Близкие и чужие

Оби-Ван вздохнул свободнее. Далее можно было обсудить вторую половину дела. Свойственную только им половину - с Анакином и тут было не так, как с другими учениками. В самом начале их совместного пути стало понятно, что иначе не получится. В противном случае завет Куай-Гона остался бы невыполненным.

– Верно, Анакин. И надеюсь, ты понимаешь, что я вынужден вновь скрывать правду от Совета? А я обязан докладывать ему о случаях, которые затрагивают не только нас двоих, но и третье лицо... или лица.

– Почему вы не можете рассказать?
– машинально спросил Анакин.

– Потому что на этот раз ты сполна заслужил изгнание из Ордена, молодой человек.

– Но как вы объясните мое отсутствие? В Ордене ведь уже наверняка знают о том, что я покинул Храм.

– Я скажу, что вызвал тебя. В таком случае твоя вина будет только в том, что ты не проинформировал магистров о своем отлете. Это тоже серьезно, но не повлечет за собой никаких тяжелых последствий. Худшее, что тебе грозит, - беседа с магистром Винду или Йодой.

– Почему вы делаете это, учитель?

– Потому что я уверен, что быть джедаем - твое призвание, и не хочу, чтобы из-за глупого безрассудства твоя жизнь была разрушена.

– А получается, остальные так не считают?
– вскинул голову падаван.

– Нет, почему же...
– Оби-Ван немного растерялся. И как Анакин так все поворачивает, что, даже когда виноват, начинает занимать в разговоре лидирующую позицию? Нет, юноша, на этот раз не получится. Оби-Ван в который раз с грустью подумал, что Куай-Гона, скорее всего, такие проблемы не занимали. Со временем отношения между ними стали почти родственными, но какая-то дистанция, основанная на возрасте, ранге, все равно сохранялась. И если Куай-Гон мог рассмеяться в ответ на его удачную шутку и прислушивался к его мнению, это не означало, что он не требовал на задании от него беспрекословного выполнения своих приказов. А если Оби-Ван совершал какой-то проступок, то о подобном переходе по его инициативе разбора событий в спор и речи быть не могло (по крайней мере, лет с пятнадцати, когда отношения между ним и Куай-Гоном стали по-настоящему прочными, а из головы Оби-Вана улетучился подростковый азарт). Они всегда действительно уважали друг друга, и Куай-Гон был для него, за исключением редчайших случаев (как в случае с вопросом об обучении Анакина, печально подумал Оби-Ван), непререкаемым авторитетом. Не просто авторитетом, за которым надлежало следовать: он понимал или в иных случаях хотя бы старался понять учителя и доверял его суждениям. Отдельные разногласия не мешали их отношениям. А здесь...

Анакин вновь был настроен по-боевому.

– Выходит, считают, если меня могут выгнать из Ордена!

– Анакин, ты полагаешь, что твое предназначение является для тебя чем-то вроде индульгенции? Нет, юный падаван. Если я и покрываю какие-то твои поступки, то из-за того, что я твой учитель и обязан тебя защищать; потому, что я верю в тебя.

– Но в большей степени из-за памяти учителя, - сказал Анакин.

– Что?
– не веря своим ушам, переспросил Оби-Ван. В этот момент он забыл, что вот уже семь лет как рыцарь, наставник. Перед глазами предстало лицо умирающего Куай-Гона.

– Ничего, учитель, простите, я не подумал.

– Это было жестоко, Анакин. Как ты мог?

– Простите.

Оби-Ван с трудом совладал с воспоминаниями. Джедай не ведает привязанности, он давно отпустил учителя. Все умирают, и это дает дорогу новому. Такова воля Силы. Сделав глубокий вдох, он сосредоточился на настоящем.

– Да, я взялся тебя обучать, - с усилием заговорил он, - потому что обещал Куай-Гону, но к тому времени, после битвы, я и сам начал считать, что у тебя есть... определенный дар. Постепенно я все больше узнавал тебя и уверялся, что мое решение, как и решение Куай-Гона, было правильным.
– Оби-Ван осуждающе посмотрел на ученика.
– Как ты мог мне такое сказать? Анакин, я делаю для тебя все, что в моих силах, и что я получаю с твоей стороны? Ты меня совсем не слушаешь. Я могу обращаться с тобой по-другому, ты этого хочешь?

Падаван ничего не ответил.

Оби-Ван сложил руки на груди, бессознательно закрываясь.

– Я могу строго взыскивать с тебя за каждый мелкий проступок, ты часами не будешь вылезать из тренировочного зала, могу обо всем докладывать Совету, и на очередном дисциплинарном слушании тебя в конце концов решат исключить из Ордена. Ты этого хочешь?

– Нет, учитель.

– Если тебя не устраивает Кодекс, падаван, ты сам можешь покинуть Орден, - применил Оби-Ван запрещенный прием. Конечно, Анакин не допускает и мысли об уходе. Но раз уж ученик решил так откровенно показать недовольство, стоило напомнить о свободе воли, пусть это напоминание и смахивало слегка на шантаж.

– Учитель!..
– немедленно возмутился Скайуокер.

– Тогда следуй ему. Анакин, по-моему, ты не ценишь того, что у тебя есть. Я понимаю, ты взрослеешь, этот процесс не может быть гладким. Я настаиваю на одном: чтобы между нами существовало взаимное уважение. Я в чем-то могу понять тебя, я тоже был учеником, и тоже с непростым характером, но я и трети из того, что ты мне говоришь, не мог сказать Куай-Гону.

– Но я не вы, а вы - не Куай-Гон, - тихо сказал Анакин.

Оби-Ван услышал.

– Да, это так. Но и ты, и я - джедаи, не забывай об этом. Ты так и не понял до сих пор - дело не в формальностях. Следование собственному пути и следование правилам - две стороны жизни джедая. Первое, несомненно, имеет большее значение. Но правила призваны поддержать в выборе и понимании этого пути. Куай-Гон знал, что именно он... не одобряет, и почему. Не сравнивай его опыт и свой.

Кеноби не хотелось развивать конфликт, а вот падаван явно на него шел. Но зачем? Какие-то новые, неуловимые тенденции в характере Анакина начинали беспокоить Оби-Вана. В характере его ученика все больше проявлялись самоуверенность, своеволие и... что-то еще? Быть учителем - дело нелегкое, особенно если у тебя такой ученик, как Анакин Скайуокер. И если этот Анакин Скайуокер - Избранный. Ситх, какая же сложная задача перед ним поставлена... Куай-Гон сказал бы, что он не концентрируется на том, что происходит здесь и сейчас, пытается составить целостную картину в ущерб подсказкам Живой Силы... Они с Куай-Гоном изначально были мало схожи по характерам, но при этом удачно дополняли друг друга, составляя слаженную команду. И настолько же Анакин отличался от своего учителя, а вот насчет гармоничности дополнения... Ученик рвался вперед, и его постоянно приходилось просто одергивать. Так не годится. В построении отношений любого рода всегда участвуют двое - значит, что-то не получается у них обоих. Оби-Ван порадовался, что пришел к какому-то выводу.

– Вы правы, учитель, - меж тем ответил Анакин.

Оби-Ван прошелся по каюте, огладил короткую бороду, собираясь с мыслями. Наконец он опустился на кушетку и жестом пригласил Анакина последовать его примеру. Падаван сел, принявшись изучать декоративные металлические накладки на изгибе изголовья. Оби-Ван кашлянул, привлекая его внимание. Теперь Анакин смотрел на носки собственных сапог.

– Вспомни, что я говорил тебе о воде, - заговорил Оби-Ван, не настаивая на большем участии.
– Она уступает той форме, в которой находится, но, раз за разом протекая по поверхности, оказывается способна сточить ее. В ее смирении ее мощь. Она устремляется в самое низкое место и потому собирается в огромных количествах. Таким образом она накапливает силу - в отличие от огня, который пожирает все на своем пути и в конце концов угасает сам. Это заслуженная награда скромности. Какой из этого можно сделать вывод, Анакин?

Ученик нехотя повернулся, но ответил не сразу.

– Нужно понять, когда уступить, а когда действовать, - наконец не совсем уверенно проговорил он.

– И это тоже, - согласился Оби-Ван, - но я имел в виду немного другое. Смирение и скромность, юный падаван, помогают осознать единство с прочими живыми существами, с Силой, протекающей сквозь все в мире. Труднее всего дается победа над собственным "я", Анакин. Нельзя стремиться контролировать окружающее, не контролируя себя. Лелеять свою исключительность легко, несравнимо сложнее управлять самим собой в согласии с Силой.

Анакин удрученно кивнул и вот теперь посмотрел на него.

– Мне искренне жаль, учитель. Одним из первых советов Куай-Гона был успокаивать свой разум... тогда я научусь слышать веления Силы, сказал он. Он упомянул о мидихлорианах, когда... вы уже ушли. Там, на Корусанте, перед отлетом на Набу.

– Ты рассказывал, - спокойно ответил Оби-Ван. Та размолвка потеряла значимость сразу после беседы у озера.
– Он был очень хорошим наставником. Итак, Анакин. Я могу быть уверен в том, что подобного больше не повторится?