Богдан Хмельницкий

власти 5).

Хмельницкий сознал, какую дивную перемену в короткое время сделала

1)

Hist. ab. exc. WI. IV.

2)

Истор. Рус., 84.

3)

Памяти, киевск. коми., I, 3, 363.—Лет. Самов., 13.

4)

А. ИО. и 3. Р., III, 207, 208, 215, 222, 228, 233.

5)

Dyar. Miastk. в Zbiorze pam. о daivn. Polsce, YI.

H. КОСТОМАРОВ, КНИГА IV.

258

с нмм судьба, когда, будучи, за несколько месяцев, бедным изгнанником, теперь

увидел себя окруженным послами владетельных особ; но он знал, что обязан всем

русскому народу, и потому, среди величия, показывал себя человеком чисто народным.

В обращении с послами, окруженный своими полковниками, козацкий предводитель

сохранял не только простоту, но и грубость козацкой беседы. Он потчивал их из

золотых кубков простою горелкою, сам набивал для них трубки, а жена его, одетая в

драгоценные убранства «аки пьяная, табсику мужу своему в черепку ростирала» *).

Послы были удивлены братским и грубым обхождением полковников с своим

начальником. Московский посол, человек почтенный и обходительный, по замечанию

современного польского дворянина, часто принужден был опускать в землю глаза.

Несмотря на радушный прием, оказанный Хмельницким послу Ракочи, венгерского

аристократа возмущали грубые возгласы и степные манеры Козаков. Говорят, что он

тогда же потихоньку вымолвил по-латыни: Poenitet me ad istas bestias crudeles venisse 2).

Недоставало польских коммиссаров, а Хмельницкий дозкидался их более месяца;

ему хотелось показать перед чужеземными послами, как представители Речи-

Посполитой, недавно презиравшие Козаков, как рабов своих, будут просить у них

пощады. Еще в декабре король, по согласию с сенаторами, нарядил коммиссаров для

заключения трактатов с козаками: сенатора Киселя, с его племянником, хоругоким

новгородсеверскнм, молодым человеков русской веры, князя Четвертинского, Андрея

Мястковского с их ассистенциею. Он поручил им объявить козакам прощение, вручить

Хмельницкому знаки гетманского достоинства и, выслушав просьбы Козаков,

заключить с ними условия. Некоторые паны роптали против такого дружелюбного

обращения с козаками. «От Богдана Хмельницкого и Козаков, — говорили они, —

сталось Речи-Посполитой такое разорение, какого не бывало с тех пор, как Польша

существует, а король будет оказывать им честь! Нет, следует вести против мятезкников

войну и карать их до конца; не снесем такого бесчестия; лучше всем нам умирать, чем

уступать своим хлопамъ». — Король на это отвечал: «если не допустим к милости

нашей Богдана Хмельницкого и все войско запорозкское, то придется озкидать еще

худшего: хлопское своеволие не усмирилось; у Хмельницкого орда крымская наготове,

а на наших коронных и литовских зколперов такое Еозкье наказанье, какого никогда не

бывало. Поэтому, нам нужно подумать о том, как бы не навлечь на Речь-Поснолнтую

окончательного разорения. Припомните, паны, еще и то: козаки презкде слуэкили

своею кровыо Речи-Посполитой и хотели ей добра, а чем им за это заплатили?

насилиями и утеснениями! Они подняли мятеж по крайней нузисде; все это дело

гордых панов, которые напрасно грабили и разоряли извечных слузкакъ» 3).

Польские нослы выехали из Варшавы, в начале нового года, с огромною свитою, по

обычаю панскому и, доехавши до Случи, принуждены были

Ч Истор. о през. бр.

2) Т.-е. я раскаяваюсь, что прибыл к этим свирепым зверям. Dyar. Miastk. s) Акты

Юяш, и Запади. Росс., III, 288.

259

остановиться и просили у Хмельницкого провожатых, потому что не надеялись

свободно проехать чрев мятежную Украину.

Хмельницкий выслал к ним полковника Тышу с козацкпм отрядом, и они вступили

в Украину, встречая везде следы опустошений. Проедут несколько верстъ—и попадется

им на встречу либо разоренный костел, либо обгорелые пни панских дворов; не раз

встречали они груды шляхетских и жидовских трупов. Когда они проезжали через

русские села, их встречали толпы народа, бранили их, смеялись над ними, и с трудом

разгоняли буйную чернь вооруженные козаки. Насилу они могли добыть себе корм для

лошадей, и то за дорогую цену: спои сена стоил тогда шесть флоринов. Подъехав к

Киеву, коммиссары получили прием повежливее: к ним выехали русские духовные:

митрополит и архимандрит печерский с знатным священством, приветствовали их, как

вестников мира, и увезли с собою в город, где, по известию современника

Мястковского, Кисель имел секретный разговор с митрополитом. Высшее

православное духовенство в деле народного восстания имело в виду единственно

вопрос о вере, а потому с равным участием принимало и панов православной религии,

как и Козаков, и пимало не разделяло ненависти народа против панов, которая после

веры была важнейшею причиною украинского восстания.

В пятницу 9-го февраля прибыли коммиссары в Переяславль. Хмельпицкий выехал

к ним на встречу с полковниками и сотниками; перед ним несли бунчуки н красное

знамя запорожского войска, как будто в намек дворянам, которые привозили такие же

знаки от короля, что он уже н без королевского соизволения пользуется гетманским

достоинством по избранию народа. После нескольких приветствий он сел по левую

руку воеводы па одних с ним санях. Когда они въезжали в город, вдруг из двадцати

пушек выпалили на городском валу.

Коммиссары приглашены были тотчас па обед к козацкому предводителю, где

застали чужеземных послов. Молодая жепа Хмельницкого угощала гостей.