Богдан Хмельницкий

принес послание от сейма. Слухи были ложные. Хмельницкий остановился.

Вслед затем прибыли и посланцы Киселя с коммиссарским листом, в котором были

предложены требования сейма “).

Эти требования казались слишком невыгодными для русских. Речь-Посполитая,

прежде всего, требовала отдачи взятого у поляков па сражении орузкия и удаления

татар; ничего не говорили о правах Козаков. Очевидно было, что поляки желали только

лишить Козаков союзников и средств к дальнейшей войне. Сверх того, они требовали

казни предводителей загонов °) для того, чтоб отнять у Хмельницкого доверенность к

нему народа, а между тем сами готовились к войне, и тем ясно показывали, что

действуют неискренно.

Козацкая рада была раздражена этими требованиями; возник ропот на

]) Stor. delle guer. civ., 24.

2) Памяти. киевск. комм., I, 3, 158—194.

3) Памяти, киевск. коми., I, 3, 161.

4) Истор. о през. бр.—Памяти, киевск. комм., I, 3, 207.

б) Памяти, киевск. комм., I, 3, 208—209.

в) Histor. ad exces. Wlad., V, 17.—Supplem. ad Histor. Russ. monum., 180.

206

самого Хмельницкого за его медленность. Стали толковать, что паны обманывают

Козаков, а Хмельницкий поддается им *).

Вскоре предводитель согласился с мнением подчиненных и убедился, что поляки

единственно хитрят и желают обмануть его. Уверяя Хмельницкого в своем

благорасположении к козакам, Кисель в то же время, по препоручению сената, писал к

московскому двору, что Хмельницкий, подняв бунт против правительства, навел

басурманов для пролития христианской крови; что козаки ведут войну из страсти к

грабежам и беспорядкам; что этот мятеж будет опасен и для Московского Государства;

что, словом, надлежит Московскому Государству, как и Польше, для собственного

спокойствия подумать о том, каким образом не допустить буйному народу усилиться

для бедствия обеих дерлсав. Это письмо написано было преимущественно оттого, что в

Польше носились слухи, будто козацкий предводитель ищет помощи у москвитян.

Поляки боялись, чтоб московский двор, лишившись не очень давно Смоленска, не

воспользовался расстройством в Речи-Посполитой для выгод своего государства.

Дипломатическая тонкость Киселя не удалась; письмо было перехвачено и

представлено Хмельницкому, и он с укором показывал его отцу Ляшку, посланцу

Киселя, как доказательство двоедушие брацлавского воеводы 2).

«Вижу,—говорил Хмельницкий, — что паны нас коварно хотят обмануть, чтоб

потом мы, попавшись в их сети, подверглись судьбе Павлюка».

Но он не показывал пред панами 'вида, что совершенно считает невозможным

примирение, а начал хитрить с ними так же, как они хитрили с ним. Он продержал

несколько времени посланцев коммиссаров и написал Киселю ласковое письмо, не

упоминая вовсе о перехваченной грамоте к московскому правительству; он в письме

своем уверял в чистоте своих намерений, говорил, что козаки желают быть верными

слугами Речи-Посполитой, и причиною всеобщего народного волнения признавал

Вишневецкого.

Действительно, Кисель, отправляясь на переговоры с Хмельницким, писал к

Вишневецкому, просил не задирать более Козаков и прислал ему копии писем примаса

и канцлера, показывавшие, что правительство рассудило войти с козаками в

объяснения. Вишневецкий отвечал: «эти переговоры могут только возбудить в рабских

сердцах охоту к дальнейшему своеволию. Если после уничтожения кварцяного войска

и плена гетманов Хмельницкий со своею сволочью останется при старинных льготах,

то я не хочу жить в отечестве: лучше нам умереть, чем дозволить властвовать над

собою неверным и негодяямъ» 3).

«Мы,—писал на сейм Хмельницкий,—отступили и татар отпустили, а пан

Вишневецкий безразсудно бросился на нас совсем не по-христиански и не по-

рыцарски, варварски тиранил и мучил христиан, и даже наших священников приказал

сажать на кол. Оно не диво, еслиб подобное делал какой-нибудь простак, как,

например, Кривонос, которому мы не позволяли никаких грабежей и разорения

городов; но эти две особы разнятся между

*) .Иетоп. повести, о Мал. Росс., 65,—Истор. о през. бр.

2)

Памяти, киевск. коми., I, 3, 217.

3)

Jak. Michal. ks. pam., 66.

207

собою». В заключение, он просил коммиссаров прибыть для коммиссии в

Константинов *).

Такое предложение было сделано для того, чтоб поляки, полагаясь на переговоры,

не спешили и оставались в бездействии, он же тем временем соберет к себе рассеянные

отряды, не допустит польское войско придти в Украину, а напротив, сам явится на

Волынь и овладеет этим русским краем, который уже был взволнован его именем.

Между тем, желая на деле показать свою искренность к панам, Хмельницкий, как

будто в наказание за злодеяния, приказал приковать Кривоноса к пушке, а потом

отпустил как будто на поруки и отрубил головы тем, которые уже и в глазах его были

только разбойники.

Кисель получил письмо 12-го августа, и хотя проникал хлопское на* мерение, как

сам он выражался, однако двинулся с намерением посетить .иагер Тамерлана 2). Так

коммиссары с своими хоругвями приблизились к Острогу; город был в руках Козаков.

Кисель просил свободного пропуска, потому что они идут для заключения мира; козаки

согласились, но с тем, чтоб коммиссары только прошли чрез Острог, оставили

заложников козакал, и чтобы впереди панов шли козаки. Кисель отправил им

заложниками десять шляхтичей; со стороны Козаков также даны были заложники

Киселю. Но случилось, что вслед затем Сокол, начальник отряда, принадлежавшего к