Богатырь сентября

– Давно мы здесь сидим?

– Да уж давненько… – Смарагда вздохнула. – День пошел, ночь близится.

– Тот же самый день? – с облегчением уточнил Салтан. – Я уж подумал, мы без памяти неделю провалялись. И что, – решился спросить он, – для чего нас засадили сюда? Казнить будут?

– Про казнь я пока не слышала. Ты вот о чем вспомни, царь-государь. Это здесь, в темном свете, прошел день. А там, – Смарагда многозначительно подняла глаза, – год миновал…

– Где – там? Миновал… год?

До Салтана дошло, и холод потек по жилам.

– Это что… – он повернулся к Смарагде, – в Деметрии-граде проходило по году за каждый день…

Волосы шевельнулись от ужаса, так что он едва сумел вымолвить:

– Сколько дней мы уже…

Он еще раз попытался лихорадочно подсчитать дни после ночевки у Медоусы, но бросил это занятие, мысленно увидев долгую вереницу незаметно мелькнувших лет.

Однако ответ Смарагды несколько его успокоил:

– Пойдет третий день, как мы вышли на берег Забыть-реки. А у тебя дома – третий год.

– Госпооодь Вседержитель…

Салтан запустил пальцы в волосы. Для них эти два дня в Волотовых горах и пролетели стрелой, и прокатились тяжелыми бочками, полными событий и впечатлений. А у Елены прошло два года! Ей было восемнадцать, когда он оставил ее на берегу моря близ Диволесья, а теперь и ей двадцать! И она не видела мужа два года! Как и в ту злополучную зиму их свадьбы, он мелькнул перед ней и исчез как сон.

– И как же нам отсюда выбраться? – Салтан с мольбой устремил глаза в темную кровлю. – Если нас здесь оставят… там пройдет сто лет, Елена состарится и умрет… меня забудут… мое царство-то кому достанется…

Смарагда покосилась на него, но промолчала.

– Ты что-то знаешь?

– Ммм… нет. – Смарагда отвела глаза, но Салтан схватил ее за плечи и без особой вежливости развернул.

– Ты что-то знаешь! Хвостом не крути! Отвечай! Это же держава моя…

– Она, Кика… помянула было… – отводя глаза, неохотно выдавила Смарагда, – что домой возвращаться вам и незачем, что она еще вчера упредила… короля Зензевея… что тебя в царстве твоем государстве нет и скоро не будет…

– Зензевея!

Снова душу Салтана залило ужасом.

– Вчера упредила… – ощущая холод в жилах, пробормотал он. – Это значит… по-тамошнему – год назад! Это пока мы в тереме твоем отдыхали, она обернулась, успела. И Зенвевей проклятый уже год знает, что меня в Деметрии-граде нет, войско собирает…

Положение дел развернулось перед мысленным взором Салтана во всей губительной ясности. Он исчез из Деметрия-града на два года. И невесть когда еще вернется. Если Зензевей знает о его отсутствии, то у него было время заново собрать войско, явиться к Деметрию-граду и… Кто же будет защищать город, если не его владыка?

Счет идет на часы, на минуты!

– Смара! – Чуть не плача, Салтан затряс Смарагду. – Белочка моя! Затейница, чародейница! Придумай что-нибудь, вытащи нас отсюда! Ты ведь можешь! Мне себя не жаль, но как же Деметрий-град без меня! Проси что хочешь, что есть у меня, только помоги! Хоть в орех меня превращай, только вытащи отсюда!

Смарагда обхватила руками подтянутые колени и нахохлилась.

– В такой беде глубокой я не помогу тебя, Салтан Салтанович. Я ведь всего-навсего белка. Только и умею, что песенки петь да орешки грызть. Ты вон кого о помощи попросил бы, раз уж сюда попал.

Салтан посмотрел, куда она указывала – на одну из самых крупных икон золоченого иконостаса. Словно отвечая, пламя свечей перед ней поднялось и усилилось – выступил из мрака кудрявый юноша на белом коне, в золотом доспехе. Алый плащ вился за его плечом знаком отваги и силы, длинное тонкое копье в руке точно поражало шею зеленого змея с лапами и крыльями, похожего на ящерицу-переростка. Поблизости стояла дева-царевна в голубом платье – маленькая, как одна змееева лапа, а совсем далеко высилась узкая башня белокаменного города, наполненная людьми, и люди эти не сводили глаз с кудрявого юноши, ожидая, чем кончится его поединок, спасет ли юноша их всех из-под змеевой власти?

– И верно… как же я забыл… Ведь и князю Петру по молитве его помощь подана была против летучего змея…

Нашарив под грязной сорочкой свой нательный крест, Салтан сжал его в ладони – какое счастье, что не потерял, пока с волотами дрался! Мало было сил человеческих для такой драки, но волоты же, засадив его сюда, дали ему возможность попросить помощи более сильной.

– Святый, славный и всехвальный великомученик Георгий! – зашептал Салтан, стоя на коленях и издали глядя на мерцание золотой кольчуги святого воина, на его миловидное, спокойное лицо под шапкой кудрей. – В храме твоем и перед иконою твоею святою молю тебя, моли с нами и о нас Бога, да милостиво услышит нас, и дарует мне с сыном моим, державе нашей победу над сопротивными! Молим тебя, святой победоносец: укрепи данною тебе благодатию во бранях руки наши, разруши силы восстающих врагов, да постыдятся и посрамятся, и дерзость их да сокрушится…

Салтан еще не закончил молитву, как Гвидон, словно разбуженный его шепотом, вздрогнул и поднял голову…

* * *

Сон, охвативший Гвидона, едва он опустил голову на подушку из отцовского кафтана, был странным. Он лежал в оцепенении, не мог шевельнуться, мысли и чувства были скованы, опутаны усталостью и дремой. Но при этом он продолжал видеть храм с его росписью и огоньками свечей – видеть сквозь опущенные веки. Он даже слышал, как отец разговаривает со Смарагдой – они сидели довольно далеко и шептались, чтобы его не тревожить, но он слышал их голоса, хотя и не мог разобрать слов. Он видел, как отец настойчиво что-то требует от Смарагды, очень взволнованный, как потом он отходит от нее, становится на колени, сжимая в ладони нательный крест, устремляет взор на иконостас и что-то шепчет.

Юноша в алом плаще и золотой кольчуге, с золотыми кудрями, был точь-в-точь юный воин зари, солнечным копьем поражающий змея-мрак. А потом… в колеблющемся свете свечей алый плащ дрогнул, взвился на утреннем ветру, змей задергался, не в силах избавиться от копья, пронзившего шею. Голова юноши поднялась, лицо повернулось к Гвидону.

«Услышана молитва отца твоего, – раздался прямо в голове ласковый юношеский голос. – Акритов меч, что любое темных сил порождение убьет, в сем храме хранится. Подойди к святому колодцу, витязь Гвидон, и увидишь, что будет».

Приподнявшись на локте, Гвидон заморгал, глядя на отца. Салтан обернулся, заметив его движение. Гвидон взглянул на икону – изображение было неподвижно.

– Бать, ты слышал? – хрипло спросонья окликнул Гвидон.

– Мы тебя разбудили? Прости.

– Нет, не ты. Меня вон кто разбудил. – Гвидон сел и показал на икону. – Он говорил со мной. Сказал… Акритов меч, что любое темных ил порождение… он где-то здесь.

– Где?

Салтан встал на ноги и недоуменно оглядел темную церковь – в таких местах оружия не хранится.