Богдан Хмельницкий

армия разделялась па пять дивизий: Фирлея, Ляпдскоронского, Остророга,

Вишневецкого и Конецпольского; последние две еще пока не соединились с первыми

тремя. Дивизия Фирлея имела четыре гусарские хоругви, принадлежавшие собственно

лично панам, йод управлением доверенных офицеров, называемых поручниками,

восемь хоругвей панцирных, также носивших имена панов, девять хоругвей

драгунских и десять рот конных драгун. В дивизии Ляидскоропского было: пять

гусарских хоругвей знатных панов под управлением их иоручников, девять хоругвей

панцирных, четыре хоругви острожской ординации и при них немецкие рейтары,

восемь хоругвей конных драгун, два полка немецкой пехоты. Третья дивизия Остророга

заключала в себе восемь панских гусарских хоругвей и 600 жолнеров, шесть

панцирных, сем драгунских конных и три хоругви венгерской пехоты. В дивизии

Вишневецкого было три гусарские хоругви: самого Иеремии, племянника его

Димитрия и знаменного с поручниками и 1000 человек избранного рыцарства,

содержимого иа счет князя. Дивизия Конецпольского состояла из одного гусарского

полка, семи кварцшиых хоругвей под командою ротмистров, 300 человек надворного

рыцарства Конецпольского, 400 человек конных драгун и две хоругви венгерской

пехоты.

3)

Annal. Polon. Clim., I, 113.—Памяти, киевск. коми., I, 3, 357.

4)

Когопа pols., VII. Oztrozskieh., 173—194.

5)

Miastkow. Zbior. pam. о dawn. Polsc., IV, 284.—St. delle guer. civ.

272

гарцовала верхом впереди войска. Неприятельское оружие долго ее не брало. Но

когда Фирлей услышал о взятии Заславля и поспешил па выручку города, Донец вышел

ему на встречу, несмотря па предостережение сестры. Чаровница кричала: «Уходи,

уходи! не задержишь брате!» Козаки не послушались её и были рассеяны. Чаровница

была схвачена и казнена вместе с другою колдуньею, по имени Солохою. Последняя

предлагала полякам свое искусство и уверяла, что с её помощью они будут одерживать

победы. Однако, поляки не послушали ее и посадили на кол. «Видно,—говорили они,

—что её чародейство приносит вред тем, кому захочет она помогать, потому что

повредило козакамъ» *).

Главный стан польских войск был под Константиновом. Отряды ходили оттуда во

все стороны по Волыни для укрощения загонов. Таким образом отняты были у Козаков

Звягель, где перебили всех русских, и Вар. Последний город был взят хитростью.

Ляндскоронский отрядил туда триста молодцов пешком и сто пятьдесят драгун. В

сумерки появился под Варом обоз из пивных бочек. Около возов шли драгуны,

переодетые в платье русских хлопов; другие несли на плечах или тащили вязанки дров,

вмешавшись в толпу поселян, которые ничего пе знали. Обоз остановился пред

городом на рассвете. Сторожа не подозревали хитрости и пропустили обоз и людей.

Тогда те, что несли дрова,1 начали бросать их; то был сигнал: поляки начали бить

Козаков. Со всех сторон русские бросились на них с рузкьями, но, неприготовленные к

отпору, были изрублены в куски; спаслись только те, которые успели убежать из города.

Когда весть об этом разнеслась в околотке, загон хлопов, тысяч в пятнадцать, бросился

выручать Бар; но Ляндскоронский послал им на встречу отряд, который, вступив с

ними в битву, положил чуть не половину загона на месте, остальных рассеял 2). Хотя по

смыслу перемирия в Украину пололсено было не вступать, однако поляки столь же

мало наблюдали перемирие, как и русские, потому что не только взяли Вар, но также

нападали на ИИИароград 3) и разорили Гусятин, где произвели бесчеловечное

кровопролитие. Хмельницкий жаловался на эти поступки, как на нарушение мира 4).

Кисель, недавно по смерти Тышкевича получивший от короля звание киевского

воеводы 5), все это время находился в своих волынских местностяхъ—то в Тайкурах, то

в Гуще и переписывался с Хмельницким. Оба притворялись, уверяли один другого в

благорасположении, посылали друг другу комплименты, а между тем тайно один

другому вредили. Хмельницкий, обманывая его надеждою коммиссии, собирал

ополчение, приглашал татар; а Кисель держал подле козацкого гетмана шпиона,

шляхтича Смяровского, который цифрами писал ему обо всем, что делается в Украине;

впрочем, Змяровский скоро поплатился за эти услуги Киселю: козаки открыли

шпионство

Ч Рат. о wojn. Chmieln., 31—32.—Wojna dom. H. I, 48—49.

2) Histor. belli cosac. polon., 99,—Woyna dom. Ч. I, 50.—Stor. delle guer. civ., 117.

3)

Pam. о wojn kozac. za Chmieln., 32.

О Памяти, киевск. коми., I, 3, 388.

s) А. ГОжи. и Зап. Росс., ПТ, 296.

273

и утопили шляхтича *). «От всего сердца,—писал Хмельницкий Киселю,—я желал

видеть вашу милость в добром здоровье и тем радоваться. Я всеми силами стараюсь,

чтоб коммиссия наша могла скорее окончиться так, как угодно вам и как я желаю того

же. Я послал за всеми полковниками, чтоб с ними посоветоваться, где бы найти

удобное и безопасное место для коммиссии». Но когда козака, привезшего эти

комплименты, подвергли, как выражается шляхтич, приятельскому экзамену, тот

сознался, что Хмельницкий собирает не только полковников, но и всех вообще Козаков

и беглых хлопов, и вовсе не для выбора безопасного места для коммиссии; наконец

самому Киселю этот козак советовал поскорее убираться из Гущи, говоря, что

Хмельницкий на него гневается, ибо то письмо, которое еще раз воевода писал в

Москву, попалось в руки козацкого гетмана. Вскоре волохи служившие в отряде

Конецпольского, напали на восемьдесят Козаков и у предводителя их отняли письмо от