Большие дела

– Мыслитель, - довольно хмыкает Печёнкин.
– Подумай. Время на размышления - это единственное, что у тебя скоро останется. И анальная боль.

– Какой вы неприятный, товарищ генерал-майор, - усмехаюсь я.
– Крайне неприятный и даже немного мерзкий. Знаете, кстати, где ваш Снежинский?

– Да мне похеру, сынуля, где он. Мне важно, где ты. И теперь никуда ты от меня не денешься.

– Посмотрим, - улыбаюсь я.

Улыбаюсь, но под ложечкой посасывает. Тревога - это такая штука, от которой одной улыбочкой не отделаешься. Я не сомневаюсь, что мои соратники по длине всей вертикали сейчас решают, вытаскивать меня или нет. Это особо циничные, а остальные, разумеется, думают лишь о том, как именно вытаскивать.

И здесь, я полагаю, решающее слово остаётся за зятем генсека и первым с этого года замом министра генерал-лейтенантом Чурбановым Юрием Михайловичем. И самым важным моментом окажется то, насколько его проняли мои слова о будущем. А я, надо сказать, не проявил особого мастерства в области красноречия, разговаривая с ним о перспективах. Мог бы и получше постараться, честно говоря…

Я, конечно, надеюсь и на Галину Леонидовну, но тут уж, как говорится, ой, Галя-Галя, моя бабушка сказала надвое…

А ещё важный вопрос - насколько силён этот Караваев и кто стоит между ним и министром, и какие ещё у него есть связи, и кто заинтересован в его победе надо мной и над Чурбановым, собственно говоря…

– Посмотрите, конечно, - великодушно позволяет Печёнкин.
– Только что вы увидите? Комбинашка была беспроигрышная. Он тебя грохнет - хорошо. Ты его - тоже хорошо. В зоне всё одно сдохнешь, а может и до зоны ещё.

– Удивляюсь я уму вашему, - качаю я головой.
– И откровенности тоже. Сразу видно, государственный человек, хоть и в провинции сидите.

Мы ещё какое-то время перебрасываемся словами, пикируясь подобным образом, а потом он уходит, оставаясь в крайне радостном и благодушном настроении. Я снова остаюсь один на один с Зариповым и опять погружаюсь в раздумья.

Судя по всему, что-то происходит. Идут торги, переговоры или отдаются приказы, и мне остаётся только ждать. Проходит не менее часа, прежде чем в кабинет возвращается молодой лейтенант Першин.

– Егор, - говорит он и протягивает бумажку.
– Вот пропуск. Можешь идти, разобрались, похоже, что не того взяли.

– А Печёнкин где?
– спрашиваю я.

– Не знаю, это тебе в управление нужно проехать, чтобы его увидеть.

Увидим ещё. Когда-нибудь… У Бога дней много.

На выходе меня никто не встречает, и я пью морозный воздух свободы в одиночку. Я, конечно, рад, что меня выторговали и выпустили. Настолько рад, что могу даже обойтись без лицезрения рожи Печёнкина. Хотя, может, и загляну к нему.

– Артём, а не знаешь, что с товарищем моим? Игорь Зырянов, его тоже взяли по этому недоразумению.

– Нет, не знаю. Я вообще не в курсе твоего дела, у меня дежурство просто.

– Ну ладно, - киваю я.
– Рад был познакомиться. Может ещё увидимся. Я тут у вас частенько бываю.

К сожалению…

Ну, что сказать, работает, работает моя машина, мой звездолёт, устремлённый в будущее, если меня выпускают после такого. Ведь повесить на меня тело Суходоева было делом техники, плёвым делом. Не зря так радовался Печёнкин. Ладно, пусть не на меня повесить, а на Игоря, а меня прицепить, как соучастника. Ему вышку, мне пятнашку. В данном случае, разницы никакой.

Но если выпустили меня, должны и Игоря тоже отправить восвояси. Свидетели показали, что мы вдвоём ушли и пришли. Не свидетели, а свидетель, водила с фабрики. Что говорил Игорь, я точно не знаю, хотя мы договорились заранее на такой вот экстренный случай. А меня ни о чём и не спрашивали, что тоже довольно занятно.

Подождав минут десять, не выйдет ли Игорёк, я двигаю к Куренкову. По пути звоню Платонычу.

– Дядя Юра, привет. Как дела, Андрюха не появился?

– Нет пока, - отвечает он.
– В школу не ходил, ребята не знают где он. В милицию я не заявлял. Со всеми нашими делами к ним лучше и не обращаться, наверное. Ты сам-то как? Когда вышел?

– Минут пятнадцать назад. Иду к Куренкову, приходи тоже. Есть, что обсудить, мне кажется. Про ментов, да. Но Рыбкину я позвоню всё-таки.

– С ним я уже переговорил. Обещал помочь, да только, что он один-то может?

– Он не один, а с Хаблюком. Вдвоём они сила. Приходи к Куренкову.

– Хорошо, подъеду в течение получаса.

Мы встречаемся у Романа. Михал Михалыч тоже присутствует.

– Ну что, товарищи, можем отпраздновать первую победу?
– открывает собрание Куренков, разливая всем присутствующим армянский коньяк по маленьким металлическим стопочкам.

– Вопросов много, Роман Александрович, - говорю я.

– Такова жизнь, Егор, - пожимает плечами он.
– Ответов всегда меньше, чем вопросов.

– Что с Игорем Зыряновым? Меня выпустили, а его, я так понимаю, нет?

– Хотят выжать из него побольше, - говорит Михалыч.
– Прозапас. Игра не окончена, это ведь только один раунд. Отожмут досуха и тогда выбросят.

– Ставки довольно высоко взлетели, вам не кажется?
– хмурится Куренков.
– Милиционера в расход пустили. Для чего?

– Ну, вообще-то, он же в меня должен был выстрелить, - замечаю я.
– Мне сегодня Печёнкин сам заявил, что рассчитывал на беспроигрышную комбинацию. Либо Суходоев меня устраняет, либо я его. Если я его, меня берут под белы рученьки. Странно, что в засаде наряд не сидел и не ждал.

– Врёт, - хмыкает Михалыч и наливает по второй.
– Врёт, что так и задумал. Суходоев должен был тебя убрать и всё. А про комбинации это он уже потом допетрил. Сто процентов.

– И почему вдруг Печёнкин решил убрать Егора?
– спрашивает Платоныч.
– По-моему, это очень на бред похоже.

– Похоже не на бред, а на то что, мы чьи-то интересы очень сильно ущемили, - говорит Роман.
– Собственно, из-за Егора катраны, приносившие доход, переходят под другую юрисдикцию. И Ашотик, и Караваев, и те, кто над ними очень недовольны. Не желают терять своё кровное. А Егор на сегодняшний день единственное связующее звено между МВД и КГБ, причём другой гуппой в МВД. Там тоже грызня идёт за власть и ресурсы. Чурбанов в силе, но он силой этой особо не пользуется. А если начнёт вдруг пользоваться, у конкурирующей за благосклонность Щёлокова группы шансов станет значительно меньше. Если устранить Егора, вся новая архитектура рухнет. Но даже и при живом Егоре они просто так своё не отдадут. Нужно будет биться, товарищи, за новые достижения. По-другому и быть не может.