Большие дела

Она качает головой, но соглашается с моими аргументами и, погуляв ещё немного мы возвращаемся домой.

– Егор, тебе женщина звонила какая-то, - сообщает мама.

– Чего хотела?

– Не знаю. Сказала, что перезвонит.

Я смотрю на Наташку, она делает вид, будто её это не интересует. И тут же, словно в доказательство сказанного мамой, раздаётся телефонный звонок.

– Алло, - снимаю я трубку.

– Брагин!
– набрасывается на меня Куренкова.
– Ну, ты наглец, честное слово! Ты почему не пришёл?

– Куда не пришёл?

– не могу понять я.

– Куда? Нет, ну ты вообще!Ко мне, куда же ещё? Мы же договаривались вместе придумать для Снежинского направление поездки. В дальние края, да? Но это ладно, на это мне плевать. Ты же сказал, что придёшь и не пришёл. И не позвонил даже!

Ёлки-палки, про Валю-то я и забыл сосем. Я ведь ей действительно обещал. Позавчера ещё вроде… Мда… совсем плохой стал.

– Просил меня, уговаривал, а сам продинамил. Это как назвать, вообще? В общем так, или давай ноги в руки и немедленно ко мне, или забудь моё имя и номер телефона. Ясно?

Вот на тебе! Ещё и с ультиматумом…

– Валентина Романовна. Я прошу прощения, но сейчас это невозможно. Давайте, пожалуйста, завтра. Я подойду и попытаюсь всё объяснить, как-то оправдаться. Дело в том, что…

– Хватит!
– прерывает она мою попытку замотать вопрос.
– Или сейчас, или никогда.

Одумается ещё, про «никогда» я не верю. Сейчас, всё равно острая необходимость в ней отпала. Снежинский под стражей и выйти ему оттуда не удастся. А со временем Валентина смягчится и снова станет такой, как раньше.

– Валентина Романовна…

– Ты чего, с бабой что ли?
– перебивает меня она.

– О чём вы говорите, я сейчас дома нахожусь, с родителями!

– Егор, - подходит вдруг Наташка, - а диван раскладывается?

Блин, всё против меня. Она спрашивает так громко, что Куренкова наверняка это слышит.

– Дома с родителями?
– зло восклицает она.
– А кто это там диван не может разложить?

Блин-блин-блин!

– В общем, ясно всё с тобой, Брагин. С девками кувыркаться у тебя времени хватает, а на меня нет. Ну, что же, ты сам выбрал.

– Валентина Андреевна…

Она отрубается.

– Ой, Романовна то есть…

– Это кто?
– с удивлением спрашивает Наташка.

– Секретарь горкома комсомола, - отвечаю я.

– Странный какой-то секретарь, - хмыкает она.

– Да, - соглашаюсь я, - странный. Она мне всю плешь проела уже. Отчёт требует, вынь ей и положь.

– Действительно, странно, - качает головой Наташка.
– Но ты смотри, если тебе нужно, иди, неси отчёт на ночь глядя. А она где сейчас, в горкоме ещё сидит?

– Ну да, только отчёт этот у нас не готов пока ещё.

– А зачем ты ей про то, что с родителями сказал?
– спрашивает Наташка с ангельским личиком.

Ну надо же, угораздило меня оказаться под перекрёстным допросом…

Не успеваю я отойти от телефона, как он звонит опять. Передумала? Сменила гнев на милость или решила добить? Но это оказывается вообще не она.

– Егор, привет, - звучит в трубке голос Романа Куренкова.

– Новости есть. Я Снежинского выпускаю.

22. Пулеметы мои с ядерными пулями

– Вернее, уже выпустил, - говорит Куренков.

Блин, какого хрена! Что происходит?! Мы же всё обсудили, приняли решение, все согласились, что оставлять Эдика на свободе очень опасно и что он не успокоится, пока нас в гроб не загонит или сам не сдохнет.

– Странное непостоянство, Роман Александрович, мы же договорились с вами. Это же и ваши интересы затрагивает…

– Затрагивает, - соглашается он, - всё верно. И по своей воле я бы его не выпустил, но за него попросили.

– Кто?
– просто спрашиваю я, хотя мне очень хочется сказать что-нибудь язвительное и дерзкое.

– Гурко, - так же просто отвечает он.
– Марк Борисович. Позвонил час назад и попросил.

Твою ж дивизию! С какой это радости за ничтожество Снежинского просит Гурко? Впору напрячься и конкретно так напрячься.

– А почему, не сказал?

– Ничего конкретного. Сказал, что близкий друг попросил.

– Сука, - не сдерживаюсь я.

– Егор!
– тут же прилетает окрик от мамы.

– Да мам, прости… Но он теперь будет думать, что ему всё можно… По сути, нам останется не такой широкий коридор для принятия решений.

– Так, - строго говорит Куренков, - по телефону не стоит такие вещи обсуждать и, тем более, при маме. Давай, подбеги ко мне, пошепчемся с тобой на кухонке. Сможешь?

– Понял, - отвечаю я.
– Смогу. Сейчас подскачу, минут через двадцать.

– Всё-таки придётся идти?
– разочарованно спрашивает Наташка.

– Похоже, они решили всё-таки выманить меня из дому.

– Я тогда, наверное, домой пойду, - вздыхает она.

– Нет, - качаю я головой.
– Твой дом теперь здесь.

– Пока ещё нет, - многозначительно поднимает она брови.

– В смысле?
– хмурюсь я.

– В том смысле, что это всё ещё находится в области намерений.

– Намерений, подкреплённых нашими словами. Этого немало, вообще-то.

– Скажи, - понижает она голос.
– А если бы… Если бы со ной что-то случилось, ну, если бы я попала под машину или утонула… ты бы себе нашёл… другую девушку? Заменил бы меня на секретутку какую-нибудь?

– Наташ…

Блин, что ей сказать-то? В груди, пригодной к вскармливанию, кажется, бьётся сердце ребёнка…

– Егор, - спасает ситуацию появление мамы, - ты куда это на ночь глядя? Ну, ты даёшь! К тебе Наташа приехала, а ты за своё опять!

– Что значит «за своё», мам? Наталья подумает, что я каждый вечер ухожу куда-нибудь.

– Ой, нет, - машет на меня рукой мама.
– Это я к тому, что ты вечно в разъездах, дома тебя никогда не бывает.

– Я быстро, туда и назад, - примирительно говорю я.
– Вы и соскучиться не успеете.