Большие дела

С одной стороны, я доволен таким исходом, теперь, я уверен, многие вещи проясняться, благодаря добровольному сотрудничеству со следствием. А, с другой, разочарован тем, что не успел вырвать истину из уст этого упыря до прибытия кагэбэшников.

Я бегу домой, а по пути останавливаюсь у телефонной будки и набираю номер Куренкова. Он злится, потому что не спал всю ночь, переговариваясь с Москвой, и только что задремал, а я его сразу разбудил.

Я прошу его добавить вопрос о том, где находится Трыня к остальным вопросам к Снежинскому и оставляю в покое. Прибежав к дому, я стучу в окошко зелёного «еразика»:

– Рота, подъём!

Поднимаюсь домой и наталкиваюсь на готового к прогулке Раджа.

– Ну что с тобой делать?
– легонько треплю я его по холке.
– Пойдём. Сейчас только сам в туалет заскочу.

Выйдя из туалета, я наклоняюсь, чтобы завязать шнурки, а Радж, вдруг насторожившись, внимательно смотрит на дверь. За ней раздаются тяжёлые шаги. Они останавливаются на нашей площадке и тут же звучит тревожная трель дверного звонка. Как свисток регулировщика… Пёс начинает лаять.

– Кто там?
– спрашиваю я, прекрасно зная ответ.

– Милиция!

Я открываю.

– Брагин Егор Андреевич, тысяча девятьсот шестьдесят третьего года рождения?

– Да, - устало киваю я.

– Постановление о проведении обыска и о задержании. Нам будет необходим ваш законный представитель.

– Опять двадцать пять, - говорю я отступая и делая приглашающий жест.

20. Ни шагу назад, только вперед

– Что на этот раз?
– хмуро спрашивает мама, появляющаяся в прихожей.

Она кутается в халат и неприязненно смотрит на вторгшихся на нашу территорию захватчиков.

– Вчера в сквере на набережной был тяжело ранен сотрудник органов.

Ого, тяжело ранен? Дыхания не было, пульса тоже. Я сам проверил, а он, оказывается, ожил? Или это специально, чтобы мне хвост прищемить? Типа, узнав, что жертва не погибла я начну нервничать и совершать необдуманные поступки? Ну-ну…

Всё повторяется. Перевёрнутая квартира, испорченный день, изъятие одежды для экспертизы, тысяча рублей в тайнике, адвокат Кофман. А ещё поездка в околоток, смывы и долгое ожидание в пустом кабинете. Не в клетке, не в камере, а в рабочем кабинете, правда, пустом.

Подхожу к столу и снимаю трубку телефона. Сигнал есть. Набираю номер Куренкова.

– Алло, - раздаётся его голос.

– Роман Александрович, это Брагин. Меня задержали. Я звоню из…

– Ай-ай-ай… - говорит лейтёха, вбегающий в кабинет.

– уголовки. Инкриминируют убийство мили… - успеваю сказать я, прежде чем крепкая рука лейтенанта милиции опускается на аппарат, прекращая разговор.

– …ционера, - по инерции договариваю я.

– Ай-ай-ай, - повторяет мент.
– Вам нельзя звонки делать, присядьте, пожалуйста.

Вежливый какой. А зелёный-то, пацан, практически.

– Товарищ лейтенант, может объясните мне, что происходит? Пожалуйста. А то я тут сижу в неведении.

– Не могу, - разводит он руками.
– Рад бы, да не могу. Я не знаю, кто вы и почему здесь. Знаю только, что вам нельзя никуда звонить и ни с кем разговаривать.

– А с вами? С вами разговаривать можно?

– Только по вопросам, касающимся вашего пребывания в этом кабинете.

– А вы недавно работаете?
– спрашиваю я.

– Это к делу не относится, но да, недавно, - улыбается он.

Сразу видно, паренёк необстрелянный ещё, не обтёршийся и не испортившийся о возможностей своего положения.

– После школы милиции?
– спрашиваю я.
– Я тоже собирался, да пулю бандитскую схлопотал.

– Чего?
– недоверчиво улыбается он.

– Мне даже медаль дали. Печёнкин лично вручал. Не веришь?

– Не особо, если честно.

– Тебя как зовут? Я Егор Брагин. Смотри, я расстёгиваю пуговицы на рубашке и демонстрирую шрам.

– Ого, - присвистывает он.
– Я Артём Першин. Реально преступники тебя так?

– Ага, Пантелей Кулагин, кот погоняло. В Москве дело было.

– Как тебя туда занесло-то?
– удивляется он.

– В командировке был. Я первый секретарь комитета комсомола швейной фабрики.

– Серьёзно? Что-то не пойму, как тогда вышло, что тебя подозревают?

– Да это Печёнкин личную месть мне устроил. Продажный он…

Я не успеваю перевербовать своего стража, потому что открывается дверь и в неё заглядывает мой старый «дружок» Зарипов.

– Товарищ лейтенант, - рапортует он.
– Сержант Зарипов для охраны подозреваемого прибыл.

– Ну, ладно, Брагин, - говорит Першин, вставая из-за стола.
– Бывай. Удачи тебе.

– И тебе, Артём, - говорю я, - удачи. Невеста нужна будет, заглядывай. У нас на фабрике их много. Все только тебя и ждут.

Сижу, жду. Время тянется медленно. Зарипов за столом как истукан, деревянный солдат Урфина Джуса, никаких эмоций, ни даже искорки жизни в стеклянных имитациях глаз. Дело идёт к обеду. Не то, чтобы мне хотелось есть, хотя и это тоже, но тратить время впустую и быть отрезанным от всей информации совсем не прикольно.

Через полчаса ожидания дверь открывается и в кабинет входит его превосходительство генерал Печёнкин. В мундире, с наградными колодками, с сияющими звёздами и горящими чем-то недобрым глазами.

– Здорово, Егорка, в жопе касторка, - задорно говорит он и делает знак Зарипову, который вскакивает и тут же вылетает из кабинета.

– Игривое настроение?
– подмигиваю я.
– В предчувствии фиаско что ли, товарищ генерал, чтоб вас конь отодрал?

– Достукался ты, малолетка. Мента завалить - тут и сам Брежнев тебя не спасёт.

– У вас горячка, Глеб Антонович, причём белая. Лечиться надо.

– Водитель твой дал показания уже, что ты был неподалёку от места преступления в момент совершения этого зверства.

– Ого, вот это да, ничего себе, улика железобетонная. Кого убили, можно узнать?

– Того, с кем у тебя была встреча в момент убийства, - широко и как бы добродушно улыбается он.

– О, так вы, оказывается, в курсе всего на свете? Понятно, а я-то думаю, вы или не вы? Убить меня хотели? Но это ж какую смелость нужно иметь и уверенность. Стало быть, что-то изменилось, да? Изменилось, раз вы такой резкий стали. Замаячил московский огонёк? И включил его вам кто-то очень влиятельный. Кто, скажите, не будьте таким скрытным. Караваев что ли? Но он сам по себе не такая уж мощная фигура.