле это не так, и ты прекрасно это знаешь, Анакин. Надеюсь, ты понимаешь, как неудобно я себя чувствую из-за того, что мне приходится скрывать правду от магистра Винду.

Анакина раздирали противоречивые чувства. В глубине души, а может даже, и не совсем в глубине, он по-прежнему считал, что Оби-Ван поступил несправедливо, улетев без него. Однако он понимал, что совершил серьезный проступок и, видимо, навлек критику на Оби-Вана. У Анакина порой возникало ощущение, что в нем сидят две противоположные личности: одна, доминантная, занимающая большую часть его сознания, хочет быстрее реализовать себя, а другая осознает свои обязанности и обязательства и не хочет огорчать учителя, которого Анакин, несмотря на все их разногласия, любил и уважал.

– Учитель, вы же знаете, я ценю ваше мнение, - откликнулся он.
– Иногда... да, я бываю не совсем благоразумен, я признаю это.

– Это уже большое достижение. Благоразумие не является сильной стороной твоего характера, - с иронией сказал Оби-Ван.

– Честное слово, учитель, обещаю, я буду стараться вести себя разумно.

– Хорошо. Сегодня первое число месяца - возьми из моего ящика двадцать кредитов. И закончим на этом затянувшийся вечер, юный падаван.

Анакин покраснел. Как он мог забыть! Вернуть деньги тайком? Нет, это постыдно. Хуже уже не будет. Кроме того, Оби-Ван, быть может, испытывает его, успев узнать правду. Анакин открыл шкаф, куда они убирали одежду и амуницию и где уже висела его новая роба, и достал из подсумка наличные.

– Нет, это вы возьмите, учитель. Я взял у вас эту сумму на всякий случай и обязательно вернул бы. Здесь истрачено только пять кредитов на такси.

Оби-Ван применил общеизвестный прием - сосчитал до десяти. Джедайское терпение сейчас могло не выручить, а он обязан быть спокоен. Надо немедленно найти что-то хорошее в новом известии, раз уж он сам любит советовать ученику концентрироваться на положительном. Например, Анакин проявил честность. Запоздало, но признание тем не менее было похвально, учитывая, что он мог возвратить взятое по-тихому. Жаль, нельзя в целях большего удобства и контроля полностью перейти на безналичные расчеты: масса обитателей Галактики не ведет крупный бизнес с соответствующим оборотом и предпочитает живые деньги. Шоферы аэротакси, в частности. Оттого на мелкие расходы и выдавались наличные суммы.

Оби-Ван отсчитал двадцать кредитов, забрав себе остаток.

– Возьми, Анакин. Я знаю, тобой движут благие намерения. Только соотноси их с реальностью.
– И достаточно мягко напомнил: - Ложись спать. Уже поздно, а завтра у нас много дел.

– Учитель, еще полчаса.
– Анакин сунул кредиты в карман и вновь повернулся к интерфейсу терминала. Пальцы его забегали по клавишам панели. С его стороны все было понятно: все выяснили, обговорили, теперь каждый может заняться своими делами. Он же спокойно сидит и не мешает учителю.

Со стороны Оби-Вана все было по-другому. По идее, после признания своей вины и такого разговора, какой состоялся на корабле, Анакин просто не имел права перечить ему еще хотя бы несколько дней.

– Анакин, ты слышал?

Ученик, только что наткнувшийся на чертеж превосходной модели истребителя, машинально мотнул головой, не удостоив Оби-Вана даже ответом. Он обязательно когда-нибудь разработает подобный корабль, только гораздо лучше: расположит немного по-другому панели солнечных батарей, модифицирует некоторые системы, увеличив тем самым досветовую скорость... В голове завертелись обрывки пока еще не очень ясных проектов.

Оби-Ван в очередной раз преодолел в себе возмущение из-за неблагодарности падавана - не учит же он его, исходя из ожидания благодарности, в самом деле, - и устало посмотрел на Скайуокера.

– Анакин!..
– повысил он голос.
– Не начинай опять. Ты же только что обещал вести себя по-другому.

Падаван нехотя послушался - отключил голограмму и ушел на свою половину комнаты.

Сон не шел. Почему-то снова начала вспоминаться Падме. Тогда, в битве, в простом темном одеянии, она была такой храброй... И сражалась с искренней верой в справедливость. Стреляла она с поразительной меткостью - надо отдать должное ее королевской подготовке. Но Падме могла быть и другой. Их разговор по пути с Татуина на Корусант... "Мои чувства к тебе не изменятся, Ани..." При одном воспоминании о ее взгляде у него замирает сердце. Вот бы выдался шанс поговорить с ней, почувствовать запах ее духов... Пути Силы, а значит и жизнь, непредсказуемы. Их непременно что-то вновь сведет вместе. Как бы только дождаться!.. Анакин проворочался полночи, и, лишь когда начало рассветать, сон сморил его. В этом сне они были на лугу, окруженном водопадами, Падме нежно смотрела на него и улыбалась... Затем она приблизилась к нему, и у него перехватило дыхание. Поле зрения ограничилось чертами ее лица, больше он ничего не видел и не хотел видеть. А потом драгоценное видение исчезло, и все сменилось какими-то неясными, смутными образами, навеянными пережитым и подсознанием.

Проснувшись, он не помнил ничего из этой фазы сна, но образ, приснившийся в начале, врезался в его память и присоединился к уже имеющимся там представлениям. Пусть воспоминания о Падме все больше преследовали его, но это было приятное преследование.

VI

– Садитесь, мой друг, - пригласил верховный канцлер Палпатин Дэйва Мэггса.
– Я слышал, все закончилось удачно? Я волновался за госпожу Мэггс, мы с ней давние знакомые.