Борьба
Шрифт:
Она рассмеялась.
— Будем считать, что это входит в мои обязанности.
— Туше.
Гертруда глубоко вздохнула, и ее улыбка погасла.
— На самом деле никто ничего не знает об отце Рен. Я уверена, что ее близкие родственники знают подробности, но они не делятся ими, как и Ларк. Я подозреваю, что это было сделано намеренно.
Я выпрямился, и моя улыбка погасла.
— Она ведь не пострадала, не так ли?
— Нет, я так не думаю. По крайней мере, я надеюсь, что нет.
— Это нас объединяет.
Гертруда вздохнула.
— Ходили слухи. Как и всегда.
— Что это были за слухи? — В глубине души мне даже не хотелось спрашивать. Чтобы не слушать сплетни. Но любопытство взяло верх. Мне хотелось знать, что люди говорят о Ларк. Об этой очаровательной маленькой девочке, которая была точь-в-точь как ее мать, от каштановых волос до выразительных карих глаз.
На данный момент, чем больше информации, тем лучше, не так ли? Так я мог быть осторожен в разговоре с Ларк. Мне не нужно было поднимать тему, которая могла бы задеть за живое.
— Люди говорили, что она тайком встречалась с мужчиной и забеременела. Некоторые думают, что он из другого города и не хотел иметь с ней ничего общего. Некоторые говорят, что это был донор спермы. Другие думают, что она держала это в секрете потому, что этот мужчина женат.
Какого хрена?
— Это довольно серьезное обвинение.
— Между прочим, я не думаю, что последнее утверждение соответствует действительности, — сказала Гертруда. — Ларк — замечательный человек. Я не думаю, что у нее был бы роман с женатым мужчиной.
В любом случае, не мне судить. Если и был какой-то урок, который я извлек из катастрофы трехмесячной давности, так это то, что любовь — это чертовски сложная штука.
Я отвернулся к окну, наблюдая, как несколько легковых и грузовых автомобилей покатились вниз по Первой. Дерьмо. Теперь я чувствовал себя скользким. И я был раздражен из-за нее. Это были люди, которые, вероятно, знали ее с детства, и они втайне обвиняли ее в любовной связи.
Сегодняшний урок усвоен — слухи Каламити могут быть жестокими.
— Сомневаюсь, что сегодня к нам еще кто-нибудь заглянет, — сказал я, меняя тему. — Почему бы тебе не уйти пораньше? Я закроюсь.
— Ты уверен?
— Да. Я не задержусь.
— Это было бы здорово. Мне нужно сходить в магазин, и я бы хотела вернуться домой пораньше, чтобы приготовить ужин. — Гертруда встала и принялась собирать свои вещи, а я удалился в свой кабинет. Она попрощалась и выскользнула за дверь, оставив меня наедине с моими мыслями.
Они крутились вокруг Ларк Хейл.
Когда в последний раз женщина так изнуряюще вторгалась в мои мысли? Никогда. Даже Кора не могла с ней сравниться.
Что же такого было в Ларк, что меня так… зацепило? Дело было не только в ее красоте. Какой бы потрясающей она ни была, это было нечто большее, чем просто физическое влечение. Что было нелепо, не так ли? Я провел с этой женщиной два невероятно коротких разговора.
И все же я продолжал представлять ее честные глаза. Я продолжал слышать ее мелодичный голос. Мне все время было интересно,
каковы на вкус ее мягкие губы.— Черт. — Я провел рукой по волосам. Я безучастно смотрел в монитор своего компьютера достаточно долго, чтобы эта чертова штука перешла в спящий режим.
Работа могла подождать до завтра, поэтому я достал ключи из ящика стола, затем прошел через офис и включил свет. Заперев входную дверь, я направился к своей машине, припаркованной на улице.
Мой «Шевроле Корвет Стингрей» 1969 года выпуска был моей гордостью и отрадой. Его серебристая краска поблескивала под вечерним небом. Эта машина была не совсем практичной для Монтаны, но на зимние месяцы у меня дома в гараже стоял грузовик. И до первого снегопада я буду водить «Стингрей».
Этого бы хотел папа. Ему тоже нравилось сидеть за рулем этой машины.
Эта машина была подарком. Невероятным подарком. Не многие мужчины просто так отдали бы ключи от классической модели, на покупку которой они копили десятилетия.
Но папа не был похож на большинство мужчин.
Он ездил на «Корвете» всего пять лет, прежде чем подарил его мне. И за эти пять лет он старался ездить на нем как можно чаще. Возможно, кто-то спрятал бы его, как сокровище, в гараже. Но папа всегда говорил, что нет смысла иметь замечательную машину, если ты не умеешь ее водить.
Поскольку папа больше не мог водить, он не хотел, чтобы она простаивала.
Тот факт, что он подарил ее мне, а не Ною, ну…
В тот день исчезли все сомнения в том, любил ли меня папа.
Когда я сел на свое место и вцепился в руль, я, как всегда, на мгновение закрыл глаза и мысленно поблагодарил ангела, который привел Джеймса Тэтчера в мою жизнь. Затем я повернул ключ в замке зажигания, наслаждаясь вибрацией и урчанием двигателя, прежде чем включить задний ход и отъехать от офиса.
Благодаря своим выразительным линиям и обтекаемому кузову этот автомобиль привлекал к себе внимание.
Ларк не сильно отличалась. Она сразу же привлекла мое внимание. Возможно, именно поэтому я был так заинтересован. Потому что папа не только научил меня ценить красивые машины. Он научил меня ценить женщин, которые кружат головы.
Я опустил окно и оперся рукой о дверцу, когда ехал по Первой, развивая скорость едва ли десять миль в час. Спешить домой не было нужды. Меня ничего не ждало, кроме коробок, которые нужно было распаковать, и холодного сэндвича с ветчиной на ужин. Так что я впитывал каждую деталь, и с каждым днем эта улица становилась мне все более знакомой.
Среди старых особняков в западном стиле было несколько недавно отреставрированных зданий. Возможно, именно они принадлежали сестре Ларк. Они придавали Каламити современный вид, с большими окнами и свежим дизайном.
Сочетание старого и нового работало, привлекая тех, кто хотел посетить традиционный городок в Монтане, но не хотел жить без удобств. Это было уникальное сочетание характера и удобства. В модной кофейне ежедневно подавали фирменный латте. Ранее сегодня Гертруда упомянула, что, когда откроется «Дери Квин», она получит собственное членство в «Рифайнере», чтобы компенсировать калорийность мороженого.