Богдан Хмельницкий

большею удачею для Козаков. Они овладели бродом, через который прошел накануне

Иордан, и укрепили валом опасные места. Но тогда козачество лишилось бойкого

неистового уманского полковника Ганжи. Напившись горелки, выехал он, хвастая, на

герец, убил нескольких шляхтичей, хотевших показать свое рыцарское удальство, и сам

был убит каким-то волохом, «предательски», по выражению летописи х). Козаки рано в

этот день окончили стычки и уклонялись от дальнейших битв. Это лугало поляков:

«верно, враги что-нибудь замышляютъ», говорили в польском лагере.

Вечером вдруг раздался в козацком обозе шум, достигавший до шляхетского лагеря;

били в бубны, трубили в трубы, налили из ружьев и пушек; тысячи голосов крикнули

вдруг: «Алла! Алла!»

«Что это значит?» в страхе спрашивали паны друг друга и задавали себе разные

объяснения.

«Выть может,—говорили одни,-—хлопы бегут, устрашившись наших подвиговъ».

«Нет,—возражали другие,—верно козаки недовольны Хмельницким и выбирают

нового предводителя».

Третьи с боязнью догадывались, не пришла ли орда татарская.

Ночь покрыла оба войска; в томительной неизвестности оставались паны; но вот в

среду на рассвете жолнеры дивизии Тышкевича привели в лагерь пленника в

священническом платье; неизвестно, был ли то священник в самом деле, или козак,

одетый таким образом и посланный нарочно Хмельницким. Стали его пытать.

«Я вам всю правду открою,—сказал он;—Хмельницкий так испугался вашей силы,

что хотел-было бежать; но вчера вечером пришло 40.000 татар, да еще и сам хан будет

скоро. Хмельницкий присягнул платить ежегодную дань хану, а потому хан всеми

силами будет вступаться за Козаковъ».

Ист. о ирез. бр.

225

Известие было вымышленное; на помощь козакам, действительно, пришел в

полночь татарский отряд, но только 4.000 человек с Карабчеймурзою н сыном

Хмельницкого.

Через несколько часов после рассвета Хмельницкий, рассчитав, что поляки уже

услышали от попа, чтб следовало им сообщить, пустил всех пришедших татар вперед и

одел еще несколько тысяч Козаков в татарское платье. Они бросились к реке и

закричали диким голосом: «Алла! Алла!» Это заставило поляков поверить, что пленник

говорил истину и привело всех в чрезвычайное смятение. Все схватились за оружие, но

в страшном беспорядке; всякий командовал и никто не слушал команды; каждый бежал

куда хотел, становился как попало и, вдобавок, между начальниками началась ссора,

потому что все видели беспорядок, приписывали его причину один другому, и

оскорбляли через то друг друга.

Козаки, тем временем, перешли через плотину и сделали нападение на польские

шанцы. Поляки, несмотря на беспорядок, вступили с ними в сражение. Первый из

польских полков, завязавший дело, был сендоиирский, йод командою Витовского; за

ним, без приказания, пустился полк воеводства минского. Козаки, командуемые

Чернотою, нарочно побежали назад за плотину; шляхтичи, думая, что враги

обращаются в бегство, перешли за ними за плотину и преследовали их, потешаясь

ролью победителей; но не видя ничего за туманом, наткпулпсь на целый козацкий

корпус и услышали голос Хмельницкого, который кричал на своих воинов: «За виру,

молодци, за виру!» Новые хоругви бросились за перешедшими через реку, и когда

столпились на плотине, козакн ударили на них, смяли, потопили, потоп зашли в тыл

отрезанному от плотины Витовскому, и «тогда поляки—говорит современник *)—

орали землю копьями и устилали все болото прапорами»; два полка, сендомирский и

волынский, погибли совершенно; много знатных панов легло на поле битвы; Витовский

и Оссолинский, племянник канцлера, вытащенные из реки, израненные, едва успели

прискакать к главному своему обозу. Козаки били врагов наповал. Страх и трепет, но

выражению летописца 2), распространился в польском лагере. Уже никто не думал

прогонять мужичья плетьми; хоругви, отправленные в другую сторону, привели в

лагерь двух татар, которые извещали, что хан скоро будет, а с ним войска, как травы в

поле.

В то же время беспокоил поляков с другой стороны Кривонос.

Вечером предводители и знатнейшие паны собрались на совет, но вдали от лагеря, в

поле. Они все раскаявались, зачем вышли из-под Глинян, представляли неудобность'

места под Пилявою по причине болот и яров, и один, славившийся в особенности

благоразумием, доказывал, что самое лучшее, на что следует решиться—уйти из

лагеря; к нему пристали многие; пристал и сам предводитель. Решили отдать

Вишневецкому начальство, а самим удалиться, проводив сначала возы и рыдваны с

пожитками. Приказание было отдано, и с наступлением вечера ни самого Доминика, ни

других знатнейших панов не было в лагере. Под Конецпольским споткнулась

Ч Woyna doni. Ч. I, 36. – ) ГИстор. о ирез. бр.

U. КОСТОМАРОВ, КНИГА IV.

15

226

лошадь и он, оставшись пешком, встретил какого-то поселянина, снял с него шапку

и платье, надел на себя, а ему отдал свое и тем избавился от несчастия попасться

хлопам в неволю. Доминик Заславский бежал на двух лошадях, оставивши в добычу

козакам свою карету, все свои сокровища и обоз, в котором было до трех тысяч

наемных нидерландцев; их истребили козаки, овладевшие обозом 1).' Ночыо с 22-го на

23-е сентября распространилась тревожная весть по лагерю, что предводителей уже

нет, и все многочисленное войско, в страхе и беспорядке, покинув имущество,