Богатство

— Нет, — я хотела крикнуть, но смогла только прошептать. — Нет. Я не могу… Ты ничего не знаешь! Ты все неправильно понял!

Дишлан вздохнул:

— Я никому не говорил и не скажу о своих догадках. Ты можешь доверять мне так же, как раньше. Поверь, я верен тебе не потому, что мне приказал Жерен. Он и не приказывал… Он попросил меня присмотреть за тобой только в самом начале. А потом… потом я уже сам. Тебе нужна была защита, Елька.

Я молчала. Мне отчаянно хотелось поверить ему. Потому что иначе пришлось бы бежать. А Дишлан закончил:

— И мне кажется, я догадываюсь о твоей настоящей цели, Ельки. В одиночку у тебя ничего не получится. Доверься Жерену. Я знаю его много лет, и уверен, он будет на твоей стороне. Расскажи ему все.

Глава 16

Как бы мне ни хотелось уехать домой, пришлось брать себя в руки и выходить к гостям. Мне надо было еще раз войти в клетку ко льву и положить голову в его пасть, надеясь, что челюсть не захлопнется, перекусив мою шею.

Наш разговор с Дишланом вроде бы ни к чему не привел. Разумом я понимала, что не могу доверять ему больше, чем раньше. Его догадки могут быть слишком далеки от истины. Но вот разницу в своих ощущениях я заметила сразу. Мне стало спокойнее.

Если раньше я видела себя окруженной со всех сторон людьми, которые в любой момент могут стать врагами, то сейчас я как будто бы почувствовала спиной стену. И теперь могла немного расслабиться и не ждать внезапного удара сзади. И это было необыкновенно хорошо.

Я шла по залу, улыбаясь и кивая на приветствия, останавливалась у некоторых столиков чтобы переброситься парой фраз и больше не была одна. Мне казалось, если прямо сейчас меня узнают и закричат на весь зал, что я сбежавшая принцесса Елина, это не конец. У меня еще может быть шанс сбежать. Шанс, который может быть даст мне Дишлан, идущий сзади.

Выходя из кабинета, я боялась, что его догадки не далеки от истины, но сейчас я отчаянно хотела, чтобы он угадал все правильно. Ведь если Дишлан верен настоящей мне, а не придуманной Ельке, то все становится гораздо проще.

Но я была уверена, что ни за что на свете не рискну спросить, о чем именно догадался мой телохранитель. Иллюзия безопасности помогла мне справиться со своими страхами. Главное не забывать, то все это не по-настоящему.

— Госпожа Еляна, а я уже решил, что вы про нас забыли, — абрегорианский шпион встал, приветствуя меня. Отодвинул свободный стул, который явно оставили специально для меня, приглашая сесть.

— Ну, что вы, господин Пирр, — я с легкой улыбкой присела за стол, — я бы никогда не поступила так с вами. Визит господина Первого Советника, — вот тут я едва не допустила ошибку, в последний момент вспомнив, что этот мерзкий тип уже не Третий советник, — большая честь для меня и моей ресторации.

Я склонила голову, как будто бы показывая свое уважение, а на самом деле пряча ненависть. Сейчас, когда страх, убаюканный надеждой, стал меньше, именно ненависть вспыхнула обжигающим огнем.

— Из какого ты рода? — спросил старик, пристально глядя на меня.

— После побега род отрекся от меня, ваша светлость. И теперь я сама по себе. — Я снова ступала по тонкому льду. Но теперь я представляла, что за моей спиной человек, который держит в руках веревку, чтобы вытащить меня, если я вдруг провалюсь в воду. И это придавало мне уверенности.

Третий советник недовольно хмыкнул.

— Сколько тебе лет? — задал он очередной вопрос.

— Двадцать шесть, — ответила я, прибавив себе три года. Не так много, чтобы заподозрить меня в лжи, но и не так мало, чтобы связать мой возраст с возрастом принцессы Елины.

Старик снова нахмурился, постучал пальцами по столешнице и спросил:

— Что ты знаешь об Анни Вольной?

Мне потребовалось немало усилий, чтобы не вздрогнуть, услышав имя моей матери-королевы. Но я справилась.

— Я была слишком маленькой, ваша светлость, когда она ушла из Ургорода. И все, что я помню — Матери не слишком любили произносить это имя.

Я рисковала, отвечая наобум. Но во-первых, происхождение королевы не афишировали. Никто, даже мы, ее дети, не знали, что мама из рода Ургородских матерей. А во-вторых, мама сама никогда ничего не говорила о прошлом. Значит на все это были серьезные причины. Например, она сбежала из Ургорода против воли Матери.

И, кажется, я была права. Третий советник кивнул. И улыбнулся, хотя его глаза при этом оставались холодными, как лед:

— Ты очень похожа на нее. — Я снова слегка склонила голову, пряча настоящие чувства под опущенными ресницами. Но он ничего не заметил, и добавил, — я знаю, вы все считаете себя сестрами, но полагаю, вас родила одна мать?

— Мне это неизвестно, ваша светлость, — ответила я не поднимая взгляда, — вы правильно заметили, мы все сестры, — повторила я то, что узнала от него прямо сейчас.

Но старик не расстроился. Напротив, ему мой ответ, кажется понравился. И он не заметил, что меня просто трясет, и я с трудом удерживаю себя, чтобы не вцепиться ему в глотку. Прямо здесь и сейчас. Неизвестно, что лучше, страх или ненависть. Прятать оба эти чувства требует одинаковых усилий.

К счастью Третий Советник замолчал. Кажется, он узнал все, то ему было нужно, и потерял ко мне всякий интерес.

Я ждала, что теперь начнет разговор абрегорианец, но он делал вид, что его здесь не существует. Смотрел в сторону, разглядывая картину в фальшокне. Но я была уверена, именно от него не ускользнула ни единая деталь моего разговора с Третьим Советником. И увидел он гораздо больше, чем этот мерзкий старик. Я чувствовала это.

С каждой секундой ситуация нравилась мне все меньше и меньше. С этим типом надо было срочно что-то решать.

— Простите, господа, — улыбнулась я через силу, — я вынуждена вас покинуть.

Меня никто не остановил, мы обменялись вежливыми поклонами, и я отошла от столика, за которым сидел мой злейший враг.

Я обошла весь зал, улыбаясь гостям. Барон Грац сделал вид, что мы незнакомы, а столик с Гиремом я сама обогнула по широкой дуге. Боялась, что не смогу выдержать подходящий тон разговора.

Когда завернула в служебный коридор, чтобы вернуться в кабинет, даже не удивилась, заметив темную тень, ожидающую меня у дверей. Абрегоринаский шпион решил таки поговорить со мной.

— Прошу вас, — распахнула дверь, пропуская его в кабинет. — Я вас внимательно слушаю, — улыбнулась, когда мы расселись по местам: я за стол, а Эден Пирр в кресло напротив, якобы невзначай отодвинув его подальше от стола, вплотную к стене. В кабинете, в отличие от зала ресторации, заставленной множеством свечей, было темно. И теперь я не могла видеть выражение лица собеседника. Но это работало в обе стороны. Свеча горела достаточно далеко, чтобы абрегорианец не мог разглядеть меня.