Богдан Хмельницкий

козаки прорвались через окопы и резали врагов, так что те не успевали заряжать

руягей. Страх и отчаяние овладели войском. Предводители говорили:

«Нам надобно оставить в замке два полка пехоты, пушки, а самим бежать».

Так говорили они, мало помышляя, возможно ли исполнить то, о чем говорили.

Вишневецкий засмеялся.

«Вы поместите в замке пехоту, — сказал он, — а что-ж она будет делать в тесноте,

без пищи? А с лошадьми куда деваться? Да и как пробраться сквозь неисчислимые

ряды врагов? Разве крылья приделать себе и лошадям, и перелететь по воздуху через

неприятельский обоз? А тех куда денете, у которых лошади пали, слуг, мещан и

простолюдинов? Ведь они христиане: грех их покинуть! Разве вам жизнь дороже

чести? Но мы сохраним и жизнь и честь, если решимся оборопяться до последней

возможности».

«Не пожалеем рук,—кричали ободренпые смельчаки,—будем сражаться

соединенными силами, пока ни одного из нас не станетъ» 4).

Но таких было мало: большая часть выступала бодро, а потом пятилась назад.

Князь с обнаженною саблею заступал им дорогу.

«Вели кто двинется назад, тот или сам погибнет, или меня на месте положит!—

кричал он:—не дадим сволочи потешаться. Вперед!» 5).

Ободряя таким образом воинов, Иеремия бросился с племянником своим из окопов,

ворвался в средину неприятелей, собственноручно полояшл на месте несколько

Козаков, бросился на гуляй-городыну, разогнал подвигавших ее хлопов и зажег ее.

рассказывают, будто в то время полился дождь, а машина горела, и все причли это к

чуду 6).

*) Wojna dom., 65.—Pam. о wojn. kozac. za Cbmieln., 42.

2)

Histor. ab exc. Wlad. IV, 42.

3)

Diar. wojn. p. Zbar.

*) Annal. Polon. Clim,, 1,124.— Pam. do pan. Zygm. III, Wlad. IV i Jan. Kaz.,

II, 70.

5)

Pam. о wojn. kozac. za Cbmieln., 43.

6j Annal. Polon. Clim., I, 129,—Histor. pan. Jan. Kaz., I, 61.

293

В другой раз, в конце июля, в один из тех дней, когда, по выражению современника

'), с огромного козачьего вала летели на поляков огненные венцы пороха, а гранаты и

нули не давали никому выглянуть из землянок; всеобщее уныние распространилось в

польском лагере.

«Больше ничего не остается, как уйти в замок и там защищаться», говорили поляки.

«Так! так!—говорил Иеремия:—этого только и хочется неприятелю, чтоб мы

уступили ему поле, а сами залезли в город и замок. Тогда он нас и повыберет оттуда,

как грибы из лукошка. Подлец тот, кто пойдет! Я останусь здесь» 2).

Тогда-то, по совету его, поляки отправили больных в замок, а сами сделали

теснейшие окопы и заперлись в них.

В самом несчастном положении войска, когда голод свирепствовал в высшей

степени, князь не терял духа и заохочивал к бою.

«Еще немного, еще немного! — говорил он: — и мы получим помощь. Король

недалеко! Вот-вот он к нам явится!»

Не раз он ходил с отрядом добывать языка и однажды привел в обоз несколько

пленников, из которых один сказал:

«Король уже недалеко, близ Топорова; татары узнали об этом наверное;

Хмельницкий испугался и хочет бежать; уже он отправил возы за Горынь».

Это развеселило поляков.

«Вот и наш час приходит,—говорил Иеремия,—и мы в свою очередь помстимся над

врагами!»

Чем сильнее козаки напирали на поляков, чем лсарче палили из пушек, тем бодрее

казался Вишневецкий.

«Радуйтесь! радуйтесь! — говорил он: — вот-вот король подходит; оттого-то

неприятель нам и не дает покоя!» 3).

Хмельницкий через беглецов, продолжавших переходить к нему, узнал что такое

мнение распространилось между неприятелем, и 'задумал им воспользоваться для

своих выгод. Он приказал одну часть возов с припасами побросать на месте, а на

другие возы наложить хворосту и ехать по дороге к Старому Збаражу. Хлопы, сидя на

возах, кричали:

«Эй, рушай! рушай! не блиясься до лядських окопив! Уже бачу, ляхив пе будем

добуваты, король их з вийськом иде» и).

Это сделано было в том предположении, что иных можно будет выманить из обоза

оставленными съестными припасами, а другие вздумают ударить с тыла на едущих. Но

поляки не трогались с места и недоверчиво посматривали на козацкие маневры. Тогда

Хмельницкий употребил свое приготовление на другое дело: рано утром поляки

увидели, что козацкие окопы повысились от наброшенного на них хвороста; сверху

стояли огромные лестницы; взобравшись на них, козаки длинными котвыцями (так

назывались крюки, на подобие якорей) удили, так сказать, осажденных и таскали за

окопы. Въ

Ч Раш. о wojn. kozac. za Chmieln., 47.

2)

Wojna dom., 71.—Pam. о wojn., kozac. za Chmieln., 48.

3)

Pam о wojn. kozac. za Chmieln., 49.

*) Истор. о през. бр.—Woyna dom., 74.

294

то врямя обоз уже был зарыт до того, что не оставалось и узкого прохода для

вылазки; словом, «неприятель, говорит очевидец, мог пас всех посчитать и перебить

как куръ» *).

В таком ужасном положении прошел день, прошел и другой; некому было ободрять

унывающих. Уже все сильно роптали на Вишневецкого за то, что он довел войско до

такого положения своими выходками и ложными уверениями скорого королевского

прихода. Иеремия последний раз придумал средство спасти, хоть на несколько дней,

обоз от неминуемой сдачи. Он находился в своей палатке с полководцами; до ушей его

долетали насмешки торжествующих Козаков, вместе с стонами умирающих от голода

соотечественников; полководцы видели последняя своя 2), рассуждали и ничего не

могли выдумать утешительного; вдруг со стороны неприятельского обоза прилетала